Неприятности по обмену (СИ) - Бахтиярова Анна - Страница 30

Она подняла палец, готовясь писать в воздухе. Но что?

Может, «перестань лаять»?

Несмотря на самоуверенный вид, девочку терзали сомнения. Да и писать слова наоборот оказалось труднее, чем она считала. Это вам не на бумаге фразы выводить. В воздухе ничего не видно. Перепутать последовательность букв проще простого.

«Ьтяал ьнатсереп» — с трудом начертала Вика и выразительно посмотрела на подругу.

— Гав, — протянула Риа недовольно.

Самозванка всплеснула руками сгоряча. И снова опростоволосилась. Учебник взмыл в воздух. Пришлось прыгать на кровати и ловить непоседливую книжку под потолком. Риа покачала головой, следя за Викиными прыжками, и завыла. Но испугалась и зажала рот ладошками.

— Не расстраивайся, — посоветовала Вика, поймав, наконец, учебник. — Могло быть и хуже. Тебе повезло, что Престон — бездарь. Иначе ходила бы на четырёх лапах. Ой!

Девочка звонко хлопнула себя по лбу. На четырёх лапах? Ну, конечно!

— Риа, я поняла! — объявила она.

«Укабос в ьситарверп»

Абсолютной уверенности в успехе у Вики не было. Но едва она дописала последнюю букву, по спальне пронеслась теплая волна, точь-в-точь, как в саду. Риа дернулась, испуганно вжала голову в плечи. На первый взгляд, ничего не изменилось. Собачий хвост не вырос, и то ладно.

— Получилось? — спросила Вика нервно.

— Гав! — ответила Риа. — То есть, не гав. Сработало!

И принялась прыгать по кровати не хуже подруги. Вика наблюдала за ней, испытывая прилив гордости. У неё получилось! Не спонтанное колдовство, а самое настоящее!

— Я больше не собака! Не собака! — крикнула Риа и подпрыгнула так высоко, что почти коснулась растопыренными пальцами потолка. С размаху плюхнулась на кровать, заливисто хохоча.

Вика растянулась рядом, улыбаясь во весь рот. Забылись и родственники, и материнская пощечина.

— Видишь, я отлично справилась. А ты не верила.

Она ждала, Риа похвалит её, но подруга помрачнела. От смешинок, плясавших в глазах, не осталось следа.

— Не верила, — она села и обняла острые коленки, обтянутые скромным серым платьем. — Обратные заклятья у тебя редко получались. Мика, ты так сильно изменилась. Мне это не нравится.

Вика приподнялась на локте. Ноги похолодели с перепуга.

— Почему? Что я делаю не так?

Риа замялась, жалея о поспешных словах. Но Вика не отставала.

— Ответь. Я не помню толком, какой была раньше.

— Ты… — протянула Риа, насупившись. — Ты раньше никогда меня не защищала. Я думала, выберешь картину Руди. Сегодня ты поколотила Престона, хотя всегда побаивалась его отца и волоса на голове гадкого мальчишки б не тронула.

— Значит, я меняюсь в лучшую сторону, — заверила Вика.

Но подруга считала иначе.

— Вдруг дело в картине прадеда? — проговорила Риа отчаянно, и стало ясно, что девочка много об этом думала. — Вдруг это три дамы тобой управляют? Может, ты уже не совсем ты, а кто-то другой.

Она испугалась собственного предположения. Сжалась, став крошечной, как мышка. Вика мысленно обругала себя. Риа почти её раскрыла. Вот вам и конспирация! Но это очень трудно — притворяться тем, кого совсем не знаешь.

— Я — это я, — заверила Вика. — Мои способности растут. А отчима не боюсь, — она заговорщицки подмигнула, — потому что не помню, какой он страшный. И вообще…

Вика не закончила фразу, оборвала себя на полуслове. Дверь без предупреждения распахнулась, и порог переступила Доминика Ларье Винклер собственной персоной. Глаза сверкали от гнева. Лёд сменился пламенем.

— Вон! — приказала она белокурой служанке презрительным тоном, будто та не колдунья, а мерзкое насекомое.

Риа пулей вылетела из спальни, неловко споткнувшись на пороге.

— Встань, когда я с тобой разговариваю, — приказала мать Вике.

Язык чесался съязвить, но девочка не рискнула провоцировать Доминику. Поднялась с кровати. Материнский взгляд прожигал насквозь, и дочь не выдержала и отвернулась. Уставилась на ее браслет — переплетённые морские волны.

— Микаэла, как ты посмела нам угрожать?

Вика вспомнила отца. Его рассказы о жене — могущественной колдунье. Нет, Доминика Ларье Винклер не колдунья. А настоящая ведьма. Злая и противная!

— Ты извинишься перед бабушкой и моим мужем.

От злости запылали щёки. Почудилось, из ушей вот-вот пар повалит.

Перед мужем?! Вот уж нет!

Себастьен Винклер Доминике никто! Её настоящий супруг — Николас Флоренс!

— Мне не за что извиняться. Пусть твой пасынок просит прощения за свинство!

Вика ждала новой пощечины, но Доминика придумала иное наказание — вцепилась в дочкины волосы. Девочка вскрикнула. Взгляды одинаковых зелёных глаз встретились. Однако вместо ярости, Вика разглядела на лице матери страх.

Или ей это померещилось от переизбытка впечатлений?

— Доминика, что ты вытворяешь?!

В комнату влетел магистр Томас. Волосы учителя растрепались, камзол расстегнулся, а дыхание сбилось.

Доминику вторжения не смутило. Но Викины волосы она отпустила.

— Вот и защитник объявился. Не поздновато ли?

— Отойди от Микаэлы! — потребовал магистр.

Доминика подчинилась. Но прежде чем уйти, наклонилась к Викиному уху и прошептала:

— Я бы на твоем месте не торопилась доверять Томасу Франку. Спроси, где носило предателя, когда твой отец нуждался в помощи.

Суббота у Мики не задалась. А ещё выходной день называется!

Сначала сгорели блины, и кухня наполнилась едким дымом. Потом девочка умудрилась уронить кастрюлю с кашей. Упала бы посудина ровно, обошлось бы без неприятностей. Но нет, опрокинулась набок, а крышка в коридор укатилась. Пришлось собирать с пола несостоявшийся завтрак и устраивать уборку.

— Почему столько воды налила? — гневно вопрошала бабушка Анфиса, нависнув над внучкой, как удав с дерева. — Хочешь, чтобы кто-нибудь поскользнулся?

Мика сжала зубы и продолжила елозить тряпкой по полу, оставляя мокрые разводы. Кто бы ещё показал, как правильно! Живя в «Жемчужной короне», девочка вообще не задумывалась о таких мелочах, как уборка или стирка.

Кстати, о последней. Час спустя бабушка ушла за покупками, и Мике пришлось познакомиться со стиральной машиной. В инструкции Вика подробно расписала, как пользоваться жутким изобретением человечества, на какие кнопки и в какой последовательности нажимать. Однако белый ящик с круглым окном посередине оказался пострашнее несговорчивого кухонного ледника.

Помня бесконечные неудачи с плитой и сгоревшие завтраки, Мика внимательно изучила каждый пункт в инструкции близняшки. Наизусть вызубрила. И, кажется, ничего не перепутала. Вода послушно полилась внутрь машины, сквозь стекло девочка явственно разглядела, как их с бабушкой одежда крутится и пенится. Загляденье!

Но внезапно ящик взбесился. Окно завертелось быстро-быстро. Белья не разглядишь. Машина загудела, затряслась. Ещё чуть-чуть, и взлетит. Пробьёт пол. Или потолок вместе с крышей! Заподозрив худшее, Мика спряталась в Викиной спальне. Лучше не стоять рядом с обезумившим агрегатом. Не то за собой утянет.

Постепенно доносившийся из ванной шум стих, но девочка не торопилась назад. Вдруг стиральная машина затаилась? Ждёт, чтобы напасть из-за угла?

Бабушка Анфиса всё не возвращалась. Как и отец, сбежавший на прогулку до завтрака. Мика не знала, чем себя занять. Сидела на полу напротив пресловутой картины Руди. В голове крутились мысли о подозрительно притихшем ящике и молчунье-сестре. Вика так и не написала ни строчки. Надо же, какая злопамятная. Да, Мика поступила некрасиво, прочитав письма. Но упорное молчание — глупость чистой воды!

Самозванка не допускала мысли, что с близняшкой случилось что-то плохое. Просто Вика убедилась, какое чудовище их мать, и не хочет признавать чужую правоту. Встречи самой Мики с Доминикой Ларье Винклер можно было пересчитать по пальцам одной руки. Все они заканчивались отвратительно. Мать вела себя грубо или показательно не замечала Мику. Сначала девочка плакала от обиды, забившись в укромный уголок. Но, повзрослев, решила, что бессердечная Доминика не заслуживает слёз.