Погребенный кинжал - Сваллоу Джеймс - Страница 26

— Они сказали мне, что ты поможешь, — человек словно не понимал ничего, — Я не поверил, но они были правы. Зачем? Зачем ты сделал это?

— Кто тебе сказал? — юноша посмотрел на черную кровь, засыхающую на пальцах, и тут же продолжил. — Я сделал это, потому что ты меня попросил.

— Что?

Грубый, невеселый смешок вырвался словно бы из ниоткуда.

— Ты дал мне выбор, — ответил Мортарион. — И я выбрал, — он покачал головой, его жидкие волосы упали на бледное серьезное лицо. — Раньше никто не делал ничего подобного, — он глубоко вдохнул. — А теперь беги! Или проведешь вечность слугой-трупом Некаре!

Юноша схватил его за руку.

— Идём вместе.

— Нет… — эта мысль не укладывалась в рамках скудного опыта Мортариона, была выше его понимания.

— Нет такого правила, что велит тебе оставаться здесь и сражаться с ними лицом к лицу!

Беглец ткнул пальцем в чудовищные фигуры в тумане. С каждой секундой они становились всё больше и ближе. — К рассвету мы доберемся до долины. Тебе не нужно здесь умирать, Мортарион.

Он скривился, потрясенный звуком своего имени.

— Ты… знаешь моё имя?

Юноша печально кивнул:

— Тебя все знают. Цепной пёс Некаре. Торговец смертью с пустыми глазами. Раб Владыки, как и все мы. По крайней мере так было, до этого момента, — парень сделал шаг в сторону и отвел взгляд. На каменной дороге угнанный вездеход набирал скорость, оставляя их позади. — Они все слушали крики нашей боли с удовольствием. Но не ты. Потому что ты знаешь, что такое боль, — он кивнул сам себе. — Да. Я думаю, твоя ненависть так же сильна, как и наша.

— Еще сильнее, — эти слова были переполнены горечью.

— Тогда, чёрт побери, забудь о Некаре и побежали! Не дай этому монстру одержать еще одну победу над тобой.

Такой выход из ситуации затмил мысли Мортариона, и он осмелился задаться вопросом, возможен ли другой, положительный исход. Вряд ли.

— Если я убегу с тобой, они догонят нас обоих. Всех, кто смог вырваться на свободу, загонят обратно. Ничего ты не добьешься этим, кроме как ещё большей боли, — юноша начал перезаряжать пистолет. — Если я останусь и встречусь с ним лицом к лицу, то обменяю свою жизнь на время. Вы ещё сможете сбежать.

— У меня есть план получше, — сказал беглец, потирая своё грязное лицо. — Они говорят, что я хитрый и мне нельзя доверять. Но думаю, это означает, что я умный и быстрее соображаю, — он уже двигался к другому заглохшему паровому вездеходу, двигатель которого пыхтел на холостом ходу. Вокруг него витал химический запах топлива.

Мортарион побежал за парнем.

— Кто ты?

— Моё имя Калас, — сказал он, стукнув кулаком по закрытому люку. — Ты можешь его открыть?

Мортарион был вполовину выше него и казался худым и подтянутым для своего роста. Его тело состояло из мускулов, сухожилий и прочных как металл костей. Если он и был человеком, то скорее всего необычным. Он нашел защелку, закрывающую панель, и с усилием стряхнул её с крепления. Сломанные петли с визгом провернулись. Одинокий голем вырвался из проема, чертыхаясь, за секунду до того, как Мортарион оторвал его голову и отбросил тело прочь. Обезглавленный труп прошел еще несколько метров и развалился.

Калас осторожно проскользнул внутрь машины через разбитый люк и быстро расправился с несколькими топливопроводами внутри главного отсека. Топливо хлынуло из открытых перегрузочных клапанов и залило дно.

— Вот и всё! Видишь? — он вылез обратно и побежал вприпрыжку. — За мной! За мной!

Мортарион медленно кивнул, поняв план юноши. Он последовал за Каласом, на бегу взвёл курок пистолета и позволил себе в последний раз оглянуться через туман.

Боевая сирена Некаре завывала уже совсем близко, и, когда Мортарион прислушался, он услышал голос своего приёмного отца, доносящийся до него ядовитым ветром.

— Вернись ко мне, мальчик, или я тебя отвергну! — глухой крик упыря эхом отразился от стен узкого ущелья, казалось, его голос звучал отовсюду одновременно. — Ты меня слышишь, щенок? Если ты сейчас сбежишь, это будет смерть, запечатленная в вечности. Оставь меня и поплатишься жизнью.

— У меня и жизни–то не было, — громко ответил Мортарион, замедляя свой шаг и прицеливаясь из пистолета, — до сегодняшнего дня.

Он нажал на спусковой крючок, и пистолет взревел, изрыгая из себя патроны. Они быстро покрыли нужное расстояние и ударили в открытый люк подбитого вездехода. Взрыв превратил машину в огромный сверкающий огненный шар, когда зажигательные снаряды рикошетом попали в разлитое топливо. Вызванные цепной реакцией взрывы разворотили тюремный и другой сопровождающий транспорт.

Мортарион наблюдал, как языки пламени опаляли стены узкого прохода, облизывая серый камень и обваливая пласты рыхлой породы, гасившие разрушенный транспорт. Тяжелая черная пыль и клубы густого дыма поднимались вверх. Последним, что он увидел у своего покинутого жилища, были тусклые фонари на стене и куча щебня, загородившая проход.

Резким рывком он дернул цепь, привязанную к поясу, и его дымящийся пистолет упал в грязь. После этого юноша повернулся спиной ко всему, что когда–либо знал, и зашагал прочь. С каждым тяжелым шагом туман вокруг него становился все реже.

[Варп; сейчас]

Острые лучи адского света, просачивающегося сквозь зазоры барьерных плит, падали на Жнеца, кружившего по куполообразному помещению обсерватории. Высокая худощавая фигура в грязных доспехах из меди и стали расхаживала туда-сюда как загнанное животное, сжимая кулаки и морщась.

У дальней стены стояли стражи Савана Смерти, безмолвно и неподвижно, словно отлитые из железа статуи. Они ждали следующей команды, глядя, как вскипает их хозяин. Он лелеял своё раздражение подобно человеку, который дразнит тлеющее пламя посреди бури, сжимая его в ладонях и придавая ему сил возродиться.

Скудные холодные лучи блуждающих огней Имматериума ласкали его лицо, когда он проходил сквозь них. Мортарион почти чувствовал их запах, едва заметный запах древнего пси-колдовства, проникающего сквозь защитные поля Геллера и адамантиевый корпус «Терминус Эст». Там, в варпе, зародыш то ли безумия, то ли чего–то неопознанного и чуждого кричал ему в ответ. Океан безумия просачивался внутрь, капля за каплей.

Когда–то в далеком прошлом Мортарион проходил через эти владения с открытыми глазами и обнаженной душой. Не на борту корабля, как сейчас, а голый и испуганный. Едва ли не новорожденный, по человеческим меркам, вырванный из тепла безопасной утробы-камеры катастрофическим разрывом в полотне реальности. Это воспоминание было одним из первых, которое он помнил эйдетически — необузданная мешанина чувств и ощущений, которую его тогда неразвитый ум не смог обработать. В тот миг он прошел через варп и был выброшен на поверхность сурового неприступного Барбаруса. Он был изгнан, но не знал, за что.

Мортарион подошел к изгибу купола и позволил падающему адскому свету рассечь его лицо своим сиянием. Если бы он посмотрел наружу, то что бы смог увидеть? Тот же постоянно меняющийся шторм, который он едва ли помнил с того момента? Или что–то другое?

Чего ему стоило опасаться?

Однажды, спустя много лет после того, как Император нашел его, и их эрзац-семья пополнилась еще одним потерянным сыном, Мортарион осмелился задать вопрос, на который никто ему так и не ответил.

— Отец, — начал он, когда они остались одни. — Почему ты отправил меня в тот мир смерти?

Он ненавидел эти слова за то, что они выставляли его хрупким, словно брошенным хныкающим ребенком. Но его грыз интерес.

Император даже не встретился с Мортарионом взглядом.

— Это не было моим замыслом, сын.

— Но ты так могуч, — настаивал Мортарион. — Какая сила могла застопорить то, что ты привел в движение?

— Хаос вокруг нас, — ответил отец после долгого молчания. — То, что не убивает тебя, делает сильнее.