Морфы: отец и сын (СИ) - Огнев Евдоким - Страница 32

После рабочего дня было хорошо отдохнуть вот так. Без забот. Алкоголь придавал лёгкость и добавлял дурости в голову. Забавно жизнь поворачивается. Забавно.

Моя подруга начала перемигиваться с каким-то пареньком. Угу. Он ей заинтересовался. Забавно. А девчонка уже начала дурить. Ножку начала ему показывать приподнимая юбку. Развратница. Паренёк же сейчас слюной захлебнется. А перед тем как захлебнется придет мне рожу бить. Пять из шести придёт. Я выпил ещё одну кружку бражки, а он всё никак решится не мог. Ну, можно было придать ему смелости. Почесать морфочку за ушком было слишком интимным жестом. Намного интимнее, чем юбку задирать. Я открыто заявлял, что она моя. Так еще и морфочка чуть не замурчала.

— А мне показалось, что ты на того мальчишку запала, — усмехнулся я, наблюдая за её переменчивой натурой.

— Мне просто скучно, — пожаловалась она, облизывая губы и показывая острые зубки.

— Сейчас тебе будет весело, — пообещал я, поглядывая в сторону паренька. Парень сорвался и подлетелк нам.

— Ты! — от злости он растерял все слова. Стукнул ладонью по столу, нависая надо мной. Нашел чем пугать.

—Двадцать пять, — спокойно сказал я.

— Что?

— Ты её хочешь. Она хочет тебя. Развлекайтесь. Но за её пользование ты платишь мне двадцать пять монет, а потом возвращаешь мне, — ответил я.

— Что?

— Или женись, — спокойно ответил я.

— Да я её вижу в первый раз!

— Но кулаки за неё почесать готов. Я предлагаю тебе более дешевый вариант.

—Двадцать пять монет? За что? — Парень посмотрел на морфочку, которая сидела с испуганными глазами и кусала губы.

— Морфочка отмытая, без блошек, причесанная и в приличной одежде. А бесплатно ищи на улице и отмывай сам.

—Двадцать пять монет?

— До утра она твоя. Попортишь и не вернешь к утру на Седьмую рассветную к стройке, то найду и закапаю.

На самом деле закапывать я никого не собирался. Но рожу бы ему начистил это точно. Не за морфочку. До неё особо дела не было. За репутацию. Так принято говорить. Значит принято и делать.

— Или соглашаешься или вали, — поторопил я. Подействовало. Парень начал отсчитывать монетки.

— Ген… — Морфочка испугалась не на шутку.

— Я же говорил, что тебе будет этим вечером весело, — ответил я, забирая монетки. — Так веселись. Девочку не портить, а то портилку поломаю.

Парень кивнул, уводя её за свой столик. Я же остался один. Двадцать пять монет. Отбил, что на нее потратил.

В голове шумело. Совесть спала. Морфочка уже щебетала с новым кавалером, а я решил, что мне пора отсюда уходить, если я хочу добраться до своей конуры на ногах, а не завалиться в канаве. Прихватив бутылку с бражкой, я потащился домой.

Дождя сегодня не было. Хоть какой-то день выдался сухим. Я шел, петляя по ночной улице, пока не приспичило по делам отойти. Всё-таки выпил много. А морфочка сейчас развлекалась с тем пареньком. Одного вида. Так и должно быть. И совесть меня не мучала.

Шуршание в подворотни я принял вначале за крысу. Они здесь были частыми гостями. Пнул в ее сторону камень и услышал приглушенный вскрик. Пришлось доставать фонарь и смотреть кто там. Фитоморфочка. Молоденькая. С вялыми волосами и испуганной мордашкой. Она сидела в углу подворотни и сжимала в руках сумку. Меня начал разбирать смех.

— Имя есть или одиночка? — спросил я.

— Есть, — испуганно ответила она.

— А если попрошу его назвать? Не назавешь, потому что тебя вышвырнули на улицу, как таракана, который решил, что ему пара сдохнуть. Давно на улице?

— Нет.

— Хватит мне врать! — рявкнул я, напуская на нее страху.

— Не вру. Два дня.

— И за это время никто ещё не приютил такую миленькую?

—Оставьте меня в покое, — устало сказала она.

— Лет тебе сколько?

—Двадцать.

— Есть хочешь?

— Я похожа на дуру? — спокойно спросила она.

— Ты похожа на грязную мышь. Моемся, едим, спим. Лучшего предложения ты не получишь.

— Если на него соглашусь, то обратного пути не будет.

