Дядя Коля – поп Попов – жить не может без футбола - Давыдычев Лев Иванович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/43
• Следующая

Шурик промолчал, дяденька присел рядом, тоже помолчал немного и заговорил весёлым голосом:

— Как утверждал мой любимый командир, старший лейтенант по фамилии Синица, а по характеру орёл, не проходи мимо пожара, бушующего хулигана, старушки и плачущего ребенка. Пожар следует потушить, хулигану показать где раки зимуют, старушке помочь, а ребенком всерьёз заняться, разузнать, что с ним стряслось и принять все возможные меры для того, чтобы он стал весёлым. Надо всегда помнить, говорил старший лейтенант Синица, что человек, особенно ребенок, создан для счастья, как птица для полёта.

Шурик громко вздохнул. Ведь когда человеку невесело, весёлые люди его просто раздражают и хочется от них поскорее избавиться, остаться одному со своей бедой.

Поэтому Шурик ответил:

— У меня болел зуб, а теперь уже не болит.

— А у кого ты учился врать? — поинтересовался очень весёлый дяденька и даже немного похохотал. — Видимо, сам учился, самостоятельно. Но успехов не добился. Однако, если ты не умеешь врать, значит, ты неплохой человек, то есть вполне хороший. У тебя в руках большая хозяйственная сумка, и ты плакал. Какая связь между большой хозяйственной сумкой и слезами?

Ещё немного помолчав, Шурик заметил, что его неприязнь к очень весёлому дяденьке уже почти растаяла, и ответил с очень глубоким вздохом:

— Я шёл в магазин.

— И заплакал, не дойдя до магазина. Почему? Молчишь. И врать не хочешь, и правду сказать не можешь. Разреши представиться — демобилизованный из рядов Вооруженных Сил Советского Союза младший сержант Егор Весёлых. И фамилия у меня такая смешная, и сам я очень весёлый человек. И ещё я футболист, центральный нападающий. Это тебе что-нибудь говорит?

— Центр… центральный нападающий?! — Шурик в изумлении и восторге всплеснул руками, выронив большую хозяйственную сумку на землю. — Неужели?!

— Ещё как ужели! Мечтаю стать таким форвардом, чтобы каждый мой прицельный удар по воротам достигал этой самой цели — гол!

— Но ведь так не бывает, дядя Егор. Не может так быть!

— БЫТЬ не может, а БИТЬ надо!

— Правильно, дядя Егор, правильно! — радостно согласился Шурик. — А я вот знаю вратаря, который мечтает не пропустить ни одного гола!

— Ну, это он… перехватил.

— Но ведь стремиться к этому надо?

— Совершенно верно.

— А в какой команде вы играете, дядя Егор?

Егор Весёлых покрутил свои чёрные усы и ответил:

— Я только вчера домой вернулся. Вот устроюсь на комбинат работать и буду играть в «Строителе». А со временем, рано или поздно, попаду в сборную страны. Не веришь?

— Верю, дядя Егор, абсолютно верю! — твёрдо сказал Шурик. — По всему видно, что вы хороший футболист.

— Спасибо тебе, парень, на добром слове, — растроганно проговорил Егор Весёлых. — Звать тебя как?

— Мышкин. Шурик.

— Давай, товарищ Мышкин, докладывай мне: что всё-таки с тобой стряслось? Только помни, что врать ты не умеешь.

Выслушав его самым внимательным образом, Егор Весёлых озабоченно покрутил свои огромные чёрные усы и не менее озабоченно проговорил:

— Вопрос о твоем неумении покупать еду мы подробно обсудим в самое ближайшее время. А сейчас шагом марш в магазин. Я тебе помогу. И бабушку твою накормлю высококалорийной пищей. Как утверждал мой любимый командир, старший лейтенант Синица, основа жизнедеятельности и сохранения энергии человеческого организма — кон-цент-раты! Далее — масло! Обязательно — соль! Ещё — сахар! И если ко всему этому иметь лук — объедение! Вперёд!

По дороге в магазин Шурик рассказал своему новому знакомому про дядю Колю, утаив, конечно, что он бывший поп, и Егор Весёлых вдруг рассердился:

— Я этому твоему дяде Коле не только с одиннадцатиметровой отметки, а с двадцати семи метров десять мячей из десяти забью! Я, знаешь, какой исключительный сон видел? Представляешь, будто бы сам, можно сказать, бог вратарей Лев Иванович Яшин, сам подзывает меня к себе и говорит: «Ну-ка, Егор Весёлых, проверим, на что ты способен. Если забьешь мне из десяти пенальти хотя бы один, быть тебе в сборной страны!» Встал он, бог вратарей, в ворота. Ну, думаю, всё равно из десяти хоть один, да забью! Иначе нет мне смысла жить на этом белом свете! Яшин Лев Иванович за каждой моей ногой смотрит. Установил я мяч на одиннадцатиметровую отметку. Отошёл я, разбежался и…

— И? — пискнул Шурик.

— И проснулся, — с глубокой горечью ответил Егор Весёлых, нервно подергав свои огромные чёрные усы. — И с тех пор покоя мне нету, как подумаю: забил бы я или не забил гол Льву Ивановичу Яшину, богу вратарей? Хотя бы один из десяти? Но зато после этого исключительного сна тренироваться я стал до изнеможения почти полного. Так что не поздоровится твоему дяде Коле.

— Это мы ещё посмотрим, — обиженно отозвался Шурик. — У него отличная реакция. Просто редкая. Опыта, правда, никакого. Он ещё не играл ни в одной команде. Вообще в настоящих воротах ещё не стоял.

— Тогда мне с ним и делать нечего! — презрительно бросил Егор Весёлых и гордо покрутил свои огромные чёрные усы. — Я человек серьёзный, хотя характер у меня и весёлый. Для меня футбол не игрушка, а смысл всей моей жизни. Вот почему, думаешь, голова у меня бритая наголо? Поспорил с одним вратарём, что забью ему восемь из десяти, иначе прощаюсь со своей кудрявой шевелюрой. А забил семь. Все меня отговаривали, но я условия спора выполнил. Вот и с твоим дядей Колей мы поспорим на его голову и мои усы. Понятно?

— Понятно, — в страхе и уважении прошептал Шурик. — Вы очень серьёзный человек, дядя Егор, и усы у вас прекрасные, но… но вы же можете их потерять!

— Тогда так мне и надо! — сурово заключил Егор Весёлых и яростно покрутил свои огромные чёрные усы и ласково погладил их, словно радуясь тому, что они у него ещё есть.

В магазине наши новые знакомые закупили много основы жизнедеятельности и сохранения энергии человеческого организма — различных концентратов, а также масла, соли, хлеба, в овощном ларьке — луку.

— Почему же ты такой к нормальной жизни неприспособленный? — спросил Егор Весёлых. — Почему даже в магазин самостоятельно сходить не можешь?

— Папа с мамой и дедушка считают, что главное в жизни — учёба и только учёба. Добиваются, чтобы я стал абсолютно круглым отличником. Мне разрешают лишь учиться.

— Отлично учиться — дело, конечно, хорошее. А больше ничего от тебя мама с папой и дедушка не добиваются? А костёр разжечь в дождливую погоду можешь?

Выслушав предельно грустный рассказ Шурика о его школьной и домашней жизни, Егор Весёлых, недовольно покрутив свои огромные чёрные усы, воскликнул:

— Беру над тобой шефство, товарищ Шурик! Пусть родители и дедушка делают из тебя абсолютно круглого отличника, а я из тебя нормального здорового человека воспитаю! Как говорил мой любимый командир, старший лейтенант Синица, в здоровом теле мозги работают значительно лучше, чем в недоразвитом.

Бабушка Анфиса Поликарповна, открыв дверь, пошатнулась, спиной прислонилась к стене в коридоре и совсем тихо прошептала:

— Я отравилась, внучек… Я не выдержала и… и съела тарелку борща… Меня всю передергивало, но я ела и… и ела, чтобы не умереть от недоедания… Это кто с тобой? Опять какой-нибудь тренер? И этот попытается отравить меня?

— Никак нет, многоуважаемая Анфиса Поликарповна! — подкручивая свои огромные чёрные усы, громогласно сказал Егор Весёлых. — Я накормлю вас высококалорийной пищей. Разрешите проверить ваш борщ?

Он очень осторожно зачерпнул ложкой из кастрюли, ещё осторожнее втянул борщ в рот… проглотил… взглянул на бабушку Анфису Поликарповну… хмыкнул два раза… один фыркнул… опять хмыкнул да как расхохочется!

— Ох, насмешили… ох… насмешили… — сквозь смех выговаривал он. — Ох, комедия… вот это отравление… — Он с большим трудом перестал смеяться. — И не противно вам было есть?

— Просто ужасно. Но я была голодна и близка к очень глубокому обмороку от недоедания.

Егор Весёлых посолил борщ, попробовал, похохотал, ещё посолил и ещё похохотал, предложил:

• Предыдущая
• 18/43
• Следующая