Оазис (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 48

— Полагаю, мы сделали доброе дело, — покачиваясь в седле, произнес Симон. — Теперь несчастные упокоены, и больше не будут бродить по Пустоши, пугая редких путешественников, вроде нас.

— Тебя испугаешь, — проворчал Канадец, согласно распорядка движения, выдвинувшийся вперед. По-прежнему наш путь пролегал по равнинной местности, и отрываться друг от друга не было необходимости.

Вскоре мы почувствовали изменения в ландшафте. По бокам потянулись небольшие холмы, за которыми можно было угадать еще более высокие, заросшие темно-зеленым ельником. В этом месте дождь хлестал весьма сильно, отчего дорогу пересекали многочисленные канавы, вырытые стремительными потоками воды. Пока мы неудобств не испытывали, преодолевая их без малейшего напряжения. Но потом все стало хуже.

Наш путь прервался большим деревом, лежащим аккурат поперек тропы. Занесенный илистыми отложениями, оно находилось здесь, вероятно, со времен сотворения мира, и успело наполовину сгнить. Тяжелые кривые ветви, каждая из которых могло соперничать с небольшим и молодым деревцем, раскинулись в разные стороны. Оставался один путь: спуститься немного вниз и объехать преграду. Канадец слез с лошади.

— Проверю, что впереди, — пояснил он, вытаскивая револьвер из кобуры. — Дорог здесь нет, а рисковать на откосах лошадьми я не хочу. Если нарвусь на плохих парней — дам знать.

Он аккуратно обошел упавшее дерево и надолго исчез из виду. Мы не стали ждать его, бессмысленно топчась на месте. Я взял лошадь Канадца под уздцы и по краю тропы перешел на другую сторону завала вместе с Рысаком. За мной следом увязались Артишок с монахом. Пока ничего страшного, только ветер нагоняет тоску среди безжизненных холмов.

— Я бы ни за что не стал здесь жить, — поежился Артишок от холода. — Унылое дерьмо. По мне, так каторга куда веселее.

— Поверь, если бы ты захотел укрыться в этих местах, то через месяц сам сбежал бы, — монах снова взлетел в седло. — Место гнусное не оттого, что здесь морфы владычествуют, а от безнадежной пустоты. Люди не хотят селиться здесь. Земля плохая, ничего путного не растет. Чтобы облагородить почву, понадобится не одно трудолюбивое и самоотверженное поколение…

Показался Канадец, и Симон прервал свою речь. Бывший егерь махал шляпой, словно подзывал к себе. Пришпорив лошадок, мы домчались до него. Канадец ухмылялся.

— Вам надо бы увидеть это, — сказал он и рукой показал на вершину невысокой холмистой возвышенности, усыпанной булыжниками и валунами. — Поднимемся наверх и насладимся зрелищем.

Заинтригованные, мы поспешили узнать, что такого увлекательного нашел Канадец.

— Лошадей лучше оставить по эту сторону холма, — предупредил он. — Не хочу, чтобы нас увидели.

Картина и в самом деле была — нет, не забавной — поучительной, как не следует вести себя в Пустоши, когда хозяева этих мест — мета-волки выходят на охоту. С холма хорошо виднелась диспозиция небольшого конного отряда в шесть человек, вставшего кругом и следящего за стаей волков, охвативших их с трех сторон. Вернее, пятеро в седлах караулили одного, копающегося в земле. Что он там делал — издали понять невозможно.

Монах достал маленькую трубу, выщелкнул пару сегментов и стал внимательно рассматривать картину происходящего. Мы молча ждали объяснения.

— Отряд из шести человек, — сказал он. — Больше никого не вижу. Мета-волки готовятся к броску. Идут отвлекающие маневры, а с тыла подбираются три боевых морфа. Именно они должны напасть со спины. Один из людей выкапывает из земли корни растения. Не понимаю, зачем ему это надо. Возможно, травник. Значит, отряд не зря здесь находится.

— Что здесь полезного может расти? — пробурчал Артишок. — Кругом бурьян, сухая полынь, колючки и дрянная трава, которую даже лошади есть брезгуют.

— Полагаю, есть нечто такое, из-за чего травника (или кто он там на самом деле) охраняют пятеро, — усмехнулся монах и сложил трубу, после чего спрятал ее в кармане куртки. — Надо помочь людям.

— А зачем? — возразил Канадец. — Легче дождаться, пока твари расправятся с дурачками, сунувшими нос в Пустошь, а потом проскользнуть дальше.

