Мы вдвоем и он (ЛП) - Амбер Александра - Страница 26

После того, как эти двое уходят, я поверхностно убираюсь в комнатах, чищу ванную и кухню и звоню Бет. Я знаю, что это неправильно, но мне нужно с кем–то поговорить, иначе я сойду с ума. Джей когда–то говорил, что женщины должны что–то десять раз сказать вслух, прежде чем в это поверить. И сегодня, наконец, я поняла, что он этим имел в виду.

— Привет, детка! Соскучилась по мне? — Бет смеется в трубку.

— Я должна бы сказать, что да, соскучилась. Но нет. У меня нет времени, чтобы скучать в отпуске.

— Внимательно тебя слушаю. И почему мне кажется, что в этом замешан фокусник?

Я чувствую, как горит мое лицо, потому что меня застают врасплох. Я откашливаюсь, пытаясь потянуть время.

— Давай, Миа! Всем было понятно, что между вами что–то есть. Когда Бен возвращается из Сиэтла?

— Уже вернулся. Вчера. — Потом я рассказываю, что произошло в воскресенье. Она не перебивает, я даже иногда спрашиваю, слушает ли она меня еще. Я понимаю, что шокировала ее.

— Правда, я… Подожди, мне нужно присесть. Фух…

— Извини, — говорю я, не в силах выдавить даже улыбку. — Я не хотела тебя пугать или что-то в этом роде.

— Нет, все хорошо. Я бы в жизни не поверила, что ты на такое способна. Не ты! И как ты себя чувствуешь?

Потираю виски и смотрю в окно. Смеркается, и я начинаю волноваться. Надеюсь, Джей сдержал обещание и ехал осторожно!

— Честно, я не нахожу слов для всего… этого. Все чертовски запутано.

— Да, я тоже так думаю, — Бет снова смеется. — Но я рада за тебя, дорогая. Искренне. Я бы тоже с удовольствием… Я имею в виду, эй, он же сексуальный до неприличия. И обаятельный. И я балдею от его акцента.

— О, да, — соглашаюсь я. — И его руки. И у него есть пирсинг в соске, думаю, недавно его сделал. И он…

— Дерьмо, Миа, перестань меня мучить! Завтра Рождество, а ты надо мной издеваешься безбожно! — Бет театрально стонет в телефон.

— Извини. Больше ни слова о сексе, обещаю, — говорю я виновато и слышу возмущенный крик.

— Ты с ума сошла? Именно это я и хотела сейчас услышать! И в подробностях. Что вы делали? И как? Все вместе или вдвоем, а третий смотрел? Проклятье, мне нужно открыть окно. Мне стало жарко от этих мыслей.

Я вздыхаю.

— Забудь. Никаких подробностей. — Мне, кстати, тоже жарко, когда от воспоминаний электрический импульс проходит сквозь мое тело.

— Вот, блин. Кстати… Томас прислал мне рождественскую открытку. — Ее голос наполнен счастьем, что заставляет меня переживать.

— Я рада за тебя, очень, — говорю я осторожно. Больно осознавать, что она влезла в то, что не закончится добром. И открытка, думаю, была не больше, чем жестом вежливости, в конце концов, она его ассистентка, и Томас должен понимать, что делает. Но Бет видит в каждом дружеском приветствии нечто большее, и это продолжается уже больше года.

— Не придумывай больше, чем есть на самом деле, ладно?

— Под своим именем он написал ХХХ, Миа. Не знаю, как ты это интерпретируешь, но я прекрасно знаю, что это значит.

Я тихо вздыхаю.

— Бет, правда… зачем ты это начинаешь? Не мучай себя.

— Я не могу по–другому. Если человек влюблен, то ничего вокруг не замечает.

— Правда, — бормочу я. Я опять отвлекаюсь, и меня начинает мучать совесть.

— Если вдруг почувствуешь себя одиноко — просто приезжай, ладно? Ты можешь переночевать на диване. Наша квартира свободна от рождественского барахла, обещаю.

— Спасибо, дорогая. Но все в порядке. А тебе желаю повеселиться с твоими мужчинами!

Я кладу трубку и иду в спальню, чтобы застелить кровать. Но перед тем как снять постельное белье, я падаю на середину матраца и зарываюсь лицом в подушки. Кровать пахнет нами. Джеем, Беном и мной. Привычный запах мужа, который смешался с чужим запахом Джея, одновременно успокаивает и возбуждает меня. Закрыв глаза, я снова вижу вчерашние события. Они вызывают дрожь в моем теле, проходят током от головы до ног, зажигают и воспаляют меня. Бен сзади. Голова Джея между моих ног. Блеск его глаз, когда он на меня смотрит. Губы Бена на моих, такой горячий и более страстный поцелуй, чем обычно. Вздохнув, я поворачиваюсь в кровати, вдыхая запахи, впитывая в себя воспоминания, как будто я могу их там оставить навсегда. Есть такие воспоминания, которые хотелось бы запечатлеть навечно, и становится больно от мысли, что все равно их, рано или поздно, забудешь.

Джей настолько отличается в постели от Бена. Он доминирует, руководит, заботится обо мне, но также и эгоистичен, и требователен. Не может быть ни вопросов, ни дискуссий. Он просто делает и требует. И я позволяю вести себя, как в танце, позволяю заражать себя своей похотью, которая не знает стыда. Бен, наоборот, деликатный, спокойный и рассудительный. И предсказуемый. И только вчера он заразился так же, как и я.

От воспоминаний о том, какие грязные словечки шептал мой муж мне на ухо, я смеюсь. Такого я в жизни от него не слышала. Джей всегда грязно ругался во время секса, каждое второе слово должно было быть скрыто цензурой. А от Бена до вчерашнего вечера я слышала только стоны, иногда признания в любви шепотом. А вчера… Господи, мне жарко. Кстати, на улице уже темно, но от мужчин до сих пор ничего не слышно.

Я встаю, беспокойно набираю номер Бена, но телефон звонит на кухне. Он забыл его дома. То же самое и с Джеем. В какой–то момент, у меня возникает дикое желание порыться в его телефоне, но я заставляю себя этого не делать.

Нехорошие мысли съедают меня. Разрастаются внутри, несмотря на то, что я пытаюсь прогнать их прочь. Прошло четыре года, было Рождество, когда поздним вечером мне сообщили, что мои родители умерли. Вместе. Когда ехали ко мне. Даже если они никогда не говорили, что любят меня, даже если они не были самыми радушными и эмоциональными людьми на земле — я все равно их любила. И их утрата, с одного на другой момент, выбила почву у меня из–под ног. