Ведьмин Талисман, или Ловушка для архимага (СИ) - Нехищная Алена - Страница 15

На сцене Огненная сбросила плащ. Языки пламени струятся по полуобнаженному смуглому телу, извивающемуся в диком ритме. Земная на другом конце сцены входила в транс совершенно по-иному — раскинув руки, застыла неподвижной статуей. Звала. Вокруг воздушника кружится бешеный вихрь, очертаниями смутно напоминавший два огромных крыла. Водяного белой мантией обволакивают клубы пара.

— Яра, так почему тебя к ректору вчера вызывали?

— Вчера вообще много чего было…

— Ты меня интригуешь… — хмыкнула Алита.

— Не пей.

— Что?

— Бокал, говорю, отставь. Пока ты клюв раззявила, Еря туда что-то кинул…

— Мля, Яра, ну что тебе стоило промолчать!

— Что? Опять приворотка?!! Все, ты труп! — взьярилась рыжая.

Зал взрывается аплодисментами — Огненная и Воздушник кружатся вместе. Грохот барабанов, безумный пируэт — и его огромные, теперь из огня сплетенные крылья распахиваются под самым куполом дворца, вниз сыплются искры, истаивая в миллиметрах от запрокинутых лиц…

Петяня, хихикая, рассказывает, как подарил опоздавшему на лекцию к Грымзе первокурснику «одноразовую шапку-невидимку» — замасленный бумажный пакет из-под пирожков.

— И этот осленок повелся, прикиньте! Я еще сказал, что пакет надо целиком, до подбородка, одеть! Он так зашел посреди лекции, с головой в пакете, на ощупь, по стеночке, а у стеночки Грымза, он и ее ощупал… У Грымзы челюсть на полу, аудитория плачет… Эх, где ты, первый курс, юность моя и вера в людей? А помните, как в наш первый день в Академии какой-то придурок нацепил иллюзию зомби и приперся к нам в аудиторию пугать?

— Я помню, как за ним гонялась Яра и орала: «Ой, прелесть какая! А можно я говорящий череп, чтоб комнату украсить, отломаю, или это государственное имущество?» — хихикнула Алитана. — А потом мы стали гоняться все вместе, а он забился в угол, черепушку руками прикрывает и орет: «Я государственное имущество, я государственное имущество!»

Да, было… В первые дни моего пребывания в Академии все мало-мальски магическое будило во мне дикий восторг и неконтролируемое желание пощупать…

— А помните, идем мы на пару всей группой, а нам навстречу декан, магистр Наур, в ипостаси медведя косолапит. Перед ним все расступаются, видно ж по ауре, что маг и оборотень, одна Яра небрежно так: «Ух ты, какой важный!» — и за ушком почесала… Он пасть раззявил и так и сел посреди коридора…

— Я думала, это просто ручной медведь! И вообще! Давай про тебя что-нибудь вспомним, чего все время про меня! — разъярилась я. — Помнишь, как приперся на пару по некромантии пьяный и уснул на кладбище под кустом?

— Я помню и никогда вам не прощу, сволочи! — мрачно пообещал Петяня, отворачиваясь от хохочущих нас.

Мы тогда его будить не стали. Он сам ближе к рассвету очухался. Смотрит — все руки в земле, одежда, рядом — раскопанная могилка, Петяня сдуру на надгробие глянул. Прочел свое имя, дату рождения… Глаза выпучил, сидит, себя щупает — а шкура-то холодная и ни беса не чувствует, потому что мы на него анестезирующее заклятье наложили… Когда мы из-за кустов повылазили, он нам так обрадовался, что даже дар речи потерял. Руки протягивает, мычит что-то…

Но тут наша преподша — у нас замечательная преподша некру вела — фирменным менторским тоном: «Итак, уважаемые адепты, сегодня мы с вами будем учиться упокаивать упырей, одного из которых вы сейчас наблюдаете перед собой. Возможно, вам покажется знакомым его лицо, ведь несколько лет он был вашим однокурсником…»

Как Петяня от нас бегал по всему кладбищу с воплями «Отстаньте от меня, сволочи, я жить хочу! Я буду хорошим упырем!»…

Бабахнул гонг, заставив нас отвлечься от ностальгических воспоминаний и посмотреть на сцену. Там закрутился и распался хоровод. Танцоры разбежались по углам, а в центр плюхнулся кусок древесного угля. Начиналась варка Адского Супчика. На предусмотрительно огражденной защитным полем сцене затрещали молнии. Стихийников не стало видно в плотном сизом тумане. Меня всегда удивляло, как они умудряются выжить в сердце битвы четырех стихий, впрочем, не зря ж выбирались сильнейшие из адептов…

Удар гонга! И стихии, как дрессированные псы, стихают у ног хозяев. А вся Академия, затаив дыхание, вглядывается в спадающий туман — что же сварилось в Адском Супчике? Пляска четырех первооснов могла выковать из несчастного кусочка угля что угодно — начиная даже от алмаза, под завязку накачанного магической энергией и заканчивая елементалью…

Я различила на полу ярко освещенной огнешарами сцены какое-то шевеление… Огненная громко взвизгнула и спрыгнула вниз. Поднявшаяся на сцену профессор Ладынь нагнулась и брезгливо подхватила защищенной замагиченной перчаткой рукой нечто полупрозрачное, блинообразное и извивающееся. Что за бесятина?!

Бесятину засадили в силовую клетку и торжественно водрузили на ледяной пьедестал у сцены. Приз победителю конкурса «Любимчик Фортуны» был готов.

— Все, мне пора бежать, — спохватилась Алитана.

— Удачи! — пожелала я. За Танцем Стихий традиционно следует новосолнечное представление студенческого Театра Стихий.

На сей раз они и тему выбрали почему-то не Новосолнечную, зато стихийную, по мотивам сказки Шипа о любви русалки и духа огня.

Вода шипела пеной, выплескивалась за пределы сцены, где бесновались два чудных существа, реальных до мельчайших подробностей — не верилось, что это просто непрерывно движущаяся вода и пена, а не живая, нереально красивая беловолосая девушка. А блеск чешуи под светом двух лун, а ее жесты, а выражение лица, живое, все время меняющееся, то счастливое, то отчаянное, то злое… а танец сестер русалок, и звезды ночного неба, закрывшие собою потолок Ледяного Дворца, и ослепительный, отчаянный дух огня, его последний взгляд, прежде чем он растворился в пенных объятьях…

Невозможно красиво. Мне вдруг подумалось, что во всем мире, хоть при дворах заморских владык, хоть в джунглях востока, хоть в загадочной Южной Триаде — не найдется столько чудес, сколько их в одном нашем тихом, заснеженном Найкаре.

И еще — что мне никогда не будет под силу создать подобной красоты, и демон тут не поможет…

Рыжая вернулась довольная, рыжую все хвалили, даже Сандр, но рядом с Сандром уже стояла под руку Розочка, и рыжая мгновенно помрачнела. Она в нашего старосту с первого курса влюблена, тайно, разумеется. Год назад было официально объявлено о его с Розочкой помолвке…

Хрупкая брюнетка в пене голубых кружев, с маленьким личиком вроде бы красивым, но так напоминающим крысиное! Стоит тут, лепечет своим писклявым голоском что-то о «профессиональных постановках» со смешной детской важностью, знаток театра нашелся…

Алитану перекосило, она решительно утащила меня прочь. К ящикам, из которых полагалось тянуть карты на участие в «Любимце Фортуны», или, в просторечье, в чемпионате пофигизма.

— Давай, тяни, попытаем удачу!

— Алит, дураков Фортуна любит!

— Вот именно!

— Вот сейчас гарантированно вытащим мы знак — и придется выставляться под издевательства всея Академии ради сомнительной чести стать обладателями какой-то подозрительной амебы…

— Яра, ты знаешь, что ты зануда?

— Зануда — человек, который заставляет окружающих задумываться о том, чего они предпочли бы даже не знать…

— Тяни давай!

— Мля-аа… Алит, давай поменяемся!

— Гы-гы, дорассуждалась? Давай, давай, топай на сцену!

— Я тебе страшно отомщу, учти!

Нет, ну это надо же — в ящике три сотни карт, только двенадцать из них — знаковые и мне выпала именно такая! Где была моя интуиция, удача и мозг, когда я тянула в ящик лапу?

Двенадцать прозрачных голубых кресел на краю сцены — чтоб нам комфортнее бояться было. С надменной физиономией опускаюсь в крайнее под тысячью взглядов, и в каждом мне чудится акулья радость. Как же холодно в этом огромном сверкающем зале, на этом ледяном насесте… а сейчас будет только хуже. Ведь нам по правилам игры запрещено: бояться, ненавидеть, чувствовать боль… и даже защищаться. Магия под запретом. Фортуна любит смелых…