Танцовщица и султан (СИ) - Акулова Анастасия Сергеевна - Страница 26

Проскальзывающие в этот до странного отчетливый сон тени мыслей ускользнули, когда "мне" зафиксировали над головой руки. Его глаза горели — но не так, как мои. В них не было ненависти, была только страсть… и торжество…

Горячий шепот эхом отзывался в каждой клеточке моего тела:

— Ты моя…

При этом умудрился прорычать — с мурчащими нотками довольного кота — фразу, где нет ни единой буквы "р". И… я проснулась.

Проснулась тяжело дыша, с невероятной сумятицей в мыслях, чувствах и ощущениях, среди которых явственней всего было сожаление, о том, что сон прервался в неподходящий момент.

Дожили.

И снова уставившись в потолок, придя в себя, я пыталась понять, что это было.

"Это уже второй такой сон, на корабле перед штормом ведь тоже… Уж не снятся ли султаны к несчастью?.. Да что со мной, в конце концов? И почему именно он, а не, допустим, Гард? Впрочем, на него я не бросалась, как оголодавшая до предсмертных агоний кошка на мясцо, хотя, скажем так, с ним в этом плане жаловаться было не на что… Да вообще, блин, нашла, о чем думать, дура" — Обозлилась я на себя и свой организм.

В итоге, поворочавшись, плюнула на самокопания и уснула — на этот раз без сновидений.

Утро началось крайне бодро. Точнее, как в армии, с громкого "ПОДЪЕЕМ". Правда, этот громоподобный возглас сопровождался еще и творческой отсебятинкой, вроде "А ну, вставайте, бесстыдницы, иначе палкой подымать буду" или "Опоздаете на урок — останетесь без завтрака" и все в таком духе.

Учитывая то, что вчерашний ужин был скудным и пресным (немногим лучше, чем в темнице), а до этого я не ела весь день, последнее замечание меня неплохо мотивировало: невыспавшаяся я подскочила и пулей отправилась умываться, и вовремя — через минуту у тазиков с водой выстроилась непробиваемая очередь. Потом, быстро заправив кровать и одевшись (в платье поскромнее, чем вчерашнее, "стандартное" для новеньких рабынь (униформа, ага)), села, едва не высунув язык в ожидании еды. Но мечты мои сбылись не в полной мере.

— Что это? — Морщилась я, поедая безвкусную жижу с привкусом молока.

Столики были очень маленькие, как чайные в Китае — чтобы за ними есть, нужно было сесть на подушку. У султана в гареме такие же.

— Каша, — ответила одна из сидящих со мной за таким столиком девушка, причем ела она с удовольствием.

М-да… на рабынях тут явно экономят. Вообще-то каши я люблю, но это…

Впрочем, нашла, чему возмущаться. Чай, не королевна.

После расстроившего меня завтрака мы пошли на занятия.

Дело в том, что почти все эти девушки — неграмотные. Во всех странах Аранта грамотными были только дворяне, ну и изредка купцы. В гаремах же девушек обучали всему, что, по мнению ранхардцев, должна знать настоящая женщина: чтению, письму, простеньким вычислениям, игре на музыкальных инструментах, немного рисованию, танцам и… искусству соблазнения.

На первых трех уроках я, понятное дело, скучала (слава Богу, что язык тут общий для всего Аранта), на музицировании выглядела как завзятый двоечник на контрольной по алгебре(а некоторые девушки играли ТАК, что заслушаешься), потому что ни с арфой, ни со скрипкой, ни с бубном и прочими здешними инструментами я знакома не была. Только фортепиано, немного — гитара, домра и клавесин, чего здесь, понятное дело, не было. А вот уроки соблазнения вывели меня из медитативного состояния душевного равновесия.

Преподавал нам их евнух — низенький, все время путающийся в подолах своего платья, смешно хмурящийся, если что-то "не по его". Но дело не в самом преподавателе и даже не в его забавной манере объяснять, строго или восторженно повизгивая, а в куклах. Больших деревянных куклах, представляющих собой подобие манекенов, только грубо сделанных, и в том, что нам надо было с ними делать.

А делать надо было… много. Достаточно для того, чтобы снимать порнофильм, для людей с большой фантазией… или просто извращенцев.

