Одной ночи достаточно (ЛП) - Вулрич Корнелл Айриш Уильям - Страница 16

Я поднялся, опираясь руками на край кровати. Шаги перешли на лестничную площадку и начали приближаться к двери. Так мне казалось.

Я тоже медленно двинулся через комнату, почти в темпе шага того человека. Проходя мимо свечки, потушил ее, сжав пальцами фитиль. Подошел к двери. Прислонился к ней, как в первый раз, когда проник в это убежище, спасаясь от полиции. Но тогда я легко различал полицейских, которые меня искали. Их топот был слышен далеко. Теперь же представить не мог, кто идет сюда.

Я стоял у двери и слышал нерешительные, медленные, шаркающие шаги. Может, это бедняга умалишенный или преступник со злыми намерениями? Шаги затихли.

Вдруг край моего пиджака прижался к телу и сдвинулся. Показалось, что до меня дотронулись рукой. Впечатление было настолько сильным, что я чуть не запаниковал. Но тут же взял себя в руки. Понял, что двигается ручка от двери!

Потом на дверь нажали, будто хотели взломать. Раздался сухой, резкий звук, от которого я вздрогнул, словно меня царапнули. Оказалось, что это чиркнули спичкой о дверь. Щель неожиданно осветилась, как будто провели длинную желтую линию.

Это был уже вполне определенный жест, и я на него среагировал. Напряжение, в котором находился несколько последних часов, вылилось в желание действовать. Мне просто необходимо было приложить физическое усилие.

Правда, женщина велела никому не открывать, но не всегда можно проконтролировать эмоции, особенно когда все идет вкривь и вкось.

Я тихо поднял ногой щеколду, резко открыл дверь и приготовился прыгнуть на непрошеного гостя. Но — не сдвинулся с места. Есть люди, вызывающие отвращение и ужас, брезгливость мешает ударить их. Человек, стоявший передо мной, был настолько страшный, что я не решился бы и дотронуться до него, а не то что схватить или ударить.

Трудно сказать, был это призрак или нечто живое, восставшее из могилы, нечто уже мертвое, которое направлялось в свою могилу, но задержалось здесь для страха. Речь шла о китайце с изнуренным лицом, по виду напоминавшем труп. Невозможно различить, старый он или молодой. Призрачное пламя спички недостаточно освещало его лицо.

Цвет кожи у этого человека был не желтым и не белым, а каким-то серо-зеленоватым. Ввалившиеся глаза и большие, как у черепа, глазницы. Очень скудная одежда висела на нем. Под курточкой вырисовывались ребра. Он производил впечатление пугала.

Специфический запах ударил мне в нос. Запах… ну, как будто этот человек был из глины, смешанной с водой. Те же самые вонь и грязь.

Китаец казался ошеломленным. Он что-то пробормотал сквозь зубы, но я не понял.

— Уходи, — выругался я вполголоса. — Иди отсюда, бродячий призрак.

Он нерешительно повернулся, шатаясь, словно должен упасть с минуты на минуту, двинулся прочь, касаясь стены рукой. Спичка погасла прежде чем он сделал шаг. Я снова закрыл дверь, застраховал ее щеколдой, еще немного постоял, прислушиваясь. Рядом тихо открылась дверь и тут же закрылась. Потом кто-то ходил по соседней комнате. Сквозь тонкую стенку проникали какие-то звуки. Немного погодя наступила тишина, будто призрак окончательно умер.

После короткой паузы я вновь почувствовал тот же кислый запах, от которого меня чуть не стошнило на пороге. Но теперь трудно было понять, откуда он исходит. Затем запах ослабел, уменьшился настолько, что почти не ощущался.

Я провел рукой по лицу и зажег свечку. Вернулся к кровати, сел и стал ждать возвращения Полночи.

Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как она ушла: может, полчаса, может, час, а может, и больше. Мне показалось, что кубинка отсутствовала долго. Как она поднялась по лестнице, я не слышал — шаги у нее были еще бесшумнее, чем у китайца-трупа. Условленные два удара застали меня врасплох.

Я тут же открыл дверь. Полночь была нагружена: два свертка под шалью поддерживала руками, один — прижимала локтем сбоку. Она остановилась на мгновение на пороге, оглянулась, как бы проверяя, нет ли за ней преследователей. Я искренне обрадовался ее возвращению, будто давно был с ней знаком.

Войдя, кубинка подмигнула мне, словно хотела сказать: «Все сделано, я узнала то, что вам нужно». Или что-то в этом роде. Я закрыл за ней дверь. Полночь разложила на столе свертки.

— Я нашла то, что вам нужно, чико, — начала кубинка, еще не отдышавшись. По виду чувствовалось, что она удовлетворена.

— Говорите тихо, — посоветовал. — В соседней комнате кто-то есть.

— А, тот… — женщина пожала плечами. — Его можете не бояться. Он вызывает сильный страх, когда видишь впервые, а вообще-то, он безвреден. Курит опиум и размышляет. Не от мира сего. И потому удобен как сосед. Иногда я готовлю ему что-нибудь поесть, иначе он умрет от истощения.

Я положил руку ей на плечо, чтобы остановить объяснения.

— Что вы узнали?

Кубинка понизила голос, несмотря на то, что сказала перед этим о соседе:

— Фотографа, который работает в «Слоппи», зовут Пепе Кампос. В кафе его не оказалось, но я все узнала о нем от одного бармена с помощью маленькой кружки пива и нескольких взглядов. Итак, у Кампоса пара комнатушек на Калле Барриос, которые он использует как жилье и студию. Я не могла точно определить его дом, но он находится на маленькой улочке, которую я знаю, и потому отыскать его будет нетрудно. Узнала еще кое-что. Бармен сказал, что передо мной здесь побывал еще один человек, и он тоже расспрашивал о Кампосе.

Последнее известие мне не понравилось.

— Может быть, это простое совпадение, но может, у кого-то зародилась такая же мысль, что и у меня. Он тоже догадался, что отпечатанная пластинка является единственным доказательством преступления. Мне надо действовать быстро.

— У вас не получится.

— Должно получиться, Полночь. Другой альтернативы нет. Вы провели первые расследования. Показали мне путь. Остальное за мной. Я не могу сидеть здесь и всю ночь гонять почтовых голубей.

Кубинка усмехнулась.

— Смотрите, кого вы называете почтовым голубем, — запротестовала она. Подошла к столу, на котором разместила свой груз, и начала распаковывать свертки. — Я почему-то была уверена, что вы примете такое решение, поэтому взяла одежду в одном известном месте.

Полночь извлекла из пакетов брюки, испачканные маслом, матросскую куртку и фуражку из непромокаемой ткани. Одежда за километр воняла машинным маслом.

— Вы что, хотите превратить меня в машиниста?

— В этой одежде вас не узнают, по крайней мере, с первого взгляда. А в вашем костюме вы до центра не дойдете.

— Хорошо, — согласился. — Отвернитесь.

Я переоделся. Запах масла был ужасный, но спустя несколько минут стал привыкать к нему.

Держа сигару вверх, кубинка осмотрела меня критическим взглядом, повернула кругом.

— Можно идти, — сказала она, наконец. — И знаете, вам больше к лицу одежда моряка, чем та, которая была на вас.

— Наверное, потому, что у меня привлекательная внешность.

— Когда идете, немного пружиньте шаг, и эти проклятые ищейки не узнают вас, даже если пройдете рядом с ними. Чуть расставляйте ноги. Обычные люди при ходьбе ноги не расставляют, моряки же ставят их пошире, чтобы удерживать равновесие при качке. А теперь слушайте меня внимательно.

Я подошел к ней поближе. Наклонил голову, чтобы лучше слушать.

— Я не стану забивать вам голову названием улицы. Для вас это будет, как греческий язык, только собьет с толку. Дам вам направление, в котором надо идти, и количество поворотов, которые должны сделать направо и налево. Пойдете прямо до проспекта и повернете направо. Проследуете по проспекту до конца и только тогда повернете налево. Вы будете находиться на одной из главных артерий города и поэтому должны действовать очень осторожно.

Объяснив несколько раз, женщина заставила меня повторить маршрут. Теперь она была уверена, что я не ошибусь.

— Советую не отклоняться от маршрута, — сказала она в конце. — Гавана — город запутанный, и если потеряете улицу, найти ее вам будет нелегко.