Король (ЛП) - Райз Тиффани - Страница 9

«Я владею тобой... ты мой... твое тело мое, твое сердце мое, твоя душа моя...» - шептал Сорен это Кингсли на ухо, пока они трахались на холодном жестком полу у камина в маленькой хижине. «Ты хочешь меня?» - спросил Кингсли, принимая внутрь каждый дюйм. «Очень сильно, - ответил Сорен. - Ты даже не представляешь, насколько сильно».

- Я должен познакомиться с нашей маленькой принцессой, - сказал Кингсли.

- Не принцессой, королевой.

- Тогда отведи меня к ней. - На самом деле, Кингсли не хотел с ней встречаться. При мысли об этом он снова почувствовал тошноту. Это был вызов. Ты видел единорога? Тогда докажи. Называешь себя воскресшим Иисусом? Покажи раны.

- Я не могу, - ответил Сорен.

- Почему?

- Она находится под арестом в полиции.

Кингсли рассмеялся.

- Теперь я понимаю, почему ты здесь. Твоя Королева-Девственница втянула себя в неприятности. И ты ждешь, что я помогу?

- Я прошу тебя. Умоляю, если придется.

- Даже когда ты умоляешь, это звучит как приказ.

- А ты бы предпочел, чтобы я приказал ей помочь? - поинтересовался Сорен, отходя от окна. - Я все еще могу вести эту игру.

- Для меня это никогда не было игрой.

Сорен повернулся и посмотрел на него, его взгляд был холодным и стальным.

- Нет. Для меня это тоже никогда не было игрой.

Кинг сел на черно-белую софу. Он закинул одну ногу на другую, откинувшись на спинку. Он потер виски пальцами. Боже, что за ночка.

- Хочу ли я знать, за что она задержана полицией?

- Она угнала пять машин. Очевидно, ее отец владел чем-то вроде разборки.

- Они угоняют машины, разбирают их и продают по частям. Прибыльное дело.

- Он заставил ее угнать ради него. Полиция поймала ее с поличным. Отец сбежал.

- Надеюсь, они найдут его и посадят на электрический стул.

- Смерть слишком хороша для него. Но сейчас не он моя забота. А она. Ей грозит серьезный срок в колонии для несовершеннолетних или хуже того. Я не могу этого допустить. Я встретил ее неделю назад. И не могу так быстро потерять.

Кингсли посмотрел на него с прищуром.

- Ты... - начал Кингсли. - Ты влюблен в нее.

Сорен не стал отрицать. И Кингсли уважал его за это.

Честность была его собственной особой маркой садизма.

- Да.

- Тогда хорошо, - ответил Кингсли и снова положил голову на спинку софы. - Может, не все надежды потеряны.

Он ожидал, что Сорен рассмеется, но когда тот посмотрел на него, то увидел сталь в глазах.

- Мы должны ей помочь, - сказал Сорен. - Пожалуйста.

- Пожалуйста? Ты научился хорошим манерам за последние одиннадцать лет?

- Ты поможешь ей? Ты поможешь мне?

Помочь девчонке. Как? Легко. У него было несколько судей, которые ему обязаны. Он регулярно трахал жену окружного прокурора. Он мог сделать несколько телефонных звонков. Он бы не мог снять обвинения. Его контактам надо прикрывать собственные задницы. Но при удачном раскладе у него может получиться отправить ее на общественные работы, условный срок. Ничего серьезного.

- Как ее зовут?

- Элеонор Луиза Шрайбер.

- Шрайбер? Немецкая фамилия.

- Да.

Уголок губ Кингсли искривился в полуулыбке.

- Это объясняет Бетховена. Полагаю, ты больше не играешь Равеля.

Сорен играл Равеля для него в день их знакомства и много раз после. Равель, величайший французский композитор. А сейчас его сердце повернулось к Бетховену, величайшему немецкому.

- Я сыграю тебе Равеля, - ответил Сорен, официальным и жестким тоном. - Если такова плата.

Кингсли распахнул глаза.

- Я не позволю тебе меня поиметь только ради помощи твоей Королеве-Девственнице. Это ее игра, а не моя.

- Какова твоя цена?

- Ты отдал мне целое состояние. Я богаче самого Бога, и ты думаешь, что должен мне что-то?

- Разве нет?

- Услугу, - ответил Кингсли. - Одну услугу.

- Любую. Назови.

Кингсли встал, пересек комнату и остановился всего в нескольких дюймах от Сорена.

- Все, о чем я попрошу тебя, - начал Кингсли, - о чем буду умолять... больше не оставляй меня. Пожалуйста. Одиннадцать лет. Я думал, что больше никогда тебя не увижу.

Сорен схватил Кингсли за шею и притянул в объятия, не объятия любовников, а разлученных братьев, солдат из вражеских армий, воссоединенных в конце после долгой, разрушительной войны, которую никто не выиграл.

- Я думал, что умру, так и не увидев тебя, - признался Кингсли, и его глаза обжигали слезы. - Я каждый день думал об этом.

- Думал или надеялся?

- Боялся, - ответил Кингсли, цепляясь за предплечья Сорена. - Мой самый большой страх.

Кингсли закрыл глаза, и, если он и дальше будет держать их закрытыми, то не увидит белый воротничок вокруг шеи Сорена. Если его глаза будут закрыты, он мог притвориться, что это было одиннадцать лет назад, и они сейчас одни в хижине. Сорен будет пороть его и затащит в постель, а после того, как закончит с ним, Кингсли обнимет Сорена за живот, положит голову ему на грудь и заснет. А когда проснется, Сорен все еще будет здесь. Сорен всегда будет рядом.

- Это я тебя обещаю, - прошептал Сорен, - Я никогда не отвернусь от тебя. Я никогда не брошу тебя. Я никогда не покину тебя. Пока это в моей власти, я буду твоим другом и буду рядом с тобой, когда ты будешь нуждаться во мне.

- Ты заплатил за этот дом. Этот дом больше твой, чем мой. Сделай его своим.

- Сделаю, если ты этого хочешь.

- Больше всего на свете. - Он открыл глаза и посмотрел на Сорена. - Никто не любит меня. И я здесь никого не люблю. Никто не доверяет мне, и я никому не доверяю. Ты нужен мне.

- Ты доверяешь мне? После того, что я с тобой сделал?

- Да. Из-за того, что ты со мной сделал.

Сорен глубоко вздохнул. Кингсли почувствовал, как поднимается и опускается его грудь.

Кингсли ощутил нежелание Сорена отстраняться и отступил сам.

- Я помогу твоей девочке, - сказал Кингли. - Я знаю кое-кого. И прослежу, чтобы с ней все было хорошо.

- Не надо ее ненавидеть. Ты захочешь ее ненавидеть, и мы оба знаем, почему. Но постарайся держать свое сердце открытым.

- Как давно ты вернулся в Штаты? – спросил Кингсли.

Казалось, Сорен был озадачен этим вопросом.

- Несколько месяцев назад, - ответил он.

- Ты уже был в городе?

- Да.

- Но так и не навестил меня.

Сорен молчал. Кингсли ненавидел его за это молчание.

- Ты ведь не планировал видеть меня снова? - спросил Кингсли.

- Я думал об этом, - признался Сорен. - Но не был уверен, стоит ли. По понятным причинам.

- Твоя маленькая девочка попала в беду, и это то, что заставило тебя вернуться ко мне? Как я могу ее ненавидеть?

Сорен кивнул. Казалось, ему есть что сказать. Что бы это ни было, он решил промолчать.

- Я вернусь завтра, - произнес Сорен. - Я не спал всю ночь, и, похоже, ты тоже. Мы еще поговорим, когда оба немного поспим.

- Хорошо. - Кингсли испытал такое облегчение, услышав, что увидится с Сореном завтра, что ему почти было стыдно за себя. Он мог даже заплакать от облегчения. - У меня есть машина. Тебя отвезут домой.

- Все в порядке. У меня есть транспорт.

- Пожалуйста, только не говори, что ты воспользуешься общественным транспортом. Обет безбрачия я перенесу легче, чем это.

Сорен рассмеялся, радостным смехом нового утра. Радостным? Он не ожидал такой радости. Сорен был счастлив в своей новой жизни? Хорошо. Кингсли желал ему счастья. По крайней мере, один из них был счастлив. Лучше, чем ничего.

- Обещаю, никакого общественного транспорта.

Кингсли провел Сорена до тротуара. Из двухфутового зазора между его особняком и соседним домом Сорен выкатил мотоцикл – «Дукати».

Кингсли присвистнул.

- Если это стандартный транспорт для иезуитов, тогда неудивительно, что ты присоединился к ним.

- На самом деле, это взятка, - ответил Сорен, надевая кожаную куртку и застегивая ее. Он снял свой белый воротничок и сунул его в карман. Вот так просто, Сорен перестал выглядеть как священник и снова стал самим собой в глазах Кингсли.