Недостреленный (АИ) - Читатель Константин - Страница 102

Тут рыжеватый с криком: "Долой его!.." сдергивает с плеча висящую винтовку, ловко перехватывая её для стрельбы. Но он не успевает закончить движение и направить оружие в мою сторону, как получает пулю в грудь. Я опережаю и успеваю первым — с наганом явно быстрее.

Показывая стволом на упавшее тело с расплывающимся небольшим тёмно-красным пятном на рубахе, закрепляю убойную аргументацию:

— Вот этот провокатор хотел, чтобы нас всех поубивали. Бежать нельзя — казачью пулю не обгонишь, перестреляют в спины. Поэтому слушайте сюда. Прячемся в окопах, занимаем оборону. Стрелять по казакам прицельно, беречь патроны! К бою! — и взмахиваю револьвером в сторону окопов.

Бойцы, получив толчок и понятный приказ, начинают шевелиться и разбегаются по укрытиям. Я тоже спрыгнул в ближайший окопчик, снял винтовку с левого плеча и пристроил её на переднюю кромку. Убрал в кобуру наган, который так и держал в руке. Пересчитал патроны к винтовке, двадцать штук, негусто. И в ней самой обойма. Какой же в этом времени расход патронов-то, думаю я.

С другого конца линии нашей обороны уже поднялась стрельба. Цепи противника приблизились. Поймал в прицел маленькую фигурку, выстрелил — фигурка продолжила двигаться. Перезарядил, выстрелил — опять мимо. Ещё одно движение затвором, выстрел — человечек упал. Слева и справа послышались частые громкие хлопки винтовочных выстрелов. Выстрелив еще два раза, безуспешно опустошил магазин своей "мосинки". Отодвинул затвор и по одному вложил в магазин четыре патрона, а пятый, оставшийся в ствольной коробке, дослал закрытием затвора в патронник. Отстрелялся сам, стреляли как мои соседи вокруг, так и остатки наших бойцов с другой стороны ложбины. Ряды казаков неумолимо приближались несмотря на некоторые небольшие потери. Из их рядов тоже раздавались ответные выстрелы, и иногда что-то пугающе посвистывало рядом.

Ещё одна перезарядка. Продолжил стрелять, и вспомнил об оставшемся боезапасе.

— У кого сколько патронов есть? — крикнул я бойцам. Послышались разрозненные ответы:

— Десятка полтора…

— Пяток…

— Десяток…

— Трохи ще е…

Оглядываюсь. Рукопашной с казаками бойцы точно не выдержат, если они дотерпят до рукопашной, а не побегут ещё раньше. Ко всему прочему у казаков численное превосходство раза эдак в два или три. Заметил, что на той стороне ложбины красноармейцы уже перебегают на фланг и забегают за пригорок. Посмотрел в сторону, на холм, склон которого мы занимали, и прокричал приказ:

— Отходим к вершине! Там занять оборону и продолжить стрельбу!

Подумал, что сверху удобнее будет обороняться, да и отступать затем в холмы спокойнее, дистанция прямой видимости меньше. Подчинённые мне бойцы вбирались из укрытий и бежали, взбираясь вверх. Я выстрелил еще раза два и в свою очередь выскочил из окопчика. Побежал вверх по склону вдоль нашей линии обороны и на самом её краю на середине подъёма меня что-то жгуче ударило по ноге. Я не устоял и, упав, скатился в оказавшийся рядом окоп, утащив за собой винтовку.

В окопе, застонав от боли в бедре, приподнялся на локте посмотреть, что там с ногой. На штанине виднелась дырка, окрашивающаяся красным. Со страхом подумал, что если попали в бедренную артерию, то всё, несколько минут и конец. Нет, кровь из раны не выливалась толчками. Мне почудилось, что я аж вспотел от переживаемого испуга. Уфф, повезло, если можно так сказать. Прошило мышцы, но не задело крупные сосуды, и кость должна быть цела.

Шипя и ругаясь от боли, стащил с плеч лямки мешка, развязал горловину и вынул из него свёрток чистой ткани. Забинтовал туго как мог ногу, на светлой ткани проступило красное пятно, но вроде бы не сильно увеличивалось. Я откинулся на спину и лёг на дно окопа. Вверху синел неровный прямоугольник неба. И что теперь? Выстрелы сверху какое-то небольшое время доносились, а потом всё стихло. Наверное, остатки красноармейцев перестали обороняться и отступили группами в холмы. Сейчас поднимутся казаки и пристрелят меня прямо в этой яме, я же не ходячий, даже в плен не будут брать. Вот уж не думал, что ко мне будут относиться строки когда-то услышанной песни:

Только тут не комиссары в пыльных шлемах, а казаки в фуражках, и не склонятся они надо мной, а хорошо, если просто убьют. И шлемов ещё у комиссаров нет, мелькнула неуместная мысль. "Богатырки", они же "фрунзевки", они же "будёновки" ещё не поступили в РККА, а должно произойти это позже, кажется, в 1919 году. Наверное, не увижу уже…

Нога жгла и болела. Казаков, лёжа на дне, я не видел, и как не напрягал слух, и не услышал. Видимо, они не стали подниматься вверх по склону и проверять оставленную линию обороны, а проследовали дальше, подумал я. Захотелось пить, вынул фляжку и сделал несколько глотков. Воду надо бы беречь, по привычке появилась мысль. Хотя для чего её беречь, куда я отсюда денусь с такой ногой…

"Отставить упадническое настроение!" — попытался скомандовать я сам себе. Остался лежать на дне окопа, надеясь переждать казачье наступление, лишь бы не заметили. Надо подождать…

Прячась в окопе, по моим ощущениям, я провёл несколько часов. Где-то вдалеке была слышна артиллерийская пальба. Уже чувствовалась прохлада, и света стало вроде бы поменьше. Пора. Поднялся на локте, потом сел на один бок, перевалился на здоровую ногу, попытался приподняться. Рану простреливало острой болью, и на повязке выступила свежая кровь. Осторожно, со стоном, встал на колено, в ноге как чем-то ткнули, в глазах защипало от боли и слёз. Фуражка слетела с головы, но поднимать её я не стал. Подтягиваясь за край окопа, поднялся, стоя на одной ноге, выглянул наружу. Никого. Сквозь сощуренные глаза и капли на ресницах углядел вдали над холмом расплывающийся маленький купол, и крест церквушки едва угадывался над ним. Там должны быть люди, подумал я. Больше мне никуда. Сам я тут пропаду.

Навалился животом на край ямки, стал выползать, цепляясь за суховатую траву. Каждое движение отдавалось в ране. Стал сползать с холма, волоча ногу. Останавливался, лежал ничком, отдыхал, приложившись щекой к земле. Потом снова полз. Сгустились сумерки, стемнело, луны не было. Я уже сполз со склона и тянул себя в выбранном направлении. Вдруг услышал от земли легкий топот. Затаился, прислушался. Повернувшись набок, с трудом достал на всякий случай из кобуры наган. Вскоре послышались тихие удары копыт о землю, лошадиное фырканье, какие-то скрип и позвякивание. Из-за холмов выехали несколько подвод, лошадей вели под уздцы люди в обычной крестьянской одежде. Одна фигура отличалась от остальных каким-то длиннополым тёмным одеянием.

"Кто это?… Не казаки. Банда?… Стволы винтовок над плечами не торчат. Тогда кто, и зачем?" — мысли ворочались в тяжёлой голове. Мышцы дрожали от неудобной позы, я неловко пошевелился, отвалившись на спину, и зашуршал травой. От подвод отделилась худая фигура, побежала в мою сторону. Не добежав, человек остановился, разглядев меня в темноте, среди высокой травы и наткнувшись взглядом на мой наган.

Это был паренёк на вид лет пятнадцати-шестнадцати, с нестрижеными светлыми лохмами. Замерев, он расширенными глазами с большими тёмными зрачками смотрел на открывшуюся ему картину. Затем он мгновенно развернулся и бросился к подводам. Подлетев к темному длиннополому силуэту, парень что-то горячо заговорил, показывая рукой мою сторону. "Старшему говорит. Сейчас придут. Посмотрим, кто такие," — подумал я. Так и есть, тёмная фигура стала ко мне приближаться. Направил на неё наган, подрагивающий в ослабевшей руке. Тёмный силуэт остановился и произнёс:

— Опусти оружие, человече. Мы не причиним зла.