Тропою рыси (СИ) - Андреева Юлиана - Страница 1

Не бойтесь своих чувств и желаний:

другой жизни для них не будет.

Все началось в день нашей с Максом свадьбы. Он просто исчез, как сквозь землю провалился. Я сидела в центральном ЗАГСе, в свадебном платье цвета "шампань", и обдумывала эту дурацкую ситуацию. Его телефон не отвечал с самого утра. Назначенное время росписи уже час, как прошло. Приглашенные гости потихоньку начинали расходиться по домам, недавно приобретенные подружки хихикали у меня за спиной. Мои родители уже не нервничали — мама лила на Макса все известные ей ругательства, а папа уже совсем расслабился, прикладываясь к очередной бутылке.

Галина Викторовна, мама Максима, уже успела съездить в компании свидетеля к Максу домой, полчаса побарабанить в дверь и вернуться ни с чем.

— Ладно, гости дорогие, — вздохнула я, — кто желает — кафе "Рандеву" все еще ждет вас, а я что-то подустала, домой поеду…

Паша, лучший друг Макса и наш несостоявшийся свидетель, вызвался отвезти меня.

— Насть… не знаю я, что и сказать, — Паша лихо перестроился в правый ряд, подрезая старый "бумер". — Вчера вечером виделись, все нормально было. Макс сто раз напомнил, чтоб я кольцо не забыл, чтоб фотографа привез. Утром, как и договаривались, я за ним заехал, а он дверь не открывает, трубку не берет. Ну, я решил — без меня в ЗАГС поехал… Всякое бывает — может, нервы сдали… Ты прости его, если вернется…

— Паш, не мели ерунды, смотри на дорогу.

Не мог он убежать и спрятаться — не маленький ведь. Год вместе прожили, на съемной квартире. Хотя мама у Макса просто замечательная, и места у нее много, но отдельно все-таки лучше. А познакомились очень просто — по интернету. Я бросила работу фармацевта в Могилеве и "в поисках счастья" умчалась в Пермь, несмотря на недовольство своих родственников и упреки знакомых. Жили мы, в общем-то, неплохо. Бывали ссоры, конечно — не без этого. А у кого иначе? А законной супругой я быть не навязывалась, вместе пришли к этому решению. Где же он может быть? Господи, только бы с ним ничего не случилось.

Я вышла из машины в тесном, огороженном многоэтажками дворе, затем, подумав, завернула за угол в ближайший супермаркет — за шоколадкой. Заодно прихватила кофе и пирожных. Меня даже без очереди пропустили — вот что платье свадебное делает.

Поднимаясь по лестнице на третий этаж, я в тайне надеялась, что Макс уже вернулся. Откроет дверь с цветами и скажет: "Прости, любимая, сглупил". А я устрою скандал, буду долго дуться и раздумывать — простить или нет.

Но мои надежды не оправдались. Пару раз я надавила кнопку звонка и полезла в атласную сумочку за ключами.

Первым делом я сняла с себя бесполезное свадебное платье, благо, шнуровок-застежек было совсем немного. По старой привычке натянула длинную Максову майку (она служила мне халатом, ночнушкой и пеньюаром одновременно). Засыпала в турку кофе, залила водой и поставила на огонь. Вроде бы эти обычные, доведенные до автоматизма действия должны были хоть как-то меня успокоить.

Вернувшись в комнату с дымящимся кофе в моей любимой чашке, подаренной когда-то Максом, поставила ее на журнальный столик и плюхнулась на диван.

Почему так случилось? В чем моя вина? Говорят, слезы приносят облегчение. Но плакать совсем не хотелось. Так и сидела, обхватив колени и уткнув в ладони лицо с дорогим свадебным макияжем.

Наконец потянулась за остывшим уже кофе. Чтобы там ни было, но нужно собраться с мыслями и начать свое собственное расследование. И тогда ему уж точно не поздоровится.

Итак, на столе его мобильный телефон. Я просмотрела все пропущенные вызовы, адресатов смс-сок. Ничего подозрительного. Бумажник тоже лежит на столике. В нем, кроме денег, ничего интересного — никаких записок, визиток и прочего мусора. Идем дальше. Шкаф. Новых джинсов нет, значит, он был в них. Насчет футболок и рубашек не уверена — всех не помню. Теплые вещи на месте. Купленные специально к свадьбе туфли стоят у шкафа, и на стуле сиротливо повис нетронутый свадебный костюм.

