Исход Эдема (СИ) - Дженнингс Сайрита Л. - Страница 59

— Если это будет сделано руками недоброжелателей? То да.

— А от рук человека? Разве это не смертельно?

Он кивает головой.　

— Чтобы изгнать ангела, требуется всемогущее существо. Человек, пытающийся совершить это действие, наверняка убьет хозяина и себя.

— Ну и как же? Как это должно убедить меня доверять тебе? Когда ты говоришь, что это самоубийственная миссия?

Преподобный наклоняется вперед, в его диких глазах светится возбуждение.

— Потому что это не я буду вытаскивать этого ангела из твоего тела, Иден. Они уже здесь. На земле. Они обещали мне… обещали, что вернутся, и они вернулись. И теперь они придут за тобой.

— Кто? — шепчу я с оттенком ужаса в голосе. Я знаю ответ, но мне нужно его услышать. Мне нужно знать, что то, что мы подозревали, было правдой. Что все плохое, что случилось, произошло только потому, что они это допустили. Потому что они намеренно позволяют нам страдать. Я пытаюсь отдернуть руку, но он сжимает ее так сильно, что у меня хрустят кости.　

— Серафим. Серафимы идут, моя дорогая. И они все сделают правильно. Они заберут твою боль, смятение. С Божьей благодатью они снова сделают тебя целой.

Целой. Что это должно значить? Я никогда не была целой. Когда он ушел еще до того, как я сделала свой первый вдох, он забрал часть меня. Когда моя мама вонзила нож в живот и попыталась покончить со мной, она отрезала от меня кусок. Когда меня избивали, издевались и унижали, я теряла часть за частью самой себя. И когда Легион сидел там, его руки и ноги были связаны серебром и ангельским ядом, и смотрел, как я беру руку Люцифера, я оставила позади самую большую, самую важную часть себя. Я есть и всегда была лишь фрагментом. Может быть, это мой шанс наконец-то стать чем-то большим.

— И с ним все будет в порядке? С Легионом? А Крисиз? Что же с ним будет?

— Пока ты будешь сотрудничать, все будет хорошо. Иден, как только все это закончится, мы уйдем лучшими, чем сейчас. Мы получим именно то, что хотим. И тогда ты сможешь определить, хочет ли он тебя по-прежнему.

— И что это должно означать? — хмурюсь я.

— Он не будет человеком-демоном, ты же знаешь. И Адриэль примет свой собственный облик. Ты будешь свободна от нее. Интересно… будет ли Легион все еще хотеть тебя тогда? Сейчас он всего лишь на шаг выше человека. Но каким он был раньше…каким он будет снова…

Ему не нужно заканчивать свою мысль. Я точно знаю, к чему он клонит. Как только Легион вернется к своей прежней ангельской славе, он больше не захочет меня видеть. Не тогда, когда он будет несокрушим, грозен и потрясающе красив. Не тогда, когда у него будут те величественные крылья, которые были вырваны из его спины, прежде чем он был брошен в ад. Только не тогда, когда он вернет Адриэль.

И я не могу быть с ним эгоистичной. Я не могу держать его в ловушке здесь — на Земле, как нечто такое, чем ему никогда не суждено было стать — только потому, что я боюсь идти дальше без него. Не просто боюсь, я в ужасе. В ужасе от того, что он выберет ее вместо меня.

Совершенно напугана, что все будет напрасно, и что я стану тем, чем всегда чувствовала глубоко внутри. Просто крошечная, парящая пылинка в его небе, полном сияющих звезд.

Я чуть приподнимаю подбородок и проглатываю то, что осталось от моей сломленной гордости.

— Когда мы начнем?

У преподобного даже не хватает порядочности скрыть свой очевидный восторг.

— Завтра ночью произойдет редкое небесное событие. Будет полное солнечное затмение, а также прохождение кометы. Это создает идеальный баланс энергии для того, чтоб произошла передача. Энергия, которая привлекает только самых сильных ангелов.

— Серафим, — шепчу я себе под нос.

— Они все узнают. Они придут за тобой. И они поразят любого, кто встанет на нашем пути. Это Божья воля.

Я с досадой облизываю зубы.　

