Лепестки камелии (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 44

Язык, на котором ко мне обратился капитан гвардейцев — кортеж сопровождал большой отряд — показался мне странным, но всё равно знакомым. Принц на нём тоже говорил, потому что я легко всё поняла и без запинки ответила:

— Я принц и наследник этой империи и королевства Рё-Ка. Кто здесь главный? Отведите меня к нему, я буду с ним говорить.

Большой дуростью было говорить о себе правду: я ведь уже убедилась, что принца в империи очень «любят».

Большой глупостью было что-то требовать от вооружённой охраны: они сидели на конях, красавцы такие, в ореоле утреннего света, кафтаны у них были алые, парчовые даже. Великолепны… И я — в кожаной куртке повстанца и дорожных одеждах, давно превратившихся в лохмотья. Вся в репьях, волосы паклей, усталая — натуральная побирушка. Ещё и голос охрип.

Я лишь постаралась смотреть на капитана так, словно если он не исполнит мой приказ, я тут же прикажу его обезглавить. И вообще я властелин мира, так что и речи ослушаться быть не может.

Вы уже наверняка поняли, кому принадлежал этот кортеж. Да, принц всё-таки добрался до своих невест.

Два гвардейца спешились и вместе с капитаном проводили меня к шатру королевы Рё-Ка.

Мне, конечно, не объяснили, что это королева. Никакого почтения мне тоже не выразили. А если и выразили, то я его не заметила.

Меня просто ввели в шатёр, точнее, в повозку… Точнее, шатёр на повозке, что-то в этом роде.

Я помню, как хваталась за плечи гвардейцев, чтобы не упасть. Не думаю, что это повозка так тряслась, она, кажется, вообще стояла. А может, и шатёр был на земле — я плохо помню.

Гвардейцы терпели, а наряженные девушки — пятеро, вроде бы — смотрели на меня с любопытством и отвращением. Я бросила на них один-единственный взгляд, пытаясь сообразить, зачем меня к ним привели. Главный — он же должен быть мужчина, разве нет?

Потом одна из них вдруг вспорхнула с кушетки и бросилась ко мне.

Она пахла пачули и бергамотом, и в волосах её звенели серебряные бубенцы — вот и всё, что я запомнила.

А ещё голос — тихий, испуганный, полный слёз:

— Ичи, Ичи, Ичи…

Она повторяла это, а до меня не сразу дошло, что она зовёт принца по имени. И каким-то чудом, дурея от запаха её духов и слабости, я прохрипела:

— Мама…

Она всхлипнула и обняла меня крепче. Зашептала на ухо:

— Я убью его. Я убью твоего отца, как он посмел?..

— Не надо, — прошептала я, не совсем понимая, это ещё явь или уже сон. — Не надо, я сам…

А потом всё-таки потеряла сознание.

Чудесно, наверное, выглядел принц — когда упал на руки матери на глазах невест. Жених хоть куда!

Раньше, когда я представляла встречу с королевой Рё-Ка, то чаще всего видела в своём воображении, как она бросает на принца взгляд и кричит: «Обманщик! Это не мой сын!» И меня волокут на плаху.

Она же мать, думала я. Она всё поймёт. Она же так любит своего Ичи…

Я не учла, что именно эта любовь застит королеве глаза. Она давно не видела сына и нарисовала в голове его образ — идеальный, но не настоящий. Удивительно, но я в теле принца, похоже, соответствую этому образу. Я смотрю дерзко — и ей нравится. Я говорю то, что вряд ли сказал бы её Ичи — и она улыбается. Она признаёт, что её сын изменился — как признал и император. Но в лучшую сторону, а значит, всё хорошо.

Если честно, её куда сильнее волнует, хорошо ли я выспалась и сытно ли поела, не болит ли у меня голова и не ноет ли грудь — у Ичи часто раньше ныла грудь. Ну ещё бы!

А я — уже после того, как пришла в себя в постели (так и не скажешь, что походная), в роскошном шатре, полном слуг — я смотрела на королеву, которая всячески старалась мне угодить. По-простому, как матери это делают — подушку приподнять, покрывало подоткнуть. И знаете… За мной здесь никто не ухаживал… Не по приказу я имею в виду. Всем было бы плевать, потеряй вдруг принц свой титул.

Королева любит сына — а значит, теперь и меня. Не знаю, как это описать, но… Мне кажется, в прошлой жизни с родителями у меня были проблемы, потому что психа-императора я… ну, нормально приняла. А любящая мать оказалась в новинку.