Куда же он мог уйти без денег, без мобильного? Может, к какому-нибудь другу? К какому? Кому звонить? А вдруг вечерком одумается и сам вернется?

Не вернулся. Ни этим вечером, ни следующим. Мои родственники уезжали домой, в Могилев.

— Вот скажи, что тебя тут держит? — возмущалась мама. — Будешь ждать? Да имей же ты хоть каплю гордости.

А гордости у меня предостаточно, но это не тот случай, чтобы ею воспользоваться.

Я позвонила маме Максима.

— Да, слушаю.

— Галина Викторовна, это я.

— Да, Настюша.

— Ну что, нет известий?

— Нет. Я в полицию обращалась. Да только там не торопятся, уверены, что сбежал, пока не окольцевали, — Галина Викторовна тяжело вздохнула.

— А хотите, я к вам приеду? Могу и с ночевкой.

— Приезжай, Настюш. Буду ждать.

Галина Викторовна открыла дверь в домашнем пушистом халате и сразу обняла меня.

Пройдя в кухню, я обнаружила на столе уже откупоренную бутылку красного вина.

— Присаживайся. Давай по чуть-чуть.

— Спасибо, я не буду. И вам не советую. Это не лучший способ снять напряжение, вы же доктор — сами знаете.

Она присела на табуретку, наполняя себе бокал.

— Ой, Настя… Сама-то как думаешь, где он может быть?

— Понятия не имею. Вещи, телефон, бумажник — все дома. Да и не мог он так глупо сбежать.

— Я тоже так думаю. Даже не думаю, а знаю… Слушай, Настюш, я тебе сейчас кое-что расскажу. Никто об этом не знает. Но, вероятно, это поможет разъяснить всю эту глупую ситуацию. Дело в том, что Максим — не родной мой сын.

У меня округлились глаза:

— И что, хотите сказать, он не знал об этом?

— Понимаешь, мы с мужем не могли иметь детей, может потому и разбежались… Я тогда в доме малютки работала… Прямо под дверью ночью ребеночка оставили, подкинули, значит. Я и решила его себе оставить. Связи хорошие были, не пришлось долго документы на усыновление собирать. Я все хотела ему правду сказать, пока "добрые люди" этого не сделали. Вот, думала, как станет взрослый — расскажу. Но так и не смогла. Он мне самый родной, Максимка мой. Избалованный, конечно, немного, да что поделаешь…

— Так вы думаете, он узнал? Или родители его объявились?

— Мне кажется, да. По-другому я его исчезновение объяснить не могу. Видимо, у него сильный стресс.

— А вы совсем ничего о его родных не знаете?

— Нет, но я храню вещи, которые вместе с ним в плетеной люльке лежали. Пойдем, покажу.

Галина Викторовна извлекла из-под своей кровати небольшую коробку.

— Вот, в это одеяльце он был завернут, — протянула она пеструю плотную ткань, обшитую мехом.

Меня больше заинтересовали вещицы, которые лежали рядом. Искусно сделанный браслет из неизвестного материала с красивой резьбой и золотыми вставками. Орнаментом на браслете являлись переплетенные диковинные растения, звезды и какие-то немыслимые звери.

— А вот это из чистого золота, я к ювелиру обращалась, — она протянула мне странное украшение — то ли диадему, то ли некое ожерелье. Но точно не детское и очень тяжелое. На нем тоже была гравировка, но другая — в виде каких-то черточек и значков. А в середине словно выдавлен отпечаток звериной лапы.

— Никогда не видела ничего подобного, — протянула я руку. — Красота какая.

— Я подумала тогда, что это цыганка нежеланного ребенка оставила. Может, из очень богатой семьи. Но мальчишка ведь светленький. Хотя, всякое бывает.

— Неужели вас это никогда не интересовало? Вы никогда не хотели узнать больше?

— Нет. Я была счастлива. И какая разница — цыганка, пермячка, да хоть английская королева.

— Ясно. Я вас понимаю. Но теперь, если удастся узнать, кому принадлежали эти вещи, мы, скорее всего, найдем и Макса. Скажите, Галина Викторовна, может у вас есть какой-нибудь знакомый ювелир, антиквар или кто-то в этом роде, кто сможет помочь?