— Точно так же, как они пытались поразить мою сестру? Или это тоже была просто Божья воля?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — невозмутимо произносит он, и его лицо ничего не выражает. Чертов лжец.

Я не должна ему доверять. Я не поверю ни одному его чертову слову. Но если я не соглашусь с этим, кто знает, что они сделают с Ли. Черт, возможно, они уже проткнули его пропитанным ангельским ядом лезвием.

А Крисиз…может, я и не очень хорошо его знаю, но он мне достаточно дорог, чтобы не желать его смерти. Он был готов сражаться за меня. Он был готов предать братство, в котором вырос, ради того, чтобы поступить правильно. Это кое-что значит. И если честно, он неплохой парень. И если бы мы встретились в другое время, в другой жизни, я бы, наверное, влюбилась в него. То есть, если бы я оказался другим человеком. Кем-то оптимистичным, ярким и блестящим.

Для меня уже слишком поздно. Но для него еще нет. Или Легиона. Или даже сестры. После того, как все это закончится, и Серафим вернет Адриэль, они больше не будут видеть во мне угрозу. Я останусь одна, чтобы прожить свою жалкую, несущественную человеческую жизнь, не оглядываясь через плечо каждые пять минут. Моя сестра может сосредоточиться на выздоровлении без угрозы еще одной бомбы, чтобы вытащить меня. Все плохое, что случилось, все, что причинило боль людям, которых я люблю, произошло из-за меня и из-за того, кто я есть. Это мой шанс, мой шанс все исправить. У меня нет другого выбора.

Я протягиваю дрожащую руку через стол. Мои пальцы дрожат от холодного влажного воздуха. Завтра в это же время я буду обычной девушкой. Никакого призыва. Никакой Адриэль. И Легиона — тоже не будет.

Так почему же мне кажется, что я вот-вот подпишу смертный приговор?

Се7мерка боролась за меня, убивала за меня, истекала кровью за меня. Теперь моя очередь отплатить им тем же.

«Ты заключила сделку».

— Прекрасно, доченька моя. Я знал, ты сделаешь правильный выбор.

Выражение лица моего отца превращается в радостную злобу, когда он кладет свою ладонь на мою. В ту же секунду, как его кожа касается моей, яркий, ослепительный свет вырывается из наших рук, поглощая их белым пламенем. Оно обжигает, да так сильно, что жгучая боль заглушает крики из моего горла. Я пытаюсь вырваться из его хватки, но меня полностью парализуют боль и страх. Только мои широко раскрытые испуганные глаза могут с ужасом наблюдать, как улыбка преподобного расширяется, испуская еще один ослепительный взрыв света. Он открывает рот, чтобы заговорить, и мне приходится закрыть веки, чтобы не обжечь сетчатку.

— Адриэль… — воркует он голосом, которого я никогда не слышала. Голос, который совсем не похож на человеческий. Как прекрасная музыка, которая была поцарапана и искажена, но я могу понять ее. Я слышу его, хотя сам звук заставляет мой мозг пульсировать и болеть внутри черепа. Я пытаюсь закричать, но мои голосовые связки словно парализовало. Даже мои губы дрожат от страха.

— Адриэль, — повторяет он снова, вызывая волну тошноты, поднимающуюся в моем животе. — Мы еще встретимся. Скоро, любовь моя. Ты не сможешь убегать от меня вечно. Мы будем вместе. Твой демон тебя не спасет.

Затем, к счастью, боль уступает место бессознательному состоянию, и я теряю сознание. Призрак этого ослепительного света прожигает мне глаза, лишая покой и безопасность темноты. В моем сне нет ночи. Я больше не вижу звезд.

Кровь все еще сочится из раны на его голове, стекая красным ручьем по жестоко избитому телу. Его раздели и унизили. Он не может исцелиться. Его раны не затянуться. Но он все еще жив. Едва ли, но жив.

Легион достаточно умен, чтобы знать, это не случайность. Альянс мог убить его — убил бы его — при любых других обстоятельствах. У них есть ангельский яд, и судя по тому, как пропитаны оковы, которые удерживают его на твердом серебряном кресте, сделанном как какое-то извращенное, сделанное на свой лад распятие, у них имеется чертова тонна этого яда.