Операция «Катамаран». Падение. После похорон - Фалуш Дьёрдь - Страница 59

Клейнер должен был уведомить о случившемся ближайших родственников погибшего, что оказалось не так-то просто, потому что по бумагам у Эрика Смедера не было никаких родных. Но в конце концов он разыскал прежнюю жену Смедера, а теперь хотел скорее сообщить сыну, который жил в Оденсе. Необходимо было, чтобы тот как можно раньше связался с ними.

Анна доложила обо всем шефу полиции. Стройный, благородный человек лет шестидесяти чуть-чуть поддразнивал ее. Во всяком случае, она расценила его слова как незлое подтрунивание:

— В Эгесхавне не живут привидения.

— Но, может быть, живет убийца, мужчина или женщина, — возразила Анна. И шеф был настолько справедлив, что закончил разговор подбадривающе:

— Но нам не потребуется приглашать полицейскую бригаду из центра, или вы думаете иначе?

— Мы попробуем сами, — ответила Анна.

Они пришли вместе. «Берлинске», «Актуэльт», «Юлландс-Постен», «Экстра-Бладет», «Политикен», «БТ», «Эгесхавн Тиденде», еженедельные газеты и местное радио с магнитофоном под мышкой. Анна выложила все карты. У нее не было оснований по-другому поступить, они только подошли к делу. Может быть, в городе кто-то уже нервничал, может, этот кто-то, он или она, уже готов на необдуманные поступки. Трудно представить поведение человека, которому надо скрыть факты.

Корреспондент вечерних новостей местного радио не смог удержаться от вопроса комиссару уголовной полиции:

— Фру Нильсен, не является ли это дело для вас в некоторой степени вопросом престижа? Это ваше первое дело об убийстве здесь, в районе. Не слишком ли много шума вокруг него?

Анна теперь знала методику вопросов и ответов на подобных конференциях. В первых встречах с прессой она нередко попадала в ловушку, наивно полагая, что интересуются журналисты сущностью дела. На этот раз ей удалось уйти от прямого ответа.

— Прежде всего, я не утверждаю, что речь идет об убийстве. Только о том, что мы вынуждены продолжать расследование, будто это убийство. Во-вторых, это конкретное дело — такое же, как и все остальные, с которыми может столкнуться полиция Эгесхавна.

Корреспондент задал еще один вопрос, будто подслушанный во время отчета у шефа:

— А выездная бригада? Разве в случаях такого рода не лучше их пригласить?

— В каждом отдельном случае это зависит от существа дела. Оно может получить такое развитие, что…

— С бывшим помощником шефа выездной бригады мы сами справимся, правда?

— Я это не утверждаю. Мы посмотрим.

Сама Анна с нетерпением думала о конце рабочего дня. Ей необходимо было отдохнуть хотя бы полчаса.

Открытая дискуссия была организована советом по предотвращению преступности. Анна оказалась за столом единственной женщиной из четырех экспертов по профилактике преступлений. Инспектор по социальным делам, начальник отдела уголовного права и практикующий врач были ее коллегами. Анна сидела с правой стороны от председателя, местного политического деятеля, а справа от нее находился оживленно реагирующий на все молодой доктор. Он привлек симпатии всех пятидесяти участников, когда шаг за шагом разбил все доводы оратора, специалиста по уголовному праву. Доктор далее особо подчеркнул жалкую сумму ассигнований на социальные нужды, на клубы для молодежи.

Лекционный зал училища не был переполнен, но настроение у всех было отличное. Анна скромно сидела за столом, пока один из слушателей не вовлек и ее в дискуссию. Он поднялся с места и, указав прямо на Анну, чтоб никто не сомневался в адресате его вопроса, спросил: «А что думает полиция о профилактике? Хотелось бы очень это узнать. Я не знаю и думаю, что вообще тут никто об этом не знает».

Он, торжествуя, уселся под аплодисменты пары-другой слушателей. Вопрос был поставлен остро. Она могла бы, конечно, рассказать им о своем заваленном письменном столе и тех размышлениях, которые нерешенные дела навеяли ей, но не стала этого делать. Подумала, что не дождутся они, чтоб она критиковала поведение полиции. Едва ли сейчас это было бы правильно. Анна дала стандартный ответ:

— Я хорошо поняла вопрос. Силы и возможности полиции в первую очередь направлены на то, чтоб выяснить, что и почему уже произошло. Жаль, конечно, но это так. Оставшееся время мы используем для патрулирования по улицам.

— «Патрулирование»! — насмешливо повторил голос с места.

— Настоящей профилактикой в среде, о которой говорил мой коллега по дискуссии, доктор Олесен, мы не занимаемся. Это не заведено в полиции, но привычки не всегда правильны.

Она замолчала. Больше нечего было сказать. Доктор наклонился к ней и прошептал: «Я был уверен, что, несмотря ни на что, вы благоразумны!» Она прошептала в ответ: «Вы тоже можете быть благоразумны, несмотря ни на что». Он взглянул на нее, улыбнулся и снова стал внимательно прислушиваться к дискуссии. Она ответила еще на один вопрос, потом молчаливо слушала. Видимо, это не стесняло ее коллег-мужчин, говоривших громко и оживленно. Казалось, каждый из них мог заполнить собой весь вечер.

Пару раз ей хотелось вмешаться, но, с другой стороны, дискуссия должна была развиваться и среди людей в зале, специально приглашенных для активного участия в дебатах.

Когда председатель поблагодарил всех за внимание, доктор обратился к Анне: «Меня зовут Нильс. Не хотите ли зайти куда-нибудь выпить пива? Грех в такой вечер рано возвращаться домой».

Она помолчала секунду. Было бы неплохо. Он, кажется, в самом деле хороший парень. Но пока она раздумывала, ответ ей подсказала боль в спине.

— Спасибо, но я должна идти домой.

Он молчал, а она добавила:

— Может быть, в другой раз.

Ей действительно этого хотелось.

В половине седьмого на следующее утро Эгесхавн проснулся навстречу еще более жаркому дню. Так, по крайней мере, накануне обещали в вечерней программе телевизионных новостей.

Кругом еще лежали длинные утренние тени, когда Франк выехал из полицейского участка по направлению к западным кварталам города. Горячие испарения от разлагающейся рыбы проникали в район Гэрсинга, и, даже не поднимая палец в воздух, можно было утверждать, что дует легкий юго-восточный ветерок.

Настроение у Петера Франка было беспечное. Точнее сказать, почти радостное. В такое утро оно не могло быть иным. Ведь до сих пор лето было хмурым и прохладным. Сейчас же казалось, что священный долг каждого гражданина вобрать в себя как можно больше солнечной энергии до того, как датская погода через несколько недель снова принесет осенний дождь и туман.

Он остановил «вольво» у одного из подъездов высотного дома и после небольшой консультации с самим собой решил обойти все квартиры сначала слева, потом справа. Этаж за этажом. Невыносимо утомительная работа, особенно, если относиться к ней с повышенным рвением. К счастью, так поступают редко. Чаще всего просто работают. Это всегда легче.

Начал он со входа Б — и хотя люди, одетые в пижамы, явно были недовольны, что их пробудили ото сна, время было им выбрано как нельзя лучше. Можно было застать дома большинство обитателей. Он терпеливо задавал один и тот же вопрос, не видел ли кто накануне человека, не проживающего в их доме, между 12 и 13 часами, когда Смедер был выброшен с балкона вниз. Франк не сомневался в правильности выбранного им определения.

Отвечали быстро: большинство признавались, что не знают многих соседей по дому и не смогли бы отличить жильцов от посетителей. Дом походил на переселенческий лагерь. Люди приезжали и уезжали, но что это были за люди, никому не было ясно. По крайней мере в этом подъезде это мало кого касалось.

Все усложнялось тем, что лишь немногие находились в упомянутое время на балконах, на лестнице, на улице у подъезда. Мертвое время дня, так назвал этот час словоохотливый жилец с четвертого этажа, обратив глаза к небу, будто так хорошо знал Смедера, что осмелился передать послание по его новому адресу. Но на его лице читалась такая неприкрытая неприязнь, что Франк поспешил уйти из этой квартиры.