Белые волки. Часть 2. Эльза (СИ) - Южная Влада - Страница 55

Он предавался воспоминаниям слишком долго, его соседи успели потерять к нему интерес. Димитрий перевернулся на бок, положил руку под голову и стал наблюдать за ними. Девка времени даром не теряла и вскоре улеглась на спину, а между ее ног устроился один из парней. Димитрий лениво огляделся — хорошее они выбрали место, в этот час тихое. Вряд ли тут кто-то мог им помешать.

Первый клиент подергался на девке и откатился в сторону, второй приступил к делу неторопливо, что заставляло третьего нервничать и скакать в нетерпении вокруг них. Шлюха поймала взгляд Димитрия и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ: его чудовища лязгали голодными зубами.

Наконец, она встала, отряхнулась и нетвердой походкой направилась к нему. Он оставался на месте и даже не шелохнулся. Парни у костра удивленно смотрели ей вслед.

— У нас тут не бесплатный цирк, господин хороший, — наглым голоском протянула девка, возвышаясь над Димитрием в ворохе своих коротких и помятых юбок. — За просмотр тоже деньги берутся.

Он будто бы очнулся, оглядел себя: одет, в карманах что-то есть… только настоящее чудовище может быть таким благоразумным. Это снова насмешило его, и девка хмурилась и притопывала ножкой, ожидая, пока его отпустит. Он достал и бросил ей монету, она нимало не смутившись подхватила ее с песка.

— А за шуршащую деньгу я и тебя обслужу, милашка, как вон тех вон обслужила, — расплылась она в некрасивой улыбке.

"А за пару монет я вас и повенчаю…" Что-то он развеселился сегодня не на шутку. Купюра неизвестного достоинства — в темноте лень было разглядывать — перекочевала в ладошку портовой шлюхи. Ее приятели у костра сообразили, что она нашла нового клиента, поднялись и ушли прочь. Девка повернула его на спину, встала между ног и принялась возиться с одеждой. В другом кармане Димитрий нащупал что-то холодное и гладкое. Нож? Нет, цепочка с кулоном, которую он зачем-то подобрал с пола, когда уходил.

Шлюха, наконец, справилась с пуговицами и достала его твердый и прямой член. Двинула рукой вверх-вниз и облизнулась.

— Ого, какое сокровище ты прятал. Вот теперь работа будет в удовольствие.

Она гнусно захихикала, а он повесил ей на шею цепочку и завязал концы. Потом грубо отпихнул ногой так, что она плюхнулась на спину.

— Иди помойся. Ты грязная.

— Куда идти? — не поняла она.

— Вон туда, — он кивнул в сторону темнеющего океана.

Возможно, в другой раз она бы и отказалась, но он уже заплатил вперед, и кулон ей понравился тоже. Стянув одежонку с худого тела, девка обхватила себя руками и пошла в воду. Он, наоборот, привел себя в порядок, поднялся и пошел за ней. Она стояла по пояс в волнах и зябко протирала плечи, делая вид, что моет их. Он ее прекрасно понимал — ветер поднялся и пробирал до костей. Схватив за цепочку, он утянул ее под воду. Стоял так, закрыв глаза и улыбаясь, пока пузыри воздуха лопались на поверхности, а под водой его жертва молотила руками и ногами, царапала ему запястья и все еще надеялась выплыть. Последнее, что еще удавалось ухватить сознанием, как он отпихнул ее от себя, и она поплыла, покачиваясь на волнах, туда, куда несло течением. Маленькая мертвая рыбка.

Это было самое обычное, невыносимо скучное лето. Как хорошо, что оно подошло к концу. Единственным событием, хоть сколько-то заслуживающим внимания в нем стало то, что Эльза доигралась. Конечно, к этому все и шло. Она всегда была слишком чиста и наивна, а чтобы жить счастливо, следует иметь более циничный взгляд на вещи.

И вот, как результат, из-за нее страдают другие люди. Уж подруга — если она и впрямь верная и настоящая — могла бы побеспокоиться, каково теперь Северине, у которой больше друзей-то и нет. Но она наверняка волновалась только о своем человеческом парне, с которым ее разлучили, а на остальных плевать хотела.

Северина тосковала по Эльзе, злилась на себя за это дурацкое чувство и злилась на нее за ее безразличие. Она пыталась поговорить хотя бы по телефону, но на каждый звонок мать подруги отвечала неизменно вежливым, но твердым тоном, что не может позвать дочь к трубке. Вышколенная прислуга ни под каким предлогом не соглашалась делать что-то в обход хозяйки. Но самым худшим стало то, что вместе с Эльзой для Северины оборвалась и тоненькая ниточка связи с Димитрием.

Теперь она понятия не имела, как он живет. Бывает ли дома? Раньше это удавалось узнать хотя бы из дружеской болтовни. Она слонялась вокруг их особняка, но так и не наткнулась на него даже случайно, а привратник делал вид, что ее не замечает. Швея исправно приносила сплетни, но в них фигурировали другие люди, а он будто бы вообще пропал с горизонта. Дневник Северины пополнялся все более откровенными рисунками и отчаянными, на разрыв, стихами. Дома, в своей спальне, она не вылезала из его одежды. Она сходила с ума от мыслей о нем.

Единственной отдушиной оставался майстер Ингер. Северина чувствовала, что привязалась к нему, хоть и не стоило — разве мясник стал бы привязываться к теленку, которого растит для бойни? Но она была сделана не из железа и камня, как хотелось бы, а из обычной плоти и крови и тоже страдала от своих слабостей. Например, от любви к людям. Правда, планомерно старалась эту слабость в себе искоренять.

Он тоже привязался к ней — что входило в часть плана. И у него тоже имелись слабости. Например, слабость к женскому телу. Он совершенно не умел противостоять голой женщине. Северина радовалась, что в свое время безошибочно раскусила его.

Майстер Ингер не мог не открывать ей двери: боялся, что если не сделает этого или вовсе на какое-то время съедет, она сядет под порог и будет сидеть там до его возвращения, а ее заметят соседи и пойдут слухи. Северина делала все, чтобы только укрепить его в этих страхах, она действительно могла стоять и стучать в дверь, пока не щелкнет замок, или бродить под окнами несмотря на палящее солнце или холодный дождь.

Поначалу, во второй или третий визит, майстер Ингер, впуская ее, пытался вести какие-то беседы, увещевать и уговаривать, но проблема решалась просто: Северина не надевала под одежду нижнего белья. Стоило поймать ладонь блондина и сунуть себе под подол, как он мигом забывал все, что хотел сказать, и превращался в податливую глину в ее руках.

Каждый раз, столкнув своего учителя в пропасть запретной страсти, Северина не уходила сразу, разговаривала с ним, убеждала, что они в полной безопасности и он может ей доверять. Постепенно она и сама втянулась в эти разговоры. Он много спрашивал о смерти ее матери, об отце, а потом вздыхал, гладил ее по голове, прижимал к плечу и называл бедной одинокой девочкой. В такие минуты она и сама казалась себе такой: бедной и одинокой. На самом деле, конечно, она давно разучилась себя жалеть.

Долгими летними вечерами, не зажигая свет, они с майстером Ингером сидели на диване в гостиной, пили чай с мармеладом и тихо беседовали. Он поделился с ней, что мечтает накопить денег и открыть свою собственную спортивную школу для детей.

— Для детей не старше тринадцати лет, майстер Ингер, — сказала, услышав это, Северина, — ну а если старше, то только для мальчиков.

Он мучительно покраснел. Она ухватилась за это чувство вины и старательно культивировала его и впредь.

— Если бы вы тогда не показались мне голым… — страстно шептала она, устроившись на полу между его ног. — Вы просто свели меня с ума…

— Когда я выйду замуж, то все равно буду вас вспоминать, — твердила, прижимая его ладонь к низу своего живота, чтобы он почувствовал ее мягкость и влажность.

Она и правда собиралась его потом вспоминать. С благодарностью.

Но чаще они просто сидели на диване и болтали, как друзья. Однажды он сыграл ей на гитаре, вспомнив свои студенческие времена. И, к радости Северины, все меньше видел в ней ребенка, а все больше — женщину. Прежде резкий противник курения, в какой-то момент ответил спокойным взглядом, когда она при нем закурила. А главной победой для Северины стало то, что майстер Ингер ей ответил. Когда она в очередной раз довела его ртом до оргазма, он поднял ее с колен, уложил на диван и сам принялся целовать между ног. Это было приятно, она лежала и улыбалась, представляя на его месте Димитрия. С тех пор их ласки стали взаимными и все более откровенными. Теперь она не просто соблазняла его, они любили друг друга почти по-взрослому.