Никому не скажем (СИ) - Резник Юлия - Страница 21

— Все скажу, не беспокойся!

— И поцелую его. Передай, что люблю! А лучше передай ему трубку…

Да-да, знаю. Я свихнувшаяся мамаша. И ничего не могу с этим поделать. Я не так часто уезжала из дома и раньше, но всегда была спокойна за сына, потому что рядом с ним оставался отец. Теперь же — все совсем по-другому. Мое сердце не на месте. Я с большим трудом заставляю себя сосредоточиться на работе. Потому что именно за этим я здесь. А после мастер-классов выхожу в огромный шумный, затянутый плотной пеленой смога мегаполис и брожу, задрав голову, любуясь его невероятной футуристической архитектурой. Почему-то именно здесь, в Китае, с его безумными технологиями и скоростями, я как-то особенно остро чувствую то, как сильно увязла в прошлом. Жизнь меняется, бежит вперед, опережая время, и я вроде тоже куда-то бегу, но стоит Киту вновь появиться на моем горизонте, и меня отбрасывает на годы назад. Я снова превращаюсь в ту маленькую влюбленную в него до одури девочку… Сердце которой он вынул из грудной клетки и растоптал.

Еще никогда я не ждала своего возвращения домой так сильно. Еще никогда я так его не боялась.

Прилетев, первым делом заказываю Убер, бросаю короткий взгляд на телефон, с каким-то неверием даже наблюдая за тем, как тот ожил. Посыпались оповещения, замигали иконками не отвеченные. Двести три сообщения в почте.

Пятьсот восемьдесят шесть в Ватсап. Первым открываю сообщения от ассистентки. Лена пишет, чтобы я позвонила ей, когда прилечу. Но времени — третий час ночи. Зачем мне ее будить? Проснется завтра утром — а я тут как тут.

Не дожидаясь, пока такси приедет, выхожу из здания аэропорта. Погода — дрянь. Снег с дождем, пробирающий до костей ветер, но, по крайней мере, мне есть чем дышать. А после Пекина — это прям кайф. Приложение оповещает о том, что машина подъехала. Засовываю телефон в карман, вытаскиваю ручку небольшого чемодана — я путешествовала налегке, и, вжав голову в плечи, бегу к действительно уже ожидающей меня Шкоде.

Доезжаем удивительно быстро. Дороги непривычно пустынны, видимо, по случаю надвигающегося понедельника.

Расплачиваюсь с водителем, пока еду в лифте — оцениваю поездку, все еще не веря, что привычная жизнь вернулась.

Успеваю даже открыть Инсту, чтобы проверить, что Лена успела запостить там за время моего отсутствия, но лифт останавливается, и я откладываю это дело до лучших времен. Стараюсь не шуметь, открываю своим ключом дверь. В квартире темно и тихо. Осторожно отставляю чемодан, сажусь на обитую кремовой замшей банкетку и с наслаждением вдыхаю знакомый аромат дома. И только потом, собравшись с силами, плетусь в душ. Быстро моюсь, сооружаю на голове тюрбан, натягиваю ночную сорочку и, зевая во весь рот, иду в комнату Женьки. Я ужасно соскучилась по нему. Обычно за день мы обмениваемся десятками сообщений, глупыми картинками или какими-то другими приколами, а тут… я трое суток не получала от него новостей. Он спит на животе, одной рукой обнимая подушку, а вторую вытянув над головой. Склоняюсь над своим большим маленьким сыном. Веду осторожно пальцами по темным взъерошенным волосам и легонько касаюсь губами скулы. В темноте не вижу его лица, но так явно могу представить…

Выпрямляюсь и, погладив его на прощанье еще один раз, выхожу из комнаты. Теперь, когда Женька вырос, я могу больше не опасаться, что наступлю на погремушку или мелкую деталь от Лего, поэтому шагаю уверенно. По дороге в спальню почему-то вспоминаю, как однажды мы с Сашей вот так же зашли в детскую, посмотреть на спящего сына. В то время он был еще совсем маленький, и мы впервые оставили его одного с няней так надолго. Поэтому я волновалась, а вечеринка, на которой мне полагалось развеяться и отдохнуть от домашних забот, превратилась для меня в пытку. И хотя я понимала, что Саша был настроен совсем на другое завершение этого вечера, но когда я первым делом, по возвращении домой, побежала в детскую, он смиренно пошел за мной. А потом с любовью смотрел на меня, склонившуюся над Женькиной кроваткой, и громко смеялся, когда я таки разбудила сына, нечаянно наступив ногой на небрежно брошенный у колыбельки музыкальный коврик.

