Лепестки камелии (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 77

К тому же, я теперь отлично знаю, что писать в седле неудобно, а товарищам по этому походу — которые воры и убийцы — я не доверяю, особенно Алиму. За ними нужен глаз да глаз, и как же я тогда отвлекусь на этот дневник?

Но представился случай, очень, на мой взгляд, смешной. Только кочевники почему-то не смеются, но это их дело.

Я с замиранием сердца ждала нашей следующей ночёвки. Алима я вчера унизила, а то что всех спасла сегодня от той красотки на реке — так это наверняка мелочи и вряд ли мне зачтётся. Уснуть в компании этих головорезов, вдобавок, на меня обиженных — ну уж нет! Это как добровольно им отдаться. Значит, придётся всю ночь сторожить. А завтра ехать в седле с больной головой, в которой если мысли и есть, то всё об одном — как в этом самом седле удержаться.

От ночных дежурств меня, кстати, освобождали. Алим и компания, видите ли, тоже мне не доверяют. Ха-ха.

Итак, остановились мы в рощице неподалёку от дороги, нашли подходящую поляну, стали готовить лагерь (все, кроме меня). И я первая тот дымок увидела. Он вился на самой вершине горы, минут двадцать ходу от нас, но ради крыши над головой я бы и не на такое согласилась. А крышу я, кстати, тоже углядела. Там, на вершине горы, кто-то ферму устроил — или что-то в этом роде.

Алим с товарищами моим энтузиазмом не прониклись. «Кто поселится в такой глуши? — сказали они. — До ближайшей деревни топать и топать! А что если это снова нелюдь?»

Я удивилась: и что? Мы же вежливо заглянем, спросим, не против ли эта нелюдь компании. Если не против, то мы с ней едой поделимся. А, и уточним, не жрёт ли она человечинку. Если жрёт, то она и так на нас нападёт — мы же всё равно рядышком лагерь разбиваем. Вот и надо всё разузнать: вдруг стоит поискать для ночлега другое место?

Моя логика кочевников смутила, и они согласились сходить проверить. Точнее, тихонько отправить разведчиков, и это буду ни в коем случае не я.

И отправили.

Я предчувствовала, что таким макаром мы вместо крыши над головой ещё час будем трястись в седле до следующей рощи. И очень мне это не улыбалось.

Поэтому, прихватив кинжал Алима (он его так и не забрал), я вспомнила, что вообще-то я принц и никто мне не указ. И полезла в гору.

Минут через пять ко мне присоединился Алим со словами: "Ты что творишь?" Я вяло отгавкивалась — конец дня, я устала и больше всего хотела выспаться наконец не на земле, а на нормальной постели. Да хоть на сене! Потому что вчерашняя ночёвка на свежем воздухе плохо сказалась на спине принца — её теперь неприятно тянуло. По прошлой жизни, полагаю, я была знакома с недугом "опять продуло поясницу" и даже думать не хотела, как в таком состоянии поеду верхом, если действительно заболею.

Как видите, у меня были более чем веские причины познакомиться с местными отшельниками, даже если они не очень-то люди.

Разведчиков мы встретили на полпути, и они были белые от страха. Не знаю, что они сказали Алиму, но он тоже побледнел — и я поняла, что да, в доме нежить. И ещё — теперь к ней придётся бежать.

Не знаю, что со мной не так, но общение с местными нелюдями совершенно меня не пугает (юрэй ни в счёт). Может, это потому, что я такая жуткая рационалистка, а у нас дома, в Москве, как-то негусто с привидениями? А может, Шики, когда бил принца, просто отшиб ему что-то в голове? Или я, когда умирала, что-то себе повредила? Потому по здравому смыслу… Я ведь тоже должна бояться сверхъестественного. Но что-то как-то мне совсем не страшно. Я как будто знаю, что ничего эти ёкаи мне не сделают.

Почему?

А может, это последствия заклинания принца, когда он меня в этот мир тащил? Действует же на меня магия Шепчущих с ограничениями: забыть ничего не могу, как бы они ни приказывали.

В общем, это тема для отдельного размышления.

А пока вернёмся к нежити — потому что это действительно была она.

Алим догнал меня у двери в хижину, в которую я вежливо стучалась. От волнения он путал наш и свой язык, так что я мало что поняла, хотя смысл был ясен и так: валим! Валим отсюда щас же!

Утащить он меня, впрочем, не успел (кстати, уже прогресс: раньше бы дал в зубы — и лады). Дверь отворилась.

Перед нами стояла согбенная старушка, лицо которой терялось в тени. И я решительно не понимала, что с ней не так.

Пока, выслушав мою предельно вежливую просьбу о спасении королевской спины, она не вышла на свет.

А была она это… Как же… Ноп… Нопппэ… Без пол-литра не выговоришь, но я с такими, как она, уже встречалась, когда ходила в Лунную рощу.

Лица у неё не было — гладкая кожа, как мяч надутый. И всё.

Алим ахнул и отшатнулся.

Я прочистила горло.

— Так переночевать у вас можно, госпожа, или нет? Кивните, если да.

Старуха склонила голову к левому плечу, словно раздумывала.

А из дома раздался мужской зычный голос:

— И чем же ты заплатишь нам, человек?

Короче, у старухи есть дед. А у него есть лицо. И о-о-очень длинная шея — змеи отдыхают.

Дед к нам выходить не стал — выпустил эту змееподобную шею вместе с головой. Тут даже я обалдела: необычное, мягко говоря, зрелище!

— Так чем заплатишь? — повторил он.

Алим сдавленно вскрикнул и дёрнул меня за руку — бежим, мол. Ну же!

Я отмахнулась.

— Эм… Золота у меня нет, но я готовить умею. А вы человечинкой питаетесь?

— А ты предлагаешь? — после паузы поинтересовался дед.

Я, как бандерлог, следила за полётом… ползанием… Чёрт, даже не знаю, как назвать! В общем, за его головой.

— Нет. Но всё остальное могу приготовить. Ну пустите поночевать, не могу я уже на земле спать, сил нет! Ну пожалуйста!

Дед смотрел на меня так же обалдело, как и я только что — на его шею.

— Ладно, заходи.

Мировой дед оказался — чес-слово! Он всё в толк взять не мог, почему я его не боюсь — и пытался напугать. Старуха его то в Алима превращалась, который без лица (настоящий за мной в хижину не пошёл), то в каких-то вообще левых девиц и парней. А старик показал свой ледник с мясом: это, говорит, от прошлых гостей осталась рука. Это — нога. Хм, на ней копыто. Ну, гости у нас разные бывают, мда…

От копыта мы избавились, а ногу я в маринадик убрала, сама же тем временем приготовила рис. Запасы у стариков оказались неплохие: грибы, яйца, травки всякие нашлись. Не бог весть что, но вы же помните местную кухню — преснятина! Так что я по местным меркам, наверное, просто шеф-повар.

Часа через два — солнце давно зашло — мы лакомились ужином. Я и старик — старуха уборкой занялась. Судя по чистоте в хижине — она просто клининговая маньячка какая-то! До нас ей дела не было, а мы вот со стариком разговорились.

Ну а что, говорил он — образцовая ведь жена. Лица нет: утром не испугаешься. И молчит. Представь? Молчит! Вот ты, девчонка, ты говорливая. Тебя бы я в жёны не взял. Готовишь, конечно, хорошо, но не-е-ет!

Закончился ужин традиционно — под саке.

А потом мы играли в го. Тоже с саке. Саке много не бывает!

На этой минорной ноте к нам неожиданно присоединился Алим. Заходит, трясётся, меч наголо…

Старик ему кричит:

— Я тебя щас сожру! Вместе с этой железкой!

А я поддакиваю:

— Садись пить, третьим будешь.

И ведь сел. Раз выпил, второй — ему похорошело. С го ханыч тоже оказался знаком и играл так заправски, что мне в их со стариком междусобойчике места уже не нашлось. Я оставила их резаться в свои фишечки, а сама вышла на улицу — проветриться.

За нами наблюдали. Слежки я не видела, но куда ещё могли деться солдаты Алима? Так что, глядишь, скоро гостей у стариков станет больше. Впрочем, запасы саке у деда богатые, так что… Может, ещё увижу голых кочевников, отплясывающих джигу у шеста. То есть, столба, поддерживающего крышу, но какая разница? В хижине таких, кстати, четыре.

А я пока попросила у старухи набор для письма. Даже не сомневалась, что у неё найдётся.

И пишу это сейчас во дворике, под луной. Луна здесь яркая, видно хорошо.