Только небо (СИ) - "Эвенир" - Страница 23

— Берг! Берг, я так давно хотел сказать тебе и всё никак не решался.

— Что, солнце? Ты мне можешь сказать любое, ты же знаешь.

— Я скучаю по тебе.

— Что?

Сияющие глаза совсем рядом, нежный овал бледного лица. Щека под ладонью такая гладкая, а губы нежные и влажные, чуть припухшие. Как покорно они раскрываются, впуская его язык, лаская, какие они сладкие, эти губы. И кожа под курткой пижамы прохладная, атласная. Маленькие горошинки сосков, тонкие дуги рёбер. Тихий шёпот, прямо в губы:

— Да, Берг…

Что «да»? Он сам не знает себя, он под кайфом, завтра он возненавидит его. Это всё равно, что отыметь пьяного или кого-то без сознания. Зачем же он так ласково прижимается к нему, разве он не понимает? Нет, сейчас не понимает. Завтра поймёт и возненавидит.

— Солнышко, мне лучше уйти.

— Останься, Берг, пожалуйста.

— Келли, я ведь не железный.

— Пусть, Берг. Я так хочу.

Его руку берут в плен, куда-то тянут, и вот под ладонью горячее и влажное, твёрдое, желанное. И тихий стон на губах, и поцелуй-приказ, поцелуй, берущий в плен.

— Берг, позволь, я всё сделаю сам. Ты просто ложись. Пожалуйста, мой свет, мой Берг…

Да, пожалуй, так лучше. Почти не чувствуется раскалённый стержень в пояснице, только горячее дыхание на шее, только ловкие пальцы, избавляющие его от одежды. Что же он творит?.. Никто не целовал его так нежно, никто не вылизывал косточки его таза и внутреннюю поверхность бёдер от колен до паха, немного щекотно, невыносимо развратно. Никто не перебирал его мошонку так осторожно, не щекотал уздечку самым кончиком влажного языка. Никто не брал его в рот так глубоко, в самое горло, сглатывая и выстанывая в него безумную мелодию запредельного какого-то желания. А потом светлая и тонкая тень встала над ним, прогнулась, запрокинув тяжёлую голову, обнажая белое беззащитное горло, и медленно опустилась, осторожно погружая его в тесное и горячее и снова отпуская, но с каждым движением давая проникнуть глубже, принимая, отдаваясь и захватывая в плен.

Берг провёл ладонями по узким бёдрам, шире раздвигая круглые колени, прижимая, насаживая сильнее, и Келли покорился, простонав на странной высокой ноте:

— Да-а-а!..

Небольшой член беты почти касался живота, поблёскивал влажно. Берг накрыл его ладонью, и Келли, крепко упершись ладонями в плечи, задвигался быстро и сильно, теряя терпение, сжимая его в себе так тесно, доводя до самого края и сбрасывая за край.

Келли первым пришёл в себя. Выскользнул за дверь, вернулся с влажным полотенцем. Как в старые жуткие времена вытер его живот и бёдра. Тихо лёг рядом и прошептал куда-то в плечо:

— Спасибо тебе…

И тотчас же уснул. Берг почувствовал, как расслабилось его тело, замедлилось дыхание. А сам Берг долго ещё не спал, потрясённый случившимся, измученный страхом и гневом, болью и совершенно невыносимым счастьем.

Проснулся он очень поздно и, проснувшись, сразу понял: поздно. В постели он был один. Поднялся, с трудом доковылял до уборной. Всё тело ломило, как после трудной тренировки. Правое бедро казалось затёкшим, почти бесчувственным. В спальне уселся в инвалидное кресло, покатил на кухню, уже зная, что там увидит. А вернее, чего не увидит.

Элоиз поставил перед ним чашку дымящегося кофе и тарелку с румяными гренками, сел напротив, по-омежьи подперев щеку ладонью.

— Что? — спросил Берг невежливо.

— Ну? — ответил вопросом на вопрос Элоиз. — Как у тебя с Келли? Что он тебе сказал? Как вы, вообще?..

— Сказал, что скучает по мне. Но, видимо, не так уж сильно, раз убежал, не простившись. А вот «вообще» джентльмены не комментируют.

— Значит, всё-таки было… — сверкнул глазами Элоиз.

— Говорю же — без комментариев. Хочу на улицу. Ты со мной не ходи, я один прокачусь.

— Хорошо, только телефон возьми.

Телефон он взял. И, едва отъехав от дома, набрал номер Келли. Номер не ответил. Он поездил ещё по тихим, уже очищенным от последнего снега улочкам, поглядел на свежую траву газонов, на ветви деревьев, ещё голые, но уже окутанные зеленоватой дымкой. А когда ожил в кармане его собственный телефон, он уже знал, кто ему звонит. Знал по болезненно сжавшемуся сердцу, по онемевшим кончикам пальцев.

— Берг, доброе утро, это Келли.

— Доброе утро, солнце. Как ты?

— Я хорошо, а ты? Ничего не болит? Тебе пришлось вчера побегать из-за меня.

— Все в порядке, не беспокойся. Что же ты убежал так рано, Келли? И где ты сейчас? Вещи забрал.

— Я сейчас у родителей. Поживу здесь первое время, потом будет видно.

— Я думал, ты останешься у нас. Я чем-то обидел тебя вчера?

— Силы Света, что ты! Конечно нет! Просто, понимаешь, мне нужно немного прийти в себя. Подумать, что делать дальше. Что делать с работой, с жильём, с учебой. С Касселами.

— И со мной, Келли, — тихо добавил Берг. — Подумай, что бы ты хотел делать со мной. Я не собираюсь делать вид, что вчера между нами ничего не произошло.

— Да, конечно, — голос Келли прозвучал так тихо и настороженно, почти испуганно.

Но Берг уже принял решение. Он уже начал ухаживать за Келли. Пусть так, пусть неправильно, но начал. А сейчас, как и мечтал, пригласит его на семейный ужин с лучшим другом и его супругом.

— Келли, завтра вечером ты занят, а вот в четверг давай поужинаем вместе. Я хотел бы познакомить тебя с очень важным для меня человеком. Я закажу столик и скажу тебе где и когда, хорошо?

— Хорошо, Берг! — обрадовался Келли. Берг услышал улыбку в его голосе и заулыбался и сам. — Значит, до четверга!

— Да, завтра, так и быть, можешь от меня отдохнуть, но четверг, пожалуйста, оставь за мной.

Крейгу позвонил, уже подъезжая к дому. Голос друга показался таким близким и знакомым, будто только вчера говорили они в последний раз, будто стояли они рядом, плечом к плечу, как когда-то на горной базе в Керниве, дожидаясь разрешения на вылет. Так давно, будто вчера.

— Ну что, зараза, не ждал, думал, я сдох уже?

— Берг? Какого хрена? Это правда ты?

Разговор затянулся. Они то смеялись, то, перебивая друг друга, говорили о пустяках. Но и о важном тоже. Берг рассказал об операции, Крейг — о младшем сыне, которому недавно исполнилось два. Рассказал Берг и о Келли.

— Так получилось, Крейг, что я люблю его. Хочу чтобы вы с Нийэли познакомились с ним. Как только окончательно встану на ноги, позову его замуж. Если согласится, будем дружить семьями. А если нет… Вот об этом я думать не хочу. Потому что на этот случай нет у меня запасного плана.

Крейг удивлялся, Крейг радовался и даже немного завидовал. Вспоминал вечеринки с омегами, общих друзей и глупые проделки. Только о самом больном не вспоминал, да и Берг не хотел напоминать ему. Ведь теперь всё будет у них хорошо. Им обоим найдется работа в эскадрилье. Хоть на симуляторе, хоть инструктором. У них полно было старых пердунов, списанных в инструктора. Они, молодые и безжалостные звери, шутили, что тем, кто не может летать, только и остаётся учить.

Берг попросил помощи Элоиза, и тот заказал столик в модном ресторанчике в парке Содружества. На место встречи у фонтана Берг прибыл чуть ли не за полчаса. Купил у уличного торговца большой букет тюльпанов, пристроил коляску рядом со скамейкой, принялся ждать. Он почти не волновался. Ведь он знал совершенно точно, что предстояло ему сделать.

Та безумная ночь с Келли, возможно, была ошибкой. Вероятно, он воспользовался беспомощным состоянием любимого, его слабостью в трудный момент жизни. А может быть, Келли решил отблагодарить его таким образом. Единственным, который он знает. Как бы то ни было, он не отдал бы и мгновения их близости за все сокровища мира. Теперь он знает точно: ни с кем и никогда не видать ему счастья. Даже нормальной полноценной жизни — не видать. Значит, он должен завоевать любовь Келли во что бы то ни стало. У него просто нет другого выхода, а значит, он это сделает. Цветы в руках пахли горько и тревожно. Он ещё приучит своего мальчика к цветам.