Операция «Катамаран». Падение. После похорон - Фалуш Дьёрдь - Страница 89

— Нет, нет. Вот только насчет брата Тимоти.

— А о смерти своего брата Ричарда? О причине и так далее?

— Но ведь он, кажется, болел, — неопределенно высказалась мисс Джилкрист. — Хотя, признаюсь, я удивилась, услышав, что он умер. Он выглядел таким крепким.

Мистер Энтуисл вздрогнул от неожиданности.

— Вы видели его? Когда?

— Когда он приезжал сюда к миссис Ланскене. Это было, дай бог памяти… примерно недели три назад.

— Он гостил здесь?

— О нет. Просто приехал к ленчу. Миссис Ланскене не ждала его. Насколько я могу судить, там в прошлом были какие-то семейные неурядицы. Она сказала мне, что они с братом не виделись много лет.

— Она знала, что он болен?

— Да, это я хорошо помню. Потому что я подумала, только подумала про себя, вы понимаете, уж не страдает ли мистер Эбернети размягчением мозга. Моя тетя…

Собеседник ловко обошел вопрос о тете.

— Что заставило вас подумать о размягчении мозга? Что-нибудь сказанное миссис Ланскене?

— Да. Миссис Ланскене сказала что-то вроде: «Бедный Ричард, смерть Мортимера ужасно состарила его. Он совсем одряхлел. Все эти фантазии насчет преследования и что кто-то мало-помалу отравляет его. Со стариками это случается». И она была совершенно права. Эта моя тетушка была уверена, что слуги пытаются ее отравить, и кончила тем, что ела только вареные крутые яйца.

Мистер Энтуисл не вслушивался в сагу о тетушке мисс Джилкрист. Он был глубоко озабочен.

Когда мисс Джилкрист остановилась, чтобы перевести дух, он поинтересовался:

— Полагаю, миссис Ланскене не приняла все это чересчур всерьез?

— Нет, нет, мистер Энтуисл, она все прекрасно поняла.

Этот ответ встревожил юриста еще больше. Действительно ли Кора Ланскене поняла, в чем дело? Быть может, не сразу, а несколько позже. Не поняла ли она все слишком хорошо?

Мистер Энтуисл прекрасно знал, что Ричард Эбернети никоим образом не страдал старческим слабоумием. Ни о какой мании преследования у него не могло быть и речи. До последнего момента он оставался тем, кем был всегда: деловым человеком с трезвым и холодным умом. В этом смысле его болезнь ровным счетом ничего не изменила. Странно, если он говорил с сестрой на такую тему и в таких выражениях. Но, быть может, Кора с ее детской проницательностью сама поставила все точки над «и»? Во многих и многих отношениях, размышлял Энтуисл, Кора была самой настоящей дурой. Она была неуравновешенна и отличалась какой-то инфантильной прямотой и беспощадностью. С другой стороны, она, подобно ребенку, могла порой инстинктивно увидеть правду, скрытую для других.

Мистер Энтуисл вздохнул и осведомился, что мисс Джилкрист известно о завещании Коры. Та сразу же ответила, что завещание миссис Ланскене хранится в банке. Он настоял, чтобы компаньонка взяла небольшую сумму на текущие расходы, и обещал поддерживать с ней связь. Не согласится ли мисс Джилкрист остаться в коттедже, пока не подыщет себе новое место? О, конечно, конечно, ее это вполне устраивает.

Перед уходом Энтуислу еще пришлось полюбоваться картинами покойного Пьера Ланскене, развешанными в маленькой столовой. В основном это были изображения «обнаженной натуры», поражавшие почти полным отсутствием у живописца всякого таланта и в то же время его склонностью тщательно вырисовывать даже самые мелкие детали. Энтуисл только содрогнулся. В конце ему были продемонстрированы этюды маслом кисти самой Коры Ланскене.

— Полперро, — с гордостью произнесла мисс Джилкрист. — Мы были там в прошлом году, и миссис Ланскене была очарована его живописностью.

Мистер Энтуисл признал, что миссис Ланскене действительно вкладывала в живопись всю душу.

— Миссис Ланскене обещала оставить мне свои этюды, — мечтательно говорила тем временем компаньонка. — Я ими так всегда восхищалась. Даже если она забыла упомянуть об этом в завещании, быть может, я могу оставить себе хотя бы один на память, как вы думаете?

— Я уверен, что это можно будет устроить, — великодушно произнес мистер Энтуисл.

Согласовав еще кое-какие мелочи, он направился в банк, а затем к инспектору Мортону.

По возвращении в Лондон мистер Энтуисл беседовал вечером с Мод Эбернети, которая сама позвонила ему.

— Слава богу, наконец-то я вас застала. Тимоти просто в ужасном состоянии. Известие о Коре безумно расстроило его. Я так за него тревожусь. Мне пришлось уложить его в постель, но он хочет, чтобы вы приехали сюда и повидались с ним. Его интересует сотня вещей: будет ли следствие и когда, выражала ли покойная какие-нибудь пожелания насчет похорон, есть ли завещание?

— Да, завещание есть. Очень простое. Свои собственные этюды и аметистовую брошь она оставила компаньонке, мисс Джилкрист, а все остальное — Сьюзен.

— Сьюзен? Интересно почему. Кора ведь ее почти не видела, разве что ребенком.

— Я думаю, это потому, что Сьюзен не очень угодила родным своим замужеством.

Мод фыркнула.

Пьер Ланскене даже Грегори в подметки бы не годился. Грегори хоть выглядит прилично. Значит, Сьюзен получит доход, который Ричард оставил Коре?

— Нет, капитал будет разделен соответственно условиям завещания Ричарда. Бедняжка Кора оставила только несколько сот фунтов и мебель в своем коттедже. Сомневаюсь, чтобы после уплаты долгов и продажи мебели общая сумма составила более пятисот фунтов. Разумеется, будет следствие, и я боюсь, что некоторой огласки не избежать.

— Как неприятно! А этого бандита уже схватили?

— Пока нет.

— Вообще все кажется мне просто невероятным. А Тимоти абсолютно выбит из колеи. Так не могли бы вы приехать, мистер Энтуисл? Это так успокоило бы Тимоти.

Юрист помолчал. Пожалуй, стоит принять приглашение.

— Хорошо. Я приеду завтра вечерним поездом. Конечно, лучше бы пораньше, но, боюсь, утром у меня будут дела.

Джордж Кроссфилд приветствовал мистера Энтуисла сердечно, но чуточку удивленно.

— Я только что вернулся из Литчетт Сент-Мэри, — объяснил мистер Энтуисл.

— Так, значит, это действительно тетя Кора? А я думал, просто совпадение имен.

— Ланскене не такое уж распространенное имя.

— Конечно, конечно. Но человеку всегда трудно поверить, что убит кто-то из его собственных родственников. Судя по всему, этот случай напоминает убийство в прошлом месяце в Дартмуре. Те же обстоятельства. Одинокий коттедж и две пожилые женщины в нем. Похищена какая-то сумма наличными, но столь мизерная, что почти невозможно счесть это достаточным мотивом.

— Как сказать, — вставил Энтуисл. — Ценность денег всегда относительна. Тут главное, насколько они вам нужны. Если, например, вы отчаянно нуждаетесь в десяти фунтах, то пятнадцати будет более чем достаточно. И наоборот. Если, допустим, необходимы тысячи, сотнями никак не обойдешься.

— По-моему, в наше время пригодятся любые деньги. Все так стеснены в средствах, — перебил его Джордж, и глаза его блеснули.

— Да, но не так, чтобы деньги становились вопросом жизни и смерти, а я имел в виду именно это. Кстати, Джордж, не нужен ли вам аванс, пока дело с наследством еще не улажено окончательно?

— Собственно, я и сам хотел заговорить об этом. Впрочем, в банке, когда я сослался на вас, охотно согласились потерпеть, хотя по текущему счету у меня там перерасход.

Глаза Джорджа снова блеснули, и искушенный в подобных делах Энтуисл узнал этот странный блеск. Теперь он был уверен, что Джордж, даже если деньги не стали для него вопросом жизни и смерти, весьма и весьма нуждался в них. Одновременно он подумал, что сам никогда не доверился бы Джорджу в денежных делах. Он задался вопросом, не пришел ли к такому же выводу и старый Ричард Эбернети, превосходно разбиравшийся в людях. Мистер Энтуисл был уверен, что после смерти Мортимера Ричард подумывал о том, чтобы сделать Джорджа своим единственным наследником. Не будучи формально Эбернети, тот был единственным мужчиной среди молодого поколения. Однако когда Джордж прогостил у старика несколько дней, тот, по-видимому, разочаровался в нем. Не подсказала ли Ричарду Эбернети его интуиция, что на честность Джорджа положиться нельзя?