Всей мощью огненных залпов (Документальная повесть) - Лапов Николай Иванович - Страница 10

— А я тут разыскиваю тебя, — прервал он начавшего докладывать командира дивизиона. — Показывай своих героев. Наблюдал я вашу работу. Четко получилось.

— Делаем все, на что способны, товарищ генерал.

— Вижу, вижу. Я вот вначале малость обидел тебя, как оказалось, незаслуженно. Меня в то время самого только что назначили командовать этой потрепанной в боях дивизией, а тут еще и вы в неполном составе прибыли. А теперь я рад, что ошибся. Представляй к награде своих гвардейцев, они этого достойны. А тактику свою пока не меняй.

— Да воевать-то почти нечем, товарищ генерал.

— Как это нечем? Кто здесь фашистам страху нагоняет, не дает им передышки? А пополнение идет, смену ожидаем, вот тогда себя в порядок приведем.

Счастливый от похвалы, командир дивизиона хотел еще что-то сказать, но не смог и, только улыбаясь, смотрел на генерала.

Весной сорок третьего года в полосе 57-й армии фронт стабилизировался. Войска, занявшие рубеж по Северскому Донцу, создали глубоко-эшелонированную оборону со сплошными рядами траншей, проволочными заграждениями и минными полями. Из прифронтовой полосы было эвакуировано все население. В селах не встретишь ни души, только птицы в дни затишья щебечут в садах и дубравах, раскинувшихся по балкам. И как бы протестуя против войны, пышно расцвела природа, на полях зрел обильный урожай, стеной стояла высокая рожь, спели гречиха, подсолнухи.

На передовых позициях затишье, скрытно производятся оборонительные работы да снайперы с той и другой стороны ведут свой счет, да изредка проводит пристрелку репперов[3] та или другая артиллерийская батарея. Но тишина обманчива, идет работа по наращиванию сил, подвозятся горючее, боеприпасы, новая техника, подходят свежие дивизии, отрабатывается взаимодействие войск.

Период обороны затягивался. Прошло уже почти пять месяцев с того времени, как войска армии перешли к ней по Северскому Донцу. Срок достаточный для подготовки крупного наступления, и можно было только теряться в предположениях, почему ни та, ни другая сторона не предпринимает мер по активизации боевых действий. Только в июле развернулась Курская битва, а в августе войска 57-й армии, находившиеся на левом фланге Курского выступа, сломив оборону противника, форсировали Донец, подошли к Харькову. Отступая, противник оказывал сильное сопротивление, цепляясь за промежуточные рубежи. Мерефа, Безлюдовка, Логачевка — вот далеко не полный перечень населенных пунктов, где немецкое командование предполагало остановить продвижение армии к Харькову.

К началу прорыва немецкой обороны на Северском Донце первый дивизион капитана Забродина был придан 14-й гвардейской стрелковой дивизии.

Первые дни наступления… Их ждали давно, и поэтому морально и психологически все были готовы к преодолению трудностей, неизбежных в ходе наступления. Теперь успех боя во многом зависел от него, командира дивизиона.

Продвигаясь с передовым отрядом дивизии, Забродин то и дело поторапливал начальника разведки лейтенанта Шахтарина и связистов, требуя от них обеспечивать разведку и связь на всех рубежах, куда выходила пехота. Выскочив на гребень небольшого оврага, Забродин увидел впереди себя Логачевку — большое, вытянутое вдоль дороги село, к которому двигалась немецкая пехота и танки. Над головой засвистели пули, вокруг начали рваться мины. Открыли огонь и две самоходки, укрывшиеся за кустарником, разросшимся у дороги. Наступление приостановилось, и там, где был Забродин, постепенно накапливаясь, начала окапываться пехота. Никто не готовил ни окопов, ни других каких-либо основательных укрытий, ограничивались лишь устройством ячеек для стрельбы с небольшим защитным бруствером.

Оценив обстановку, Забродин подозвал командира первой батареи лейтенанта Овсиенко.

— Готовь батарею, лейтенант! Похоже, задержимся здесь. Отсюда до Харькова рукой подать, за каждый метр будут они драться.

