Расщепление ядра (Рассказы и фельетоны) - Полищук Ян - Страница 3

Лицо Клавдии Ивановны озарилось обаятельной улыбкой.

— Нам с вами повезло, ребята! Позовите своих родителей ко мне на собеседование.

Классная руководительница приняла родителей в пионерской комнате. Это произвело впечатление. В углу мирно дремал барабан. Над отрядными атрибутами вился столбик пыли.

— Вот что, товарищи родители и родительницы! — сказала Клавдия Ивановна, очаровательно улыбаясь. — Надо с этим покончить! На весь класс один грызун и никакого внешнего оформления!.. Давайте объединим усилия в совместном воспитании подрастающего поколения! Давайте!

Родительское ядро пристыженно безмолвствовало.

— Вот вы, товарищ родительница Соколова, должны нам расписать стенгазету и щит соревнования с седьмым классом «Б»… Вам, товарищ родитель Садыков, поручается создание вольера для зооуголка… А товарищ родитель Дубовский будет у нас… гм… кем же вы у нас будете? Уж больно у вас нейтральная специальность… Впрочем, вы ведь привычны к товарообмену? Вот и станете у нас по субботам выдавать игровой инвентарь. Конечно, вы будете утверждать, что надо вовлекать в массовую работу учащихся. Но не будем их отрывать от напряженных занятий. Нынче главное — это опора на родительскую общественность!

В седьмом классе «В» настала эпоха возрождения. На стенах возникли нарисованные в стиле ренессанс щиты соревнования и плакаты, мобилизующие ребят на овладение наукой и техникой не ниже удовлетворительной отметки. В вольерах на подоконнике безмятежно резвились кролик-старожил, две белые мыши и угрюмый еж по кличке Сатирик. Игровой инвентарь выдавался по субботам в точном соответствии с учетной ведомостью.

— Ну вот, — сказала Клавдия Ивановна, устало оглядывая классную комнату, — первый этап завершен. А не кажется ли вам, что наш актив недостаточно активен? А? Я просто дивлюсь, как товарищ родитель Садыков способен без горения смотреть на то, что в спортивном зале нет гимнастической стенки, способствующей у ребят развитию физических данных! Если товарищу родителю Садыкову не хватает внеурочного времени, мы пойдем навстречу. Пусть столярничает во время академических занятий в подвале. Дирекция обещала выделить помещение. Только не очень там стучите!

Столяр-краснодеревщик пытался было вставить, что на фабрике его ждут недособранные гарнитуры и недовыполненный план. Но родительский актив так на него зашикал, что он благоразумно увял.

Клавдия Ивановна подкупающе заметила, что вопросы трудового воспитания подняты сейчас на высоту и школа не позволит срывать стоящие перед ней задачи.

— Впрочем, — добавила она примирительно, — перейдем к вам, товарищ родительница Соколова. Надо написать на фасаде школы панно, отображающее политехнизацию учебного процесса. Размеры мы уже согласовали в районо. Что-нибудь метра два на восемь. Завтра можете приступать.

Художница слегка побледнела.

— А вам, товарищ родитель Дубовский, надо расширить график. Будете теперь открывать игротеку и по субботам и по вторникам. И прошу быть повнимательней! Ребята заметили, что вы их уже дважды обсчитали. Учтите, школа — это вам не торговая система!

— Так ведь раздвоение души получается, — слабым голосом сказал заведующий отделом мелкой дичи. — Я, извиняюсь, всем организмом здесь, а головная часть, извиняюсь, там, в гастрономе, то есть… Как бы без меня продавцы не превратили, извиняюсь, дичь в чушь…

— Надо вести среди подчиненных воспитательную работу, — философски заключила Клавдия Ивановна, и все поняли, что тема исчерпана.

Вскоре родительское ядро нельзя было узнать. Под глазами у художницы появились сумрачные тени. Завотделом мелкой дичи тощал день ото дня. Столяр-краснодеревщик при виде Клавдии Ивановны тревожно икал.

— Вот что, братцы-коллеги, — сказал он, отрываясь от ремонта игрового инвентаря. — На работе-то мне уже второй выговор закатили… Есть у меня одна подпольная думка. Решил я своего Тешу перевести в другую школу…

— А как же микрорайон? — застонала художница. — Ведь не примут из другого микрорайона. Я бы сама давно переметнулась.

— А у меня на окраине свояченица, — самодовольно сказал Садыков. — К ней и пропишу подростка… Ох, и создам теперь такие сервантики — потребитель рубанки целовать будет.

Родительское ядро зарделось от здоровой зависти.

…Спустя неделю завотделом мелкой дичи столкнулся на улице с отколовшимся столяром. Краснодеревщик шел шатаясь. Щеки у него подрагивали.

— Что с вами? — сердобольно спросил завотделом мелкой дичи. — Ведь расщепление ядра-то состоялось?

Садыков издал ужасный вздох.

— Куда там, — сказал он гробовым голосом. — Такой стружки с меня еще никогда не снимали… Перевел подростка в дальний микрорайон… План стал выполнять на сто сорок процентов… Бац! Вызывают меня на конференцию папаш… Гляжу — учительница на Клавдию Ивановну похожа, ну как две капли клея… Завидела меня, обрадовалась, мобилизовала на общественный ремонт оборудования… Ну, куда теперь податься?

ЖЕРТВЫ ДЕЛИКАТНОСТИ

В учреждении разнесся слух: начальник уходит. Общая радость. Был начальник деспотичным, чванливым. Многие высказывали ему это в лицо принципиальном честно.

Перед уходом начальника состоялось профсоюзное собрание. Пришел весь аппарат. Сотрудник Тамерланов, осведомившись, наверняка ли уходит деспот, решил не портить тому прощальные часы. Тамерланов выступает с речью, отмечает отдельные недостатки, но говорит:

— А на прощание я так подчеркну. Работать было можно. Трудно, но можно… Даже жаль, что уходите.

За Тамерлановым добрые слова говорят и другие.

Начальник растрогался, выступил:

— Я думал, вы все прохвосты, а оказывается, милые люди. Можно поработать и впредь. Трудно, но можно… Ладно, уговорили, остаюсь.

В коридоре сотрудники друг друга осыпают проклятиями. На кой ляд нужна была эта деликатность?

РОКОВАЯ ДЕПЕША

До этого смутного дня в прохладных и гулких помещениях городского совета спортивного общества «Кувалда» царила идиллия.

С цикадным стрекотом вращались арифмометры. Треща крылышками, перепархивали со стола на стол сводки и рапорты. В обеденный час сотрудники скоплялись группами по три и четыре человека и, прожевывая тугие бутерброды, предавались сладким воспоминаниям.

Заведующий учебно-спортивным отделом доверительно сообщал:

— А какой я совершил тройной прыжок! Ах, какой прыжок!.. Не то что рекордсмены, и поответственнее личности мне завидуют!..

Глава орготдела, распахнув пиджак, под которым виднелся яйцеобразный животик, доставал из недр карманов пожелтевшие бумаженции:

— А посмотрели бы вы, как я мечу копья?! Мастерство. Навык. Снайперский прицел. Даже мишени и те в восторге!..

Старший инструктор совета, чей лик выдавал симпатии его владельца к сосискам с макаронами, вставлял не без тщеславия:

— А кто лучше меня берет барьеры, а?.. Никто! — и с затаенным смыслом добавлял: — Вы это учтите на будущее…

Словом, все упивались личной славой.

И вдруг в совете «Кувалды» создалось напряженное положение. Всему причиной была экстренная депеша, полученная в этот смутный день.

Текст ее был угрожающе краток и пугающе категоричен: «Начать соревнования парата».

Первые два слова были просты и доступны: «Начать соревнования…» О, сотрудники «Кувалды» знали, как надо начинать соревнования!.. В подобных ситуациях они не терялись. Одни лихорадочно хватались за отчеты и реляции. Другие выбирались на оперативный простор и непосредственно внедрялись в состязания. Правда, это внедрение чаще всего сводилось к руководяще-вдохновляющим возгласам типа: «Начали! Пошли!..» Но ведь кому-то надо руководить спортивной массой.

Однако последнее слово депеши посеяло у сотрудников нездоровые сомнения.