с любовью, Смерть (СИ) - Шермер Ольга - Страница 65

Людям вообще очень нравится кого-то не любить. Редко хвалят, редко отмечают хорошие поступки. Но стоит где-то оступиться — запомнят, найдут и заклюют хищной стаей воронья.

Я до последнего не была уверена, что эта задумка осуществится. Несмотря на весь риск, кто же хочет отдавать свое, честно заработанное? Мысленно на эти средства кто-то уже приобрел машину, кто-то — загорал на самом солнечном побережье в компании молодой любовницы, другие придумывали более "солидные" вложения, которые в итоге принесут хорошую прибыль…

…а теперь из-за какой-то шишки из Совета, в которой заговорили отцовские инстинкты и проснулись благие помыслы, приходится — что самое обидное, — добровольно, с совершенно искренней улыбкой, отдавать эти деньги "в пустоту".

Никто не хочет видеть свое имя в разоблачительном репортаже. Никому не хочется стать звездой глянцевых обложек под яркими буквами в стиле: "Владелец сети детских магазинов показательно не поддержал эстафету добра, развернувшуюся на соревнованиях Последних Департаментов".

И я могла себе объяснить их логику. Могла понять, почему все произошло так. Но мне все равно не верилось, что это действительно работает.

— Ты чертов гений, — шепнула я на ухо Рану, когда последний из организаторов пообещал передать пятьдесят процентов своей прибыли фонду.

— При этом я еще и очень хорош собой, — осклабился напарник, гордо задрав нос. — Но согласись, с такими людьми играть нужно по-крупному. И ставки делать соответствующие. Ибо некоторые из них настолько толстокожие, что вряд ли бы почувствовали подложенные на стулья кнопки. Это моя маленькая, гаденькая месть. Хотя по факту — это все-таки заслуга отца. Идея моя, но без его воплощения…

— Напомни мне потом и его поблагодарить. Надеюсь, он меня на месте не испепелит.

— Вот уж не знаю, — развел руками Ран. — Если что, я тебя прикрою своей широкой грудью, как щитом.

Шумное празднование в честь закрытия соревнований разразилось, стоило нам спуститься со сцены. Тут же исчезли сидячие места, вместо них возникли одноногие круглые столики, окруженные стульями с узорными спинками. Гости и участники равномерно рассредоточились по всей площадке, официанты, словно тараканы, выпущенные из коробки, ошалело носились в толпе то с чистыми тарелками, то с уже грязными, то с закусками, то с бокалами…

Первой — на удивление, — подошла нас поздравить Кара. Она весьма спокойно обняла Рана — без привычного фанатизма, просто как старого друга, и дернулась ко мне, но стушевалась, растерялась и в итоге просто протянула руку:

— Вы молодцы, правда. И я хотела сказать…

— А может, не надо? — скривился напарник.

— Надо. Ты же меня бы ведь не выдал. Насчет полуфинала… Это из-за меня так получилось. То есть, я сначала действительно хотела, чтобы нам баллы накрутили, но потом одумалась. Только было поздно — я даже хотела этим магам заплатить сама, чтобы они ничего не делали, — но они уже поспорили и…

— И поэтому рассказала обо всем мне, — видя волнение коллеги, вмешался Ран. — И это она предложила сняться с соревнований.

Что я слышу? Кара серьезно раскаивается? Настолько серьезно, что решилась прийти с повинной? Если в ее причастности я практически не сомневалась — и сама новость для меня открытием не стала, то вот чистосердечного признания от нее я нисколько не ожидала. Неужто это душещипательные речи со сцены такое воздействие оказали?

— Забыто, — я все-таки пожала протянутую руку. И подтверждая свои слова, перескочила на другую тему: — Как там Лоран?

— Завтра они идут к нему в студию звукозаписи, — вместо Кары отозвался Ран. — Кое-кто умеет добиваться своего, верно?

Язвительности в голосе, впрочем, я не услышала. Такое чувство, что он не только давно об этом знал, но и сам тому непосредственно поспособствовал.

— Никогда в таких местах не бывала, — уже не сдерживая восторги, призналась Кара. — Как представлю, что там записывались лучшие песни самых популярных исполнителей…

— Ты обещала наделать кучу фото, помнишь, да? — с легким нажимом уточнил Ран.

