Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ) - Южная Влада - Страница 74

— Я беспринципная, — сказала она своему отражению, прихорашиваясь перед зеркалом, — и я способна на все.

Правда, утро Северины немного омрачила новость о смерти служанки, той самой, что прошлым вечером так усердно подносила подарки госпоже. Девушку нашли в каморке для слуг, в собственной постели, с губами, измазанными в черной пене, и выпученными от ужаса остекленевшими глазами. Всю ночь проспавшие с ней рядом женщины не слышали ни вскрика — доктор констатировал, что смерть наступила в мгновение ока. Анафилактический шок, вызванный аллергеном, озвучил он предположительный диагноз, а Северина посмотрела на поднос, застланный промасленной бумагой для выпечки, который бедняжка оставила у кровати. Те корзиночки с крупными ягодами прислали как раз на таком подносе, но жена наместника отдала их служанке с приказом выбросить или съесть…

В коридорах она столкнулась с каргой Ирис — еще один повод считать утро испорченным. Старуха каким-то образом умудрялась выглядеть от силы ровесницей Северины, хотя в ее-то годы ей давно пора было найти свой медный кувшин, а лучше бы и вовсе упокоиться за пределами семетерия. Ирис остановилась, перегородив дорогу жене наместника, подбоченилась и окинула ту ревнивым взглядом:

— А я все ждала, когда же он с тобой разведется. А он вон как решил… Что ж, не радуйся слишком рано. Ни хорошенькая мордашка, ни ребенок в животе не помогут удержать мужчину, если он тебя не хочет.

— Да? — в тон ей пропела Северина. — То-то вы всю жизнь одна.

Две самые влиятельные женщины страны разошлись, фыркая и шипя друг на друга, как взъерошенные кошки.

Встреча только подхлестнула Северину. Она ощущала себя кипящим вулканом, который взорвется, если срочно не выплеснется как следует. Пташки едва поспевали за ней на каблучках, когда она размашистым шагом, с легкой полуулыбкой на губах, шла навстречу своей цели. Кортеж был собран в самые короткие сроки: в первый кар села жена наместника с несколькими девушками из свиты, во втором за ними следовала крепкая охрана. Северине хотелось, чтобы поездка выглядела, как светский визит, который невозможно не заметить. Из соображений безопасности ей требовалось, чтобы все знали, куда ездила она.

Лишь когда на пути кортежа показались позолоченные стены главного темпла светлого, решимость Северины на минутку дрогнула. Супруге наместника вдруг показалось, что она задыхается в своей новой шубке из легчайшего меха дарданийской лисы, а золотое ожерелье, подаренное мужем накануне, снова душит, как его руки. Она потребовала остановить кар перед темплом, вышла на чистый белый снег, такой искристый в лучах полуденного солнца, схватилась рукой за горло, выдыхая в морозный воздух густые облачка пара. Ее охрана, ее девушки — все в недоумении высыпали следом, и она остановила их жестом, на ходу сочинив легкую ложь: ей нужно поблагодарить пресвятого светлого бога за то, что даровал трону наследника. Что-что, а лгать она умела уже машинально.

Двое оборванных попрошаек с железными кружками для монет навострились, когда благородная госпожа приблизилась ко входу в темпл, но сникли, завидев поодаль угрожающие взгляды ее охраны. Северина подняла голову, оценивая все величие и мощь здания, которое нерушимым оплотом возвышалось перед ней. Прямо как совесть. В соответствии с обязанностями супруга наместника посещала темпл на все праздники, когда требовалось ее присутствие перед толпой, но теперь, в обычный, ничем не примечательный день, без необходимости играть роль счастливой и успешной женщины, она поняла, что не может переступить порога. Вот просто не может и все, потому что не создана для этого места.

— Ну что же ты, милая? — в последнюю секунду, когда Северина хотела развернуться и сбежать, раздался женский голос, и чьи-то руки придержали ее за плечи. — Так можно и замерзнуть, если долго стоять здесь.

Это была какая-то небогатая майстра с убранными под вдовий платок волосами и теплыми карими глазами на побитом ранними морщинами лице. Похоже, незнакомка совершенно не поняла, с кем разговаривает, и приняла супругу наместника за обычную хорошо одетую девушку из какой-нибудь благородной семьи. По крайней мере, ни намека на поклон или узнавание не случилось. От нее веяло материнской лаской, и Северина невольно дрогнула снова.

— Я не могу… мне нельзя туда…

— Глупости, — решительно возразила женщина. — А ну пойдем.

Она буквально втолкнула Северину в большое, пустое, пахнущее воском и благовонными травами помещение темпла. Как и следовало ожидать, в обычный день, в разгар рабочей недели тут никого не было. Где-то вверху зашуршало эхо шагов, а святые с любопытством глянули со стен на гостий. Северина поежилась, она еще помнила, как страшно смотрели на нее светящиеся очи в ту ночь, когда Димитрий жег свой темпл.

— Ну что? Под землю не провалились? — усмехнулась ее спутница. — Двери не зря не запираются ни днем, ни ночью, милая. Сюда каждому можно войти.

— Но не мне, — качнула головой Северина, сама не зная, зачем так откровенничает с этой майстрой. Может, потому что та в чем-то напомнила старую добрую майстру Божену? Им так хорошо было вдвоем в домике Яна шушукаться обо всем и ни о чем. — Я плохая. Слишком плохая, чтобы ходить сюда.

Женщина засмеялась, легко и чисто.

— Плохие люди никогда не считают себя плохими, девочка. Они считают себя хорошими и правыми во всем.

— Я тоже такой себя считала, — призналась Северина, — когда была глупой шестнадцатилетней девчонкой. Но потом я росла, что-то во мне менялось, и я разочаровалась в себе.

— Ты просто повзрослела, — с сочувствием коснулась ее руки собеседница. — Быть взрослым — это вообще одно сплошное разочарование. Не думаю, что из-за этого тебя не пустят в темпл. Если бы боги не хотели, чтобы ты сюда пришла, они бы ни за что не подвели тебя к порогу.

— Да нет, дело не в этом, — пожала плечами Северина. — Дело в том, что во мне таится чудовищная сила. Возможно, дар бога, но явно не светлого. С этой силой я могу проложить себе любую дорогу. В принципе, я ее уже проложила. Но мои ноги увязли в колее по колено, и теперь я не могу с нее свернуть. Каждый раз, когда очень хочу стать хорошей, поступить по-другому, не так, как привыкла, моя глубокая, проторенная колея не пускает меня и не дает вырваться. Плохие поступки совершать так легко, а хорошие — так трудно.

Теперь женщина ничего не ответила, только посмотрела на супругу наместника внимательными, добрыми глазами.

— И вот теперь мне снова нужно сделать важный шаг, — продолжила Северина и с опаской покосилась на святых, — и что-то внутри меня уже знает, каким он будет. И я в такой глубокой колее, что не знаю, как выберусь. И мне не хватает сил, чтобы сделать это.

— И ты пришла попросить? — догадалась ее собеседница.

— Я пришла… — Северина ощутила, что снова задыхается, и обернулась назад, к спасительному свежему воздуху из приоткрытой двери. — Я сама не знаю, зачем сюда пришла. Это было глупо.

Она рванулась и выбежала наружу, к ослепительному белому снегу и глубине зимнего неба, к своей свите и своей роли.

И так и не увидела, что на месте женщины остался смотреть ей вслед старик в широкополой черной шляпе и пиджаке с потертыми локтями.

А потом исчез.

Дом белокурой майстре Маргерите достался от отца и являл собой истовое желание Рыбного короля продемонстрировать нажитое богатство. На крыше под порывами ветра вертелся золоченый флюгер в виде рыбы, окна на ночь закрывали автоматические ставни — новинка изобретателя тэра Боссома, выписанная из-за самого океана и стоившая целое состояние. Блюда из кухни подавал в столовую специальный лифт, встроенный в стену — еще одно изобретение, на которое не каждый смог бы раскошелиться. Даже в резиденции канцлера тарелки с едой до сих пор таскали по лестнице слуги. Также, хозяин страшно боялся ограбления, поэтому внутри дома наставил решеток между этажами и коридорами, но его дочь это, казалось, совершенно не смущало, потому что, унаследовав особняк, она не поменяла здесь ровным счетом ничего.