Саша… Как же так? Почему? Зачем? Ведь все же хорошо было, Саша…

Трясу головой, сбрасывая пестрые обрывки воспоминаний. Задираю край одеяла, забираюсь в кровать и тут же с громким ором вскакиваю, но не тут-то было! Меня стреноживают по рукам и ногам чьим-то сильным телом. На рот ложится рука:

— Тише. Чего ты орешь? Это я.

Телом проносится волна облегчения. Жаркая, обжигающая волна… Я лежу, распластанная на постели, придавленная телом Кита. И чувствую его так остро… Так невозможно остро, что мне становится больно, будто с меня содрали кожу. Во рту пересыхает.

— Какого… черта… ты… здесь… делаешь?

Да! Какого черта? Ты здесь… между моих ног? Так близко, что я ощущаю твою набирающую силу эрекцию. Матерь божья. Я этого не вынесу. Толкаю его ладонями в грудь, но Кит и не думает отстраняться. Напротив. Он ерзает, давая мне сполна ощутить, как на него влияет моя близость.

— Сплю, — хриплый шепот Кита царапает, проникает под кожу, — Разве не видно?

— Почему ты спишь в моем доме? — сглатываю я, но ничего не помогает! Во рту сухо, а вот южнее…

— Я приглядывал за Женькой, пока тебя не было.

— А где Лена?

— Полагаю, что у себя… — Кит склоняется над моим лицом и ведет носом от уха, вдоль линии волос к виску. Делает жадный вдох. Будто мой кислород отбирает… Хриплю под ним, бьюсь. Снова толкаю.

— Слезь с меня, Кит, не то я закричу!

— Почему, сладкая? Ты же хочешь… Я вижу, что хочешь. Послушай, как беснуется твой пульс.

Кит ведет рукой вверх по моей груди, задевает возбужденный сосок, но, к моему разочарованию, не задерживается на нем, а перемещает пальцы чуть выше и касается трепещущей голубой вены на моей шее. А потом и вовсе обхватывает ее рукой. И чуть сжимает.

— Не знаю, чего мне хочется больше, — задумчиво тянет Кит. — Поцеловать тебя или задушить.

Его бедра толкаются между моих ног. Каменно-твердый член надавливает на мои изнывающие в ожидании складочки.

Еще чуть-чуть, и я дам ему просто так. Просто потому, что сама хочу этого до безумия. Но у меня другой план! У меня другой, мать его, план! Который позволит мне сохранить остатки к себе уважения.

— Отпусти меня!

Не знаю, почему, но на этот раз он меня слушается. Разжимает ладонь так же медленно, задевая пики сосков, опускает вниз и откатывается в сторону. Я вскакиваю с кровати, будто ужаленная. В панике оглядываюсь и хватаю толстый махровый халат, который, к счастью, забыла убрать в шкаф перед отъездом.

— Рекомендую тебе объясниться, — бормочу, туго завязывая пояс на талии, и оборачиваюсь. Что ж… вынуждена признать — это ошибка. Лучше было вообще на него не смотреть. Потому что Кит, вольготно развалившийся на моей кровати в мягком свете, льющемся из ночника — зрелище еще то. Полумрак сгущается в изломах его тренированного тела, подчеркивая безупречную красоту, а мягкое электрическое свечение оседает золотистой пыльцой на коже, маня к ней прикоснуться.

Отворачиваюсь. Трясущимися руками выплескиваю в стакан остатки питьевой воды из графина и делаю несколько судорожных глотков.

— Одевайся. Я жду тебя в кухне.

Выхожу из комнаты, но даже обдумать все как следует не успеваю, потому что он появляется сразу следом за мной. Я этого не вижу, потому что смотрю в окно. Но ощущаю каждой клеточкой тела. И, конечно, не ошибаюсь. Сначала в отражении стекла я вижу размытое пятно, потом — силуэт, который, по мере приближения Кита, обретает его черты.

— Так что ты здесь делаешь?

— Послушай, я не хотел идти против тебя, хотя это и неправильно…

— Что именно?

— То, что ты не разрешаешь нам с Женькой видеться.

— Я не запрещаю! Просто не хочу тебя напрягать. У тебя своя жизнь, и заботы о маленьком мальчике, должно быть, совершенно в нее не вписываются.

— Это мне решать.

— В любом случае ты не должен был приходить к нему без моего согласия.