Перевал (СИ) - "Эвенир" - Страница 17

Альхантар поднял на лорда просветлевшие глаза. Спросил очень серьёзно:

— Зачем это вам, лорд? Почему вы так заботитесь обо мне, об этом ребёнке?

Ответ пришёл сам собой. Слова сорвались с губ прежде, чем Родрик успел подумать:

— Потому что я люблю тебя.

Он ожидал от эала радости, недоверия, страха. Он не ожидал, что его глаза так быстро наполнятся слезами, превращаясь в бездонные, сияющие на солнце озера.

— Зачем ты так? Ведь это больно!..

— Что? — не поверил своим ушам Родрик. — Почему больно, Аль? Я ведь не принуждаю…

— Потому что я вижу! — перебил эал. — Я вижу, что противен тебе! И разве могло быть иначе? Ведь я — раб, безродный, изгой. Беременный неизвестно от кого. Может быть, ты думаешь, что я болен, безумен, в любом случае — грязен, осквернён!..

— Замолчи! — Родрик встряхнул эала за плечи, тотчас же обнял, сильно притиснул к груди. — Не смей так говорить, слышишь! Ты ни в чем, ни в чем не виноват! Это все мы, скоты. Что альфы, что мужики — скоты вонючие, да и только.

— Но я же вижу… — всхлипнул у него на груди эал. — Тебе противны мои прикосновения. Ты даже не можешь спать со мной в одной кровати.

— Потому что я извёлся, Аль, — выдохнул Родрик в светлую макушку. — Боюсь сорваться, боюсь наброситься на тебя. Я так хочу тебя — дышать не могу. Всё тело гудит, как колокол. А ничего не поделаешь, не найдёшь себе девчонку на ночь, а вдруг слухи пойдут? Вдруг кто решит, что ты свободен, да начнёт тебя обхаживать? Я ведь покалечу кого-нибудь, убью за тебя любого…

Долго молчал эал, кажется, даже не дышал. А когда поднял голову и взглянул в лицо лорду, такое было у него в глазах, что Родрик и вправду задохнулся, будто лошадь лягнула его в живот: ещё не больно, уже смертельно.

— Правда? Это правда? — лёгкие пальцы чуть заметно коснулись его щеки. Бриться теперь придётся каждый день, зарос, как вепрь… Поймал тонкую лапку, поднёс к губам. Нашёл правильные слова, без смысла, без цели:

— Ты словно цветок лесной, хочется глядеть на тебя, сердце радуется, а сорвать жалко. Ты как солнышко ясное… Ты сам не знаешь, какой ты.

В ответ прозвучало смущённое, задыхающееся, алеющее огненным румянцем:

— Я не цветок — омега. Я тоже хочу… Хочу, чтобы у нас с тобой было всё по-настоящему, до конца, без границ. Хочу всё тебе дать, ничего не оставляя про запас. Можно ведь так?

— Можно! — засмеялся Родрик и подхватил своего мальчика под мышки, закружил легко, как ребёнка. — Нет, нужно!

— Сегодня ночью? — пролепетал эал, едва его сапожки коснулись земли.

— Нет! — по-звериному рыкнул лорд. — Сейчас!

========== Глава 9 ==========

Родрик увидел её совершенно случайно, не иначе волей Света. Каждый вечер он давал себе слово завтра же отправиться на Семь Радуг за женщиной, каждое утро находил причину отложить неприятную поездку. То дело неизбежное в крепости, то облако на горизонте: не иначе, быть метели. Но погода стояла не по-зимнему бесснежная, и через Поющий по-прежнему шли рисковые караваны, по последней зимней тропе отправляя в Логосс пряности, железо, рабов. Среди них Родрик и увидел эту женщину, довольно молодую, невзрачную, ничем не отличающуюся от прочих. Тела её под зимней одеждой разглядеть не удалось, но что-то в лице неуловимо напомнило лорду его Аля, какая-то отрешённость человека, прислушивающегося к себе, причастного к тайне, в сравнении с которой ничто не имеет значения.

Лорд указал на неё стражнику:

— Вот эту — в малую трапезную.

В небольшом покое, где лорд обедал с близкими, когда не было в крепости гостей, всегда было жарко натоплено. Рабыня, которой велели раздеться до рубашки, все равно дрожала, глядела в пол. Родрик положил ладонь ей на живот и почувствовал уже знакомый ему плотный бугорок.

— Сколько за неё? — спросил лорд у торговца, недовольного задержкой.

Тот ответил ожидаемо:

— Примите в подарок, благородный лорд.

— Благодарю!

Родрик кивнул служанке, та обняла новую рабыню за плечи, чтобы увести её прочь, но женщина вдруг бросилась к его ногам, залепетала бессвязно:

— Мой муж, мой муж, он там, мой… Лорд…

За мужа, заросшего рыжей бородой коротышку, пришлось заплатить, хоть торговец и за него серебра не просил. Но Родрик знал: подарки надо принимать с умом, в долг к купцам залезать нельзя. Новым людям дали освоиться, и лишь к вечеру Родрик позвал к себе обоих. Аль, скрывающийся в опочивальне, слышал каждое слово. А сказать предстояло много всякого вздора.

— Назовите свои имена.

— Глентер, лорд. А это моя жена Анинда. Спасибо, что взяли нас, мы очень работящие и здоровые, вы не пожалеете…

— Вздор, сам знаю! — перебил Родрик. Странная ему попалась пара, похоже, что рабами они стали недавно. Но не это его волновало в данный момент.

— Анинда, когда тебе рожать?

— В конце весны, лорд.

— Это хорошо. Слушайте меня внимательно. Всё, что я сейчас вам скажу, должно остаться тайной. Если дойдут до меня слухи, я буду знать, кто их пустил. Наказывать не стану, просто отвезу в горы, да и дело с концом. Это понятно? Хорошо. Так вот, дело деликатное. У меня в крепости есть беременная леди, девушка из хорошего рода. Никто о ней не знает, только я, а теперь и вы. Срок у неё примерно такой же. Конечно, кто из вас первая родит, это только одному Свету известно. Если повезёт и она родит первой, когда появится твой младенец, Ани, я принесу тебе второго. Получится, что у тебя двойня. Если же ты будешь рожать первой, мы должны сохранить это в тайне, пока не родит она. Потом план такой же: у тебя двойня. Как только леди поправится, я вывезу её из крепости и отправлю к родителям. Её честь не пострадает, она сможет выйти замуж и жить в почёте и уважении. Это единственное, что меня волнует. К тому же у меня есть любовник, юный эал. Если он узнает об этой леди и нашем ребенке, он устроит мне Зимние Пределы ещё при жизни. Я понятно объясняю? Это тайна, которую вы и на дыбе должны сохранить, с нынешнего дня и до конца жизни…

Родрик ещё долго говорил о безупречной репутации беременной девушки, о ревнивом мальчике-эале, о страшной тайне и Зимних Пределах. История получалась нескладная и запутанная, одна лишь надежда на то, что рабы не станут подвергать слова лорда слишком большим сомнениям. Вопрос у женщины возник всего один:

— Лорд, значит, когда придёт мой срок, рожать я буду без повитухи?

— Да, Ани, так оно и будет, — кивнул Родрик. А сам подумал о том, как будет рожать его мальчик. Ведь это уму непостижимо…

— Я смогу помочь тебе, — вдруг вызвался рыжий Глентер. — И, может быть, той даме. Раз я уже и так знаю.

— Даме я сам помогу, — отозвался Родрик.

И обмер от ужаса. А ведь придётся…

Едва закрылась дверь за рабами, в гостиную выскочил Аль, не дав Родрику встать, забрался ему на колени, покрыл торопливыми поцелуями лицо, шею, руки. Залепетал со страхом и радостью:

— Всё получится, да? Ведь всё получится? Но мне же можно будет потом взять ребёнка? Иногда хотя бы? Ведь можно?

«Ты роди сначала», — хотел ответить Родрик, но передумал. Зачем пугать мальчишку? Достаточно того, что и сам он трясётся от ужаса при одной мысли. Это ведь не рану перевязать. Рана, что? Дело обычное. А это — уму непостижимо…

Он легко подхватил Аля на руки, понёс в опочивальню, осторожно опустил на кровать. Эал с обычной покорностью и с нетерпением позволил себя раздеть, прогибаясь под ладонями Родрика, подставляя лицо поцелуям, постанывая в приоткрытые губы. С первого дня он был таким: горячим, доверчивым и ласковым, отдающимся любви безрассудно и радостно.

Первый раз получился похожим на глоток огненного торка: обжигающим, жадным, мгновенным. Слишком сильным было желание Родрика, слишком нежным и податливым — тонкое тело в его руках, слишком невероятной — искренняя радость любимого. Едва его истекающая влагой головка прижалась к плотному колечку, Родрика будто лавиной накрыло. Разорванный на части, размазанный по склону, он рухнул на Аля и только волей Света не задавил маленького насмерть. Зато потом покрыл его поцелуями от золотистой макушки до розовых пяток и взял губами горячий и твёрдый член, чего никогда не делал раньше и даже думать о таком непотребстве не смел. Оказалось, не так уж страшно, даже по-своему приятно. А уж когда Аль выгнулся дугой, с криком забился на простыне серебристой рыбкой, выплёскиваясь и сладким, и солёным, такая гордость взяла Родрика, такая радость, будто и вправду удалось ему что-то чудесное, невероятное, о чем можно лишь мечтать. Потом они долго лежали, обнявшись, прижавшись друг к другу с силой, с нуждой, будто не решаясь хоть на миг разомкнуть объятия. Пальцы Родрика сами по себе ласкали выемку под затылком, выступающие камешки-позвонки да крылышки-лопатки, гибкую поясницу, круглые ягодицы, влажную ложбинку с тонко-атласной кожей. А дальше было всё по-другому, не так, как у женщин, и с мужчинами не сравнить. Плотные мышцы покорно расходились, впуская пальцы в горячее и влажное, и Аль замычал, прикусывая мочку Родрикова уха. Осталось только опрокинуть его на спину, развести и задрать к плечам круглые коленки и, помогая себе рукой, осторожно войти, медленно проникая, прорастая в тёмную глубину, ласкающую его сотнями жадных ртов… Не веря счастью, вдыхать, выпивать, впитывать запрокинутое лицо, дрожащие ресницы, распахнутый в немом крике рот… На волне чужой страсти, взлетать в звенящую синеву и разбиваться на тысячи хрустальных радуг!.. Подбирая губами прозрачные слезинки, понимать без мыслей, без слов, сердцем, а не умом, что вот за этого, за единственного, покорного и светлого, до боли любимого, он выдержит любую пытку, пройдёт сквозь огонь, упадёт в грязь, предаст, умрёт и убьёт.