Осужден и забыт - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 14

• Предыдущая
• 14/16
• Следующая

Дело было ясным и прозрачным как стеклышко. В огрызке, который мне представили для ознакомления, не было ни малейшей зацепки.

– Где здесь можно покурить? – спросил я у офицера.

– Как выйдете, сразу направо. Курительная комната, – лаконично ответил тот, – с собой ничего не брать.

Да, не хотел бы я тут оказаться в качестве обвиняемого или хотя бы подозреваемого! Бесцеремонность в отношении к людям здесь какой-то просто профессиональный навык.

Я вышел из комнаты. Коридор был пуст, если не считать дежурного, который сидел за маленьким столиком в торце и читал газету. Однако, стоило в поле его зрения появиться движущемуся предмету, то есть мне, он моментально оторвался от газеты и стал наблюдать за вверенным участком. Да, тут действительно ни шагу нельзя сделать бесконтрольно.

В курительной комнате тоже было пусто. Зеркало на стене, пара пепельниц на столике, сизый дымок под потолком. На стенах угрожающие надписи – «ВЕДЕНИЕ ПЕРЕГОВОРОВ НА СЛУЖЕБНЫЕ ТЕМЫ СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО!» Я присел на диванчик и вынул сигареты. Что ж, я и не собираюсь вести никаких переговоров вообще, в том числе и на служебные темы.

Итак, после прочтения материалов дела можно считать затею братьев Михайловых окончательно провалившейся. Что они покажут в суде, даже если предположить тот невероятный факт, что надзорная инстанция отменит приговор и дело будет вновь рассмотрено в общем порядке в суде первой инстанции? Письмо без адреса и подписи, напечатанное на принтере, вернее, рассказ Владислава Михайлова о том, что у него его украли? Комично. Клочок бумаги со штампом сахарорафинадного завода? Смешно. Еще один рассказ Михайлова о том, как на него было совершено покушение по дороге из Шереметьева? А какое отношение это имеет к делу его отца, спросят в суде? Вот и все.

Ведомство, куда я попал, представлялось мне какой-то неколебимой твердыней, с которой бороться абсолютно бессмысленно, даже если бы у меня на руках оказались документы, подтверждающие невиновность Михайлова. А так, без ничего пытаться добиваться призрачной правды…

Я уже собрался затушить почти догоревшую сигарету, как в комнату вошел еще один человек. Это был пожилой мужчина, почти старик, одетый в аккуратный, немного старомодный костюм с небольшой орденской планкой. Я перехватил быстрый взгляд из-под седых мохнатых бровей. Проходя мимо меня, он уронил пачку сигарет, которую держал в руках. Я автоматически нагнулся, поднял сигареты и подал их старику. Он взял и, глядя прямо мне в глаза, вместо «спасибо» быстро произнес:

– Сегодня. Двадцать тридцать. «Тургеневская». Середина зала.

При этом он улыбнулся и кивнул, как будто бы действительно благодаря меня за любезность. Во всяком случае, со стороны это должно было выглядеть именно так. Затем старик как ни в чем не бывало прошел в дальний угол комнаты, сел на диван и закурил.

Знаете, наверное, каждый советский мальчишка любил играть в разведчиков. Старшее поколение воспитано на фильмах «Подвиг разведчика», «Щит и меч», серия о Резиденте… Следующие – на «Мертвой зоне» и незабвенном Штирлице. Помню, когда я учился в школе, мы играли в героев «Семнадцати мгновений», причем все почему-то хотели быть Шелленбергами или, на худой конец, Мюллерами… Пуленепробиваемый и неуязвимый Штирлиц уже тогда вызывал только улыбку, особенно на фоне сюрреалистичных анекдотов о нем.

Время прошло, и вот я в Службе внешней разведки. Эти коридоры, кабинеты, возможно, эта самая курилка помнят массу разведчиков почище Штирлица. И что? Меня только что вызвали на явку? Или это выживший из ума резидент в отставке решил вспомнить молодость?

Я покосился на старика. Тот как ни в чем не бывало попыхивал своей сигаретой. На меня он не глядел.

Ну как бы вы поступили на моем месте? Подойти и переспросить? А вдруг он действительно хочет сообщить мне что-то важное? Угрожающие надписи на стенах о недопустимости ведения служебных переговоров остановили меня.

Я был заинтригован и озадачен. Сунув потухшую сигарету в пепельницу, я встал и, перед тем как выйти, еще раз оглянулся на старика. Тот еле заметно подмигнул…

Понятно, что все остальное время, отпущенное мне, я сидел как на иголках, что не помешало мне основательно изучить дело Михайлова. Впрочем, ничего особенного я там не обнаружил. Ни одной зацепки. Доказательства были тщательно выстроены и убедительны, имена свидетелей остались неизвестными, хотя я уверен, что это все равно бы ничего не дало.

На всякий случай договорившись, что продолжу изучение дела Михайлова еще и завтра, я покинул Службу внешней разведки.

Хорошо что встреча назначена не на час пик. К половине девятого метро постепенно пустеет. Правда, хорошо ли это для «конспирации»? Хотя пусть по этому поводу голова болит у чекиста…

Я припарковал машину недалеко от станции и спустился в метро.

Честно говоря, я ощущал себя просто как мальчишка, поверивший в идиотскую, неправдоподобную шутку. Кому-нибудь рассказать, даже такому видавшему виды человеку, как Грязнов, – не поверят. Поднимут на смех. Будут издеваться до конца жизни…

И все-таки я пошел на встречу. Может, просто из спортивного интереса, но пошел.

Я стоял прислонившись к мраморной стене. Прохожих было мало, и ни один из них не походил на моего старика. Между тем стрелки часов показывали без двадцати пяти девять. Подожду еще пять минут и пойду, решил я.

Вскоре мимо меня прошел старик из курилки. Именно так – прошел, будто бы меня не замечая. Я его сразу узнал и невольно подался к нему. Но старик только зыркнул глазами из-под мохнатых ресниц и прошипел:

– Идите в конец станции. Отдельно от меня.

В этот момент как раз прибыла очередная электричка, так что ему пришлось сказать это довольно громко.

Я двинулся за ним на некотором расстоянии. Старик шел довольно медленно, и мне пришлось подстраиваться к его походке. Честно говоря, если бы кто-нибудь действительно следил за ним, определить, что мы как-то связаны, не составило никакого труда: моя черепашья скорость наверняка сразу бросилась бы в глаза…

Старик встал на эскалатор. Потом, наверху, он миновал стеклянные двери и свернул направо. Вышел на улицу и, обойдя здание метро, направился к Чистопрудному бульвару. Однако внезапно встал на остановке трамвая.

Через пару минут дребезжащее всеми частями транспортное средство подкатило к нам. Немногие пассажиры заняли места – трамвай остался наполовину пуст. Я уселся через два ряда кресел за стариком. Трамвай отъехал. Спустя некоторое время старый конспиратор оглянулся, окинул взглядом салон трамвая и, видимо не обнаружив ничего подозрительного, встал, вынул из кармана талончик и направился ко мне.

– Пробейте, пожалуйста.

Я неумело воспользовался висящим рядом компостером (черт, я уже не помню, когда последний раз ездил общественным транспортом) и подал талон старику. Он взял его, положил в карман и негромко сказал:

– Через одну остановку выходим.

Он снова сел на свое место.

Снаружи моросил мелкий дождик. Капли размазывали грязь по стеклам трамвая. Асфальт потемнел, а немногие прохожие как по команде достали припасенные зонтики. Между тем трамвай все дальше увозил от моей машины, одиноко стоявшей рядом с метро.

Наконец трамвай остановился и старик заторопился к выходу. Я последовал его примеру, уже схватился за поручень у дверей, как мне на плечо легла чья-то тяжелая рука.

– Ваш билет!

Здоровенный детина, которому больше подошла бы работа комбайнера или кузнеца, стоял за спиной.

Я видел, как старик уже обходил трамвай. Спереди, в полном соответствии с правилами дорожного движения. Надо было спешить.

– Нет талона, командир… – бросил я и поставил ногу на ступеньку. Однако железная длань контролера схватила меня пониже локтя.

– Оплачивайте штраф!

Богатырь мерзко улыбался и, наверное, мысленно потирал руки в предвкушении очередной поживы.

Старик уже скрылся в темноте. Я сунул руку в карман и вынул несколько купюр.

• Предыдущая
• 14/16
• Следующая