Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ) - Южная Влада - Страница 78

— И как после этого я тебя найду? — в недоумении наморщил он лоб.

— Что ж ты у мене такой благородный? — рассмеялась Ласка, которая любила использовать слово "благородный" в том же смысле, в котором другие люди применяли слово "дурак". — Ты мене никак не найдешь. Я сама тебе найду. Это чтобы ты мог меня вызвать на срочную встречу.

— Если я захочу тебя срочно увидеть, то не стану сидеть и ждать, — возразил Крис, — я спущусь под землю и найду тебя.

Разговор состоялся уже после того, как он ходил с ней на собрание и произносил речь перед свободным народом, поэтому тайны Города Под Землей его уже не пугали, но Ласке идея не понравилась.

— Ежели жить хочешь, сам без мене под землю не ходи, — проворчала она и все-таки всучила ему монету.

Но позже оказалось, что условный сигнал не работает. Когда Ласка не пришла на свидание, Крис сначала отнесся к этому спокойно. Он уже привык к мысли, что невозможно приручить вольный ветер, можно только всласть дышать им при возможности, и на взбалмошное женское настроение в большинстве случаев научился отвечать самым верным мужским способом — стоическим терпением и деланым безразличием.

Но когда она не появилась и на следующий день, и через два дня — забил тревогу. Он пробовал искать ее везде, где они любили проводить время вместе: на набережной, на крыжовниковом холме за семетерием, в торговых рядах и на пустыре за доками. Рыжая девчонка будто сквозь землю провалилась. Тогда Крис пошел к темплу светлого, бросил подпиленную монетку в кружку первого же замеченного оборванца и на всякий случай добавил, что хочет увидеть Ласку.

Он ждал целый день, бездумно слоняясь по городу и выискивая в толпе знакомую фигурку и рыжие локоны, а когда назавтра пришел на площадь перед темплом, потемневшая мелкая монетка валялась на плитках перед входом, и никто из оборванцев не желал размыкать заскорузлых губ, чтобы хоть одним словом объяснить благородному лаэрду в чем дело. По опыту Кристоф знал, что подобные проблемы решаются просто. Он достал из бумажника пачку банкнот и начал перебирать на глазах попрошаек. Те заметно ерзали, стискивали дрожащие от алчности пальцы, но свой бастион так и не сдали и молчания не нарушили, предпочитая остаться ни с чем. Свободный народ никогда не предает своих, а тем, кто все же предаст, положена смерть, как говорила Ласка.

Это была самая нелюбимая Крисом ситуация в жизни. Деньги не работали правильно, и он, могущественный благородный лаэрд, будущий государственный муж, ничего не мог поделать.

А еще через несколько дней он заметил, что у святого Аркадия, красовавшегося со своим мечом в ряду белых мраморных статуй перед семетерием, сильно запачкано лицо.

Накануне ночью прошел холодный дождь, капли еще бусинами висели кое-где на тонких облетевших ветках, земля была влажной и жирной и скользила под ногами, ее резковатый аромат щекотал ноздри. В святого защитника-воителя кто-то швырнул целый ком. Грязь виднелась и на скромном одеянии Делии, как будто та сошла с постамента и пробежалась за своими овечками по лужам, не подобрав подол, смачные земляные комки подсыхали на бедре Мираклия, словно примочка, которой тот подлечивал раны. Кристоф ощутил неприятный укол под ребрами. Он точно помнил, в каком случае следует кидаться грязью в святых. Когда тебе очень плохо.

Крис тут же развернулся и отправился в город. К тому месту, где, как он знал, находился вход под землю. На поиски той, которая совершенно не умела грустить, предпочитая вместо этого набивать живот сладким крыжовником и любоваться чистым небом, болтая босыми ногами с высокого карниза в скале.

В компании Ласки подземные коридоры казались прямыми и понятными, но в одиночестве он заплутал и сразу попал в неприятную компанию, поджидавшую его в одном из темных тупиков. К счастью, через минуту появился Рыба. Крис до сих пор мог только гадать, каким образом работает система оповещения среди свободного народа, и почему любой, вошедший во вроде бы пустую нишу, становится известен обитателям темного лабиринта, но старому знакомому был искренне рад. Вот только Рыбе порадовать его в ответ было нечем.

— Уходи отсюда, мальчик-волк, — угрюмо сказал мужчина и махнул рукой в нужном направлении.

