Шоу Шанс. Императрица (СИ) - Матуш Татьяна - Страница 23

Вот интересно, почему ее не надели на всех. Никаких бы вопросов не было. Или нельзя на всех. А почему?

Эти и другие вопросы толкались в голове, потрясая жетоном № 1 в очереди на обдумывание. Но сейчас им придется подождать.

Ольга спрыгнула с перил.

Потому что в проходе появилась не горничная, не медсестра и не охранник. В дверном проеме, облокотившись на него и поджав одну ногу, словно цапля, стояла Карина. Девушка с мелкими светлыми кудряшками, острым лицом и глубокими, прозрачными глазами цвета спелого крыжовника.

Ольга знала Карину Дубай, как и всех девушек, кроме Алены, только по досье, да по кадрам, которые шли в эфир. Девушка была одета в такую же свободную хламиду, как и Аленка, но никаких признаков беременности Оля не заметила, хотя поискала добросовестно и не скрываясь.

— Пока рано, — усмехнулась Карина.

Она говорила… нормально. И выглядела на удивление нормальной. Ни откровенной отмороженности прислуги, ни противоестественного равнодушия, которым поразила ее подруга. Карина была Кариной. Как на экране, только без грима.

— На меня ментальное внушение не действует, — с той же полуулыбкой просветила ее Карина. Словно прочла мысли.

— Семейные особенности, или… — включилась Оля.

— Или. Работа была такая.

— Банк? — попробовала угадать Оля.

— Что-то вроде.

— Как же тебя допустили к участию? — удивилась Мещерская, — должны же были предусмотреть, что банковским служащим, кассирам, курьерам в обязательном порядке…

— Ну, по официальной версии я учитель биологии. А что там после школы — кто знает…

Ольга напрягла аналитический аппарат и вполголоса, почти одними губами выдала:

— Кланы?

Карина еще раз дернула уголком идеальных губ, на этот раз не тронутых помадой.

— Надеюсь, печать не потребуешь?

— А у тебя есть? — изумилась, по-настоящему изумилась Ольга. Печать — это было круто. В мире кланов — почти министерский портфель. Ставили только тем, кто занимал ключевые посты, или… был лично дорог главе.

— Есть, — спокойно, без всякой рисовки произнесла Карина и, пройдя по террасе несколько шагов, легко впрыгнула на перила рядом с Олей. Повозилась, усаживаясь поудобнее, — Может быть и покажу. Когда буду точно знать, что никто даже случайно не увидит.

— Так это правда? Что печать нельзя выявить до тех пор, пока…

— Пока носитель не захочет предъявить. Добровольно и без принуждения. Правда.

Они немного помолчали, глядя на лениво плывущие над холмами облака уже вдвоем.

— Сюда их не пускают, — хмыкнула Карина.

— Сетку демаскируют?

— Да нет, смешнее. Представляешь, хвостатый воды не любит. Странно вообще-то, так на крокодила похож.

— Серьезно?

Карина поболтала ногами в белых балетках.

— Если ты кого-то из этих дур слышала, кто здесь слюни пускает — выбрось из головы. Они все под маской и ни черта не соображают, одни инстинкты — и те наведенные. Какая тут может быть красота? Ящер — он и есть ящер. Нет, если бы я была ящерицей, я бы, может, и оценила, а так — извините.

Ольга опустила глаза. Вопрос вертелся у нее на языке, задавать его было жутко бестактно, но… тактичные журналисты вымерли еще раньше первых динозавров.

— Прости, но как же ты тогда, без внушения…

— Глаза закрыла, — с циничной прямотой выпалила Карина, мгновенно сообразив, что Оля имела в виду.

— Прости, — еще раз повторила Оля.

— Да ладно. Мне даже не стыдно. Что я могла сделать? Он здоровый, килограммов сто пятьдесят, не меньше и при этом поджарый, как уличный кот. И силы не меньше. Он бы меня свернул в мясной рулетик и скушал перед сном. А если бы каким-то чудом сам не справился, так тут полно народу — помогли б.

— С чего ты решила, что я тебя осуждаю? — удивилась Оля.

— А что, нет? Странно. Правильная ты слишком, вот с чего. И родину мы любим, и этикет знаем, и кровь сдаем…

— Это что, правда, так выглядело?

— Да это и сейчас так выглядит, — рассмеялась Карина, — ты ж сидишь со мной, вопросы задаешь, улыбаешься — а сама пытаешься вычислить, под кого из боссов я легла, чтобы мне печать поставили. И во сколько кредитов мне обошлась вторая девственность, — Оля вскинула голову, но встретилась с ее прозрачным, крыжовниковым взглядом, и язык словно примерз. Ведь правда думала, из песни слова не выкинешь. А девчонка то ли телепат, то ли просто мозги хорошие.

— Ты прямо спроси, — посоветовала она, — я отвечу.

— Так и ответишь? — Мещерская не поверила. Даже смущение прошло. Тайна принадлежности клану оберегалась так же серьезно, как личности императора.

— Почему бы нет, — пожала плечами Карина, — кому ты здесь расскажешь? Этим запрограммированным? Так они тут живут, тут их и закапывают.

Ее цинизм почему-то даже не покоробил.

— Сейчас нет. А потом? — спросила Оля.

Карина выпрямилась и смерила ее с ног до головы удивленно и жалостливо.

— Мать моя… была не королевой. Вроде ж умная тетка, а такие скрипы корявые. Да откуда же ты взяла, что у нас будет это «потом»? — девушка успокоилась так же внезапно, как и вспылила. Тонкое, почти кукольное лицо снова застыло, а губы сложились в ничего не значащую улыбку, — Сама подумай, что нужно сделать с организмом, чтобы человеческая женщина снесла яйцо? Ты вот представляешь, чем нас накачивают и в каком количестве? Нет? А вот я примерно представляю: и что и сколько. Процесс необратим. И, можешь мне поверить, никакого «потом» у нас нет. Ни у кого. Даже у Монаховой…

Ольга вскинулась, загривком почуяв ВАЖНОЕ, но Карина вдруг легко соскочила с перил и в три бесшумных шага скрылась за дверью.

А на террасе появилась уже знакомая женщина — медик.

— Скучаешь? — спросила она, — в одиночестве, — Пойдем.

— На капельницу? — как не владела собой Мещерская, но, после разговора с Кариной, голос дрогнул.

— На капельницу, — подтвердила та.

Ольга шагнула вперед. Проходя мимо женщины, она кинула на нее быстрый взгляд и негромко спросила:

— Не страшно?

— Страшно, — не стала отпираться та, — А что я могу сделать? Только чтобы девчонки не испытывали боли.

— Понятно, — сквозь зубы протянула Мещерская, — последнюю просьбу можно? Наркотой меня не накачивайте. Лучше пусть болит.

— Глупая, — медик качнула головой, и Ольга заметила, что в ее волосах полно седины, — под болью тоже не особо посоображаешь. И не погеройствуешь. Хотя, как знаешь. Станет невмоготу — найдешь меня, я уколю.

— Надейся, стерва, — это Оля, конечно, не сказала, а только подумала. Но подумала громко. Или ее прямая спина оказалась слишком красноречивой.

Медичка опустила голову и остаток пути, до своего блока, молчала.

Светло-бежевые стены без окон, картин, фотографий, даже без гвоздей, на которые можно было повесить куртку — Алиса блуждала по ним взглядом, тщетно ища хоть что-то, за что можно было бы зацепиться, чтобы отвлечься от тупой, ноющей боли во всем теле.

Началось это как обычная изжога. Потом добавилась мигрень. Алиса подумала что это — откат после стимулятора и сначала даже не испугалась, но спать ее почему-то совсем не тянуло. Напротив — напала бессонница. В темноте и тишине одинокой камеры, больше похожей на номер в неплохой гостинице, Алиса ворочалась до рассвета, чувствуя нарастающий жар в крови и догадываясь, что организм пошел вразнос.

Утром ее отвели на допрос. И уже третий час пытались добиться… Чего? Она так толком и не поняла, что хочет от нее симпатичный парень в цивильном костюме. Он не орал, не запугивал, не зажимал пальцы в дверях, не тряс разрешением на допрос под «порошком истины». Он спокойно и деловито расковыривал ее память, как классный медвежатник — сейф.

Вопросы следовали друг за другом. Одни были простыми:

— Сколько вам лет?

Другие заставляли желать невозможного: провалиться сквозь бетонный пол, прикрытый стильным ламинатом, или телепортироваться обратно в заповедник, к дорогим ящерам. С ними было как-то легче.