Ему, опытному командиру, прошедшему суровую школу армейской и фронтовой жизни, многое нравилось в лейтенанте Овсиенко: и продуманность действий, и рассудительность, и ровная требовательность к подчиненным. Забродин иногда даже удивлялся, когда в сложной обстановке этот совсем еще юный, девятнадцатилетний лейтенант действовал четко, находя верные решения. Небольшого роста, с приятным открытым лицом, всегда выдержанный и тактичный, Овсиенко никогда не терялся. Требуя от подчиненных точного выполнения приказов, он и сам являлся образцом исполнительности. Окончив ускоренный курс училища, он получил назначение в полк Бежалова командиром огневого взвода одной из батарей 1-го дивизиона. Забродин сразу же приметил молодого офицера, быстро выдвинул его на должность командира батареи и позднее не разочаровался в своем решении.

День 16 августа для 1-го дивизиона был чрезвычайно тяжелым. Гитлеровские части готовились нанести удар по нашим наступающим войскам. Первым вестником контрудара явился немецкий самолет-разведчик. Вслед за ним в небе появились бомбардировщики. На поле, где залегла пехота, посыпались бомбы.

С наблюдательного пункта Забродин видел, как в Логачевку продолжала втягиваться пехота, а в самом селении уже стояли замаскированные фашистские танки. Все говорило о том, что враг готовится к контратаке, подтягивает резервы.

Растянутость основных сил дивизии, образовавшаяся в ходе наступления, давала противнику возможность сосредоточивать свои части в этом районе. Обстановка требовала быстрого решения. Удар по гитлеровцам надо было наносить немедленно. Но Забродин колебался, выбирая один из двух возможных, по его мнению, вариантов — ударить сейчас или выждать и дать залп, когда фашисты выйдут из села и окажутся на открытом поле. Склоняясь к последнему решению, Забродин шел на риск, но он искупался возможной военной выгодой.

Вскоре он увидел, как из Логачевки начали выдвигаться тяжелые танки, и чем ближе подходили они к залегшей пехоте, тем интенсивнее вели обстрел.

— Уже двадцать танков, и еще ползут, — докладывал лейтенант Шахтарин. — Обойти нас хотят.

Забродин и сам понимал, что это только часть сил противника. Пока не зная, какой удар готовится на этом участке, он продолжал наблюдать. Вот вслед за танками начали выдвигаться густые цепи пехоты. По опыту боев Забродин знал, что если противника сбить с занимаемого им оборонительного рубежа, то он, как правило, откатывается на рубежи промежуточные, заранее подготовленные.

Передовой отряд дивизии вышел к одному из таких рубежей, дающему возможность противнику контролировать хорошо просматриваемую местность. Значит, фашисты попытаются до подхода основных сил дивизии смять ее передовой отряд и отбросить его назад. Оценив обстановку, Забродин уже готовил данные для открытия огня, но пока медлил с отдачей команды.

В бою командиру всегда приходится решать множество задач, диктуемых обстановкой. Надо выбирать одно, наиболее верное решение, которое дает возможность выполнить главную задачу с наибольшим успехом и с наименьшими потерями.

Забродин хорошо усвоил это правило.

Огонь противника становился все сильнее, от разрывов снарядов и мин, казалось, не было возможности укрыться. Забродин в этом хаосе все же выделял мощный рев танковых моторов. Он отчетливо представил, как легко сомнут танки противника жиденькую оборону передового отряда.

Послышался голос Овсиенко;

— Товарищ капитан, разрешите ударить по ним батареей?

Забродин не ответил, хотя понимал, что медлить больше нельзя. Поворачивая стереотрубу, он продолжал вглядываться в расстилавшееся перед ним поле.

— Ведь они прорвутся! — выкрикнул, уже не сдерживая себя, Овсиенко.

И этот голос, полный отчаяния, заставил вздрогнуть Забродина; он обернулся и увидел возбужденное лицо командира батареи, его лихорадочно блестевшие глаза. Весь он был напряжен и выжидающе смотрел на Забродина.