— Мне нужно ее увидеть, — стиснул Кристоф кулаки и зубы.

— Уходи.

— Нет.

— Ты не справился.

— С чем?

— Ты не смог ее защитить.

— От кого?

Его крики далеко разнеслись по земляным переходам, и в стороне послышалось тихое шуршание ног: местные жители все еще надеялись поживиться глупым гостем, если старейшина уйдет. Крис сорвал с себя одежду, упал на четвереньки, прядая ушами и издавая угрожающее горловое рычание. Рыба, казалось, ничуть не испугался, он долго и спокойно смотрел в напряженные злые глаза смертоносного зверя, молодого и сильного, с густой пепельной шерстью, который наверняка обладал хорошими реакциями и мог свалить даже известного в прошлом драчуна и задиру, а теперь уважаемого старейшину, с первого же прыжка.

— Ты пожалеешь, — философски заметил он, развернулся и ушел.

Крис как раз лихорадочно натягивал свои штаны обратно, когда Ласка появилась перед ним. От одного взгляда на нее он ощутил озноб, пробежавший по коже. Ее наивные — а на самом деле хитрющие — голубые глазки, такие чистые и сияющие раньше, потухли. Правую руку она держала на перевязи у груди, и Кристоф вспомнил, как его рыжая фурия боялась повредить свои чудесные пальчики, те пальчики, что скрывались теперь под слоем стерильной марли. Левая половина лица была вымазана какой-то фиолетовой и синей краской, и от шока он не сразу сообразил, что это совсем не грим, а синяк, оставшийся на месте опухоли после удара.

— Кто? — только и выдохнул он.

— Никто. Конь в пальто, — огрызнулась Ласка.

Она больше его не любила.

Крис понял это так же ясно, как видел белый день. Большого ума тут не требовалось, если на собственном опыте успеть познать, как смотрит женщина, которая любит. Ему хотелось выть, и вместе с тем нутро заполняло какое-то безжалостное ледяное опустошение. Что он будет делать без нее? Без ее крыжовниковых губ и грязных ладошек? Без пошлых анекдотов и мечтательных вздохов? И самое главное, почему и за что?

— Я спрашиваю, кто это сделал? — процедил он, подавляя яростную вибрацию во всем теле.

— Сама. Под кар попала, — с вызовом бросила Ласка, сдув с лица слипшуюся прядь. Казалось, даже ее яркие рыжие пряди теперь потемнели, и вся она словно покрылась матовой дымкой, ушла из цвета в полутона, как только утратила свое особенное, внутреннее сияние. Казалось, само солнце вынули из нее, и ни сладкий крыжовик, ни красивый вид на реку уже не могли рассеять ее сумерки, как нельзя залечить сломанный хребет даже у белого волка, если тот уже умер.

Она врала. Он чувствовал это. Но очень хотел верить.

— Но твои руки… — он перевел взгляд на повязки.

— И что? — от волнения неправильный говор у Ласки стал еще неправильнее и сильно резал слух. — Что я, совсем неспособная чтоль? Руками не смогу — другим местом зарабатывать буду.

Кажется, он так ошалел от этой новости, что даже качнул головой не в силах спорить.

— А что? — снова повторила Ласка, и в ее горле клокотали сдавленные всхлипывания. — А ты поверил, что я не такая, да? Да все мы, подземные, шалавы и шлюхи. Все одним местом торгуем. А ты не знал? Бедный, наивный, маленький лаэрдик. Да мне тебя просто трахнуть хотелося за красивое личико и за то, что чистенький был. До меня.

Она рассмеялась, зло и хрипло, будто прокуренная старая ведьма, и скорчила ему угрожающий оскал. Но за всем этим он видел тщательно спрятанные слезы.

— Ты не сможешь теперь работать, — произнес Кристоф ровным голосом, по привычке включая стоическое мужское терпение и деланое безразличие против женской истерики. — Я хочу помочь.

— Да ты уже помог, — губы Ласки кривились от отвращения, словно ее тошнило от одного вида собеседника. — Уже. Помог. Не подходи ко мне, — она отпрыгнула, как только он попытался сделать шаг. — Рожу твою благородныю видеть не могу. Блевати тянет. Да чтоб вы все, благородныя, посдыхали, как крысы от морилки. Чтоб ты сдох. Чтоб все такие же, как ты, чистенькие смазливенькие лаэрдики сдохли. Тьфу на тебя. Ненавижу вас, благородных. Ненавижу.