Так вот, евнух, повизгивая, подробно объяснял, где и почему, но прежде всего — как надо, чтобы… И все девушки с точностью выполняли указания с неимоверно серьезными лицами. А я… я забилась в дальний уголочек, наблюдая за этой натуральной оргией, и то краснела, как в пятом классе на уроке биологии, где нам на пальцах объясняли про пестики и тычинки, то бледнела, то зеленела, силясь понять, как так получилось, что я оказалась среди этого, но чаще — ржала, как ненормальная, закусив кулак. Серьезно, это… это просто надо видеть. Честно, мне стало даже немного жалко "хозяина": если они всерьез попытаются применить на нем все это, боюсь, он больше никогда ни на одну женщину не взглянет. По крайней мере, без содрогания.

Из-за того, что я отказалась насиловать несчастные куклы, евнух приказал мне после уроков прибраться здесь. Пф, ну невелико наказание.

Последним уроком у нас были танцы. О да, моя прелесть.

Преподавала нам их, слава Богу, женщина (а то если бы еще один евнух, мое чувство прекрасного этого не пережило бы) — тахри лет сорока, с мудрыми темными глазами, сохранившая зрелую красоту и женственность. Танцевала она очень даже неплохо, а главное объясняла и прорабатывала каждое движение. Жаль только, что здесь преподаются только восточные танцы, впрочем, они же и мои самые любимые.

Я особо не выпендривалась, а точнее старательно делала вид, что я в этом вопросе такой же неуч, как все остальные. Не знаю толком зачем, просто интуиция подсказывала вести себя именно так. Чтобы впоследствии со многими "подружиться" и выведать полезную информацию.

Конечно, плана побега у меня еще не было и быть не могло: я слишком плохо знаю этот особняк, как хорошо он охраняется и уклад жизни в нем. Со временем разберусь, главное только к тому моменту сохранить себя. Во всех смыслах. А это, думается мне, в таких условиях не слишком простая задачка.

Все, что я могла пока наметить, это подобраться как можно ближе к "языкам", то есть источникам полезной информации: тахри, евнухам, рабыням — особенно тем, которые здесь давно и лучше знают особняк, ну и, может быть, к госпожам. Держаться подальше от "хозяина". Строить из себя очень скромную молчаливую девушку, по возможности слиться со стеной. А потом, если удастся выйти из особняка — найти кого-нибудь из весьма немногочисленных знакомых из Шатвихала и попросить их помочь добраться до Айраса.

Только так я, может быть, выберусь.

Заметив, что я осталась в классной комнате одна, планомерно внушила себе максимально оптимистичный в такой ситуации настрой и почувствовала, как тиски, сжимавшие меня, понемногу отпускают. Я все еще тосковала по Азалии, и вряд ли когда-то перестану, я все еще боялась за свое будущее и не на все вопросы из прошлого нашла ответы, но сегодня, здесь и сейчас, отодвинула это от себя, освободилась — на краткий, но счастливый миг. Музыки не было, только та, что звучала у меня в душе — горькая, почти похоронная, веселая, страстная. Просто — крышесносная. И я, расправив крылья, танцевала — танец освобождал меня от любых оков… всегда…

Я танцевала на пределе чувств, с кусками плоти срывая с себя все маски, все невысказанные слова, все невыплаканные слезы… Забывала, где я, и кто я теперь…

…Когда, наконец, выдохлась — зачем-то вскинула вверх полупрозрачную дупату, улыбаясь по-детски непосредственно, словно сыграв тем самым последний аккорд в той безумной мелодии собственной души. Но платок перехватили прежде, чем он снова приземлился мне на голову. Передо мной стоял надушенный, напыщенный Орхан эль Салмах, возникший из ниоткуда.

Что он, черт подери, здесь забыл? В гарем ведь он заходит очень редко… так, по краней мере, мне говорили.

Я стояла красная, как рак, будто застигнутая за чем-то крайне постыдным.

— Так ты танцовщица… — пошло улыбнулся он, проглотив меня целиком мерзким масляным взглядом, — Да какая умелая… Станцуешь завтра для меня. — Не просьба — приказ.