— Конечно, помню. И про автограф, если встречу вдруг кого-нибудь из твоих любимчиков, тоже помню. Даже два возьму… на всякий, — и она перевела взгляд на меня, недвусмысленно намекая, кому будет предназначен второй.

— Вот и отлично. А теперь, дамы, простите. У меня есть одно важное дело, не терпящее отлагательств. — С этими словами Ран подхватил с подноса пробегающего мимо официанта два бокала с шампанским и, ловко лавируя между людьми, направился к дальнему столику, за которым восседали "трешки".

— Плохой знак, — встревожилась я. Среди лиц было замечено одно, довольно неприятно знакомое, принадлежащее Аттосу, к которому Ран в итоге и подплыл, протягивая фужер.

На лице "коллеги" заиграла фантастическая гамма эмоций. Но они перебросились парой фраз и обменялись вежливыми улыбками раньше, чем я решила кинуться их разнимать, чокнулись шампанским, учтиво друг другу кивнули и разошлись.

И что? И все?..

— А ты мордобития и кровопролития ожидала? — прочитав в моих глазах насущный вопрос, изрек Ран и, залпом опустошив бокал, поставил его на очередной пробегающий мимо поднос.

— Как минимум. Ты же ему грозился голову снести, поэтому… Поэтому может ты объяснишь, что это был за акт дружеского примирения?

— Мы же взрослые, культурные люди, которые, несмотря ни на что, способны решать проблемы — словами. Я просто объяснил ему, что он был не прав, а он проникся и все осознал.

— "Осознал"? — недоверчиво переспросила я.

— Ну… осознает. — Ран извлек из кармана телефон, что-то прикинул мысленно и договорил: — Минуты через три.

— Что ты сделал? — Я, не сдержавшись, вцепилась в ворот его футболки, притянув к себе.

— О, моя леди, да ты настроена решительно, — просиял приятель и тут же скорчил комичную физиономию в ожидании поцелуя. — Я жду.

— Это я жду. Объяснений, — осознав двусмысленность положения, руку я все-таки разжала и смятую ткань на его груди разгладила.

— Почему ты меня постоянно в чем-то подозреваешь? — Ран скрестил руки на груди. — Я просто подошел к коллеге, просто предложил выпить в знак перемирия, просто добавил пару загадочных капель в его бокал, пока нес…

— Ты с ума сошел?

— Что не так? Это ведь даже не отрава. А иногда и вовсе для организма полезно…

Опрокинув стул, Аттос вскочил со своего места и опрометью ринулся бежать куда-то через толпу.

— Серьезно, не смотри на меня так. Это слабительное. На второй умный и благородный замысел меня уже не хватило, извините.

— Кровь за кровь, — не сдерживая неприлично рвущийся наружу смех, выдавила я. Это было отвратительно, глупо и… прямо под стать самому Аттосу, который в действительности большего-то и не заслужил.

— Вообще-то ты должна на меня ворчать, а не веселиться, — напомнил Ран, клыкасто улыбаясь.

— Хорошо. Только дай мне время забыть лицо нашего коллеги из Третьего Департамента, от души просмеяться и тогда…

— Ладно, подожду пару месяцев. Я ведь никуда не тороплюсь.

— И куда ты денешься вообще, — согласно кивнула я, и подцепила с подноса еще один фужер с шампанским.

Кто-то настойчиво стучал в окно.

Я с трудом разлепила один глаз, щурясь от ярких солнечных лучей, и, вздрогнув, подскочила, стукнулась обо что-то головой, зашипела и, потирая затылок, попыталась отползти назад, но уперлась в преграду.

Сиала с Дервиком тоже шарахнулись в сторону от окна. Откуда-то из-под меня сонно заворчал Ран.

Точно.

Мы же в машине.

Знатно отметили завершение соревнований, видать.

— Напомни мне, почему мы не поехали домой.

Шея и спина словно вообще мне больше не принадлежали, и я осторожно повертела головой, стараясь их размять, не доломав окончательно.

— Потому что, — ответил Ран, расставляя все на свои места.

Потому что.

Я выползла из машины, потянулась, издавая жуткие скрипящие звуки, и только после этого наконец-то пожелала коллегам утра. Не доброго, нет. Просто утра.