— Фил, — мягко произнес брат Симон, — ты, видно, забыл мои слова об обязательности посещения хозяина земель, через которые нам придется идти. Если мы спасем этих бедняг — мы получим неплохой профит для безопасного прохода.

— Как мы будем их спасать? — Артишок сплюнул в сторону. — Пока домчимся, волки сожрут всех шестерых и на нас накинутся.

— Я займусь боевой троицей, — пояснил монах, — а вы, что есть силы, неситесь вперед и отвлекайте морфов. Их пятеро, да вас трое — сила приличная.

— А если они в нас начнут стрелять? — я категорически не хотел вмешиваться в происходящее. Да разве Симона переубедишь? Монах со своими жизненными принципами медленно но неуклонно подчинял нас, заставляя совершать поступки, о которых мы раньше и помыслить не могли. И сейчас правильные слова Артишока просто упали в пустоту. Мы пойдем и сделаем так, как хочет боевой святоша. Неужели снова сработала ментальная закладка? Канадец молчит, проверяет свои револьверы, с щелчком прокручивая барабаны. Артишок готовит дробовик, что-то бормоча себе под нос.

— Не думаю, — монах свистнул, и его лошадка рыжей масти подскочила, гарцуя на месте. И когда успел приручить, хитрый святоша? — Господа, время идет. Отсюда до тех людей — около двух миль. Поспешите.

И он легко взлетел в седло, понукнул лошадь и понесся вдоль холма. Я понял его маневр. Хочет зайти с тыла, чтобы мета-волки не успели провести перегруппировку.

— Чего стоим, братья-каторжане? — усмехнулся Канадец. — Поохотимся на морфов?

***

Эрика только по возгласам своих провожатых поняла, что самое неприятное началось гораздо раньше, чем она предполагала. Чтобы добраться до места, где растет пустырник с нужными и полезными качествами, предстояло перейти большой овраг, намытый постоянными дождями, потом миновать Каменную Осыпь и только потом откроется равнина, окруженная холмами, куда так стремилась девушка.

Сначала все было хорошо и тихо. Переждав ночную бурю и дождь, отряд с самого раннего утра двинулся к границе, пересек ее без особых приключений и углубился в Пустошь. Как сказал опытный Пит, морфы после сильных дождей долго очухиваются, прежде чем приступить к охоте. Мокрая земля смешивает запахи, не дает зверям встать на след. Поэтому следует торопиться, чтобы мета-волки их не учуяли.

Но, как всегда бывает, в планы вмешалась погода. Задул восточный ветер, быстро высушивая землю и траву. Пит заволновался и погнал отряд что есть силы. В любом случае Эрика должна привезти домой пустырник и корень золотоцвета, пусть все охотники погибнут. Приедут с пустыми руками — Харлан самолично выпустит кишки, даже молодую травницу не пожалеет. Об этом он откровенно сказал перед отъездом.

До поляны они доскакали без проблем, и только перевели дух, как Лежебока зло выругался и сорвал с плеча винчестер.

— Нащупали, суки! — рыкнул он. — Эрика, бестолковая грязнуля, шустро копай свои корни! А мы постреляем!

Всадники рассредоточились по кругу, защищая спрыгнувшую с седла девушку, и редкими выстрелами стали отгонять морфов на безопасное расстояние. Было видно, что стая числом около дюжины, разбилась на три группы и стала подбираться, пригибаясь к земле. Но как только морфы достигали невидимой черты, тут же останавливались. Пит объяснил, что твари чувствуют безопасное расстояние, и не лезут под пули. А вот лошади волнуются.

Периодически то одна, то другая группа делала попытку набега, пока другие молча созерцали людей. Эрика с отчаянием и остервенением вгрызалась ножом в каменистую почву, обкапывала корень растения и выдергивала его, после чего быстренько очищала от красноватой сырой земли и ложила в мешок. Она понимала, что от ее быстроты зависит их жизнь. Слава небесам, что золотоцвет оказался именно здесь, как Эрика и рассчитывала. Пустырник уже в необходимых количествах лежал в седельном мешке, а вот корень — штука нежная, его нельзя вот так просто дернуть и оставить лежать в сыром виде. Потом придется его просушить и промыть до состояния желтовато-золотистой корочки. Вот поэтому и называли так странное растение, а не от того, что листья у него и пышная метелка желтые.