Дорогой император, если вы расшифровали эти записки и читаете их сейчас, знайте: вы псих и мизинца своей бывшей супруги не стоите.

И мне очень, очень больно от того, что однажды она может узнать, что её настоящий сын на самом деле мёртв, а я просто самозванка в теле принца.

Я постараюсь, чтобы этого не случилось как можно дольше.

Невест я пока не видела: за мной ухаживают слуги и мать. Мама?.. Сейчас я пишу это в кровати. Повозка катится, но легко, хотя буквы иногда прыгают и пару клякс я поставила. Или это от слёз?

Ванхи пришёл ко мне вскоре — так радовался, бедняга. Весь поцарапанный, испуганный, чуть навзрыд не рыдал. Говорил, что это чудо и он уже не чаял увидеть своего господина.

Меня спросили, конечно, как я сбежала от Плащей. Всех же, считай, убили.

Я обронила, что прикончила охранников и ушла из лагеря незамеченной. Погони не видела. А что, она была?

Наверное, нет — кто-нибудь из слуг проговорился бы, если бы они видели, как горел лес. А они должны были видеть, пламя ведь было таким ярким!..

Но нет, всех устроил такой ответ, только мать целовала мне исцарапанные руки и причитала, что Ичи же такой мягкий, ах, как сложно ему было, наверное, убить.

Сложно… Я даже ничего не почувствовала.

Этот мир уже изменил меня, а я даже не заметила.

— Да ладно вам, матушка, — говорила я. — Я способен о себе позаботиться.

Королева восторгалась: «Как Ичи возмужал!»

Да. Обзавёлся женщиной в своём теле и резко возмужал… Бывает.

Я описала здесь всё, как было, не только для императора, но и чтобы избавиться от этих воспоминаний. Теперь мне и правда легче, теперь они прошлое. Надеюсь, картинки разлагающихся трупов, безжалостного кицунэ и равнодушного Ли перестанут то и дело всплывать перед глазами.

Просто оставьте меня, наконец, в покое. Все вы.

Я устала, так устала… Так много смерти… Что я скажу хозяину моих телохранителей? Был в договоре пункт об этом, я помню, он должен предоставить мне новых. Я понимаю, они мне нужны. Работа у них такая, да, знаю.

Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь снова погиб из-за меня.

Хватит. Правда, хватит. Почему всё это просто не может остановиться?

Почему я отправила сегодня Ванхи за новым флаконом яда взамен того, что скормила охранникам в пещере? Хочу убить им ещё кого-то?

Почему я ничего не чувствую, ни горя, ни вины, только усталость? И тоску — из-за Ли. Почему он важнее всех, даже тех, кто уже умер?

Почему я не могу просто вытащить эту проклятую любовь из сердца, как занозу — и излечиться?

Глупые вопросы.

Не смейтесь надо мной, император. Я всего лишь слабая женщина в теле вашего сына, а значит, в беде.

Хватит…

Пятый день шестой Луны

Я больше не боюсь.

Ничего.

Я вдруг осознала, что у меня ничего нет. А значит, терять мне нечего.

Потрясающее чувство.

По слухам, принц Рьюичи был весьма меланхоличным человеком. По крайней мере моя депрессия никого не удивила, а королева («государыня», как её положено называть даже принцу) наверняка по привычке отправила сыну верное лекарство. Да, вы верно угадали: мальчика для удовольствий. Не евнуха, правда — в такой глуши найти евнуха сложно, они все живут в Запретном городе, иначе смерть. Зато мать передала через слугу извинения, что кастрировать «подарок» не успели. Он был красив — просто картинка! Не шлюха, а актёр и шут, вдобавок, сирота шестнадцати лет, но умел писать, читать и знал сказки. Если верить его словам, слуги матери выцепили беднягу во время выступления в деревне у монастыря, где кортеж остановился на ночлег.

Мы с ним всю ночь резались в дурака. Мальчик (чёрт, шестнадцать! государыня, это уже попахивает педофилией, ей-богу) пришёл от игры в восторг, когда понял, что я не собираюсь насиловать его прямо сейчас. Так-то он был не против… В смысле, не посмел бы сопротивляться. Поначалу до дрожи испуганный, слово сказать не мог — заикался. Я ему налила стопочку для храбрости… Чашу, в смысле. Они здесь пьют водку чашами. То есть рисовое вино. А! Один чёрт — водка.