—Обратный путь? Девочка, тебя имени лишили. Без покровителей будет любой обижать. Я предлагаю тебе условия.

— Обидеть в чистоте? — насмешливо спросила она.

— Это лучше, чем здесь, — спокойно ответил я. На мордашке отобразился мыслительный процесс. Я же отпил бражки и протянул ей. — Пошли. Хоть отогреешься.

— Горечь какая! — закашлялась она.

— Как наша жизнь. Привыкай, красавица.

Опять отель-помывочная. За стойкой приняли монетки. Там же я купил лепешек с овощами. После этого потащил стрекозочку наверх. Она спотыкалась, еле поспевала за мной. Я же вцепился в её руку и тащил за собой.

В комнате при тусклом свете мне удалось ее разглядеть. Чумазая. С волосами, похожими на сухие стебли. Кожа вся шелушиться. Жизнь её неплохо так потрепала. Из-за этого наших женщин считали страшными. Никто не понимал, что в их уродстве виноваты мы.

Она смущённо отвернулась, когда я коснулся её волос. Когда-то я гордился, что у Милы волосы были зеленые и цвели. Давно это было и неправда.

—Раздевайся и мыться. Заодно согреешься, — велел я. Раздражение. Сколько на улицах было ещё таких девиц, которые потеряли всё: дом, семья, красота. Мы погасили свет в их глазах и от этого были прокляты.

Она замешкалась. Начала неуверенно расстёгивать платье. Так мы будем долго возиться. Я подошел к ней. Быстро прошелся по крючкам, которые удерживали платье. Провел ладонями по открывшейся моему взору груди. Средняя. Налитая. Кожа грубая. Вся шелушиться. Надо её отмыть и маслом натереть, чтоб смягчить сухость. Расслабить. Я слышал о таком. Всё зависит больше от эмоциональной части сознания. С этой придется повозиться больше, чем с морфочкой.

— Чего ревешь? — спросил я.

—Страшно.

— И чего бояться? Я вроде не кусаюсь. Может это ты кусаться начнёшь.

— Нет.

Неудачная шутка вызвала улыбку. Видимо эта дурость от звероморфочкезаразна. Но подруга расслабилась. Или хотя бы слезы вытерла. Уже хорошо. Пока я вешал её платье сушиться, а рядом устраивал своё пальто и промокшую обувь, она уже выбралась из воды.

— Какая ты быстрая. Нет, так мы не договаривались, — сказал я.

— Что?

— Тебе отмокать и отмокать. Будем делать твою кожу мягкой и нежной. Не ходить же тебе с этой корой.

— Это не исправить, — ответила она с вызовом смотря на меня.

— Все можно исправить. Было бы желание. А у меня это желание есть.

Она не спорила. Возможно ей было любопытно, может она устала, поэтому решила довериться. Меня её мотивы не особо волновали. Больше интересовало, как сделать, чтоб от её кожу руки не поцарапать.

— Как ты на улице оказалась? — спросил я, намыливая мочалку и добавляя в мыло бальзам.

— Одна осталась.

— Кто умер и как давно?

— Брат. Два дня назад. Балкой придавило.

— Бывает. Нечего лазить по таким местам, где балки падают.

— Вы не знаете…

— И знать не хочу причину мародерства. Знаешь, всегда есть два выхода: пахать как проклятый или искать возможности заработатьлёгкие деньги. Но легких денег не бывает, — намыливая её плечи, сказал я. Она дернулась, когда я к ней прикоснулся. — Расслабься. Когда в последний раз в горячей воде купалась?

— Давно.

— Так я и думал.

— Тебе ведь всё равно.

—Отчасти. Не бойся. Сегодня ничего плохого не случится.

—Относительно меня или тебя? — спросила она. Чистый взгляд с тонкой поволокой зелени в зрачках. Фитоморфочка. Напуганная, но скрывающая этот страх. Умненькая. С ней должно было быть интереснее, чем с подругой. Звероморфочка была как зверек. Слишком много у нее в крови было звериного. Фитоморфочка же была чем-то знакомым. Потерянным и вновь найденным.

— Нас двоих, — ответил я.

Она была против моей помощи, но я настоял. Втирать масло пришлось долго. Кожа не хотела его принимать, отторгая. Оно не впитывалось в корку, а скользило с нее, как капли воды.

— Твоя шелуха тебя не спасет. Я все равно добьюсь того, чтоб ты пришла в норму, — сказал я, когда понял, что сегодня ничего из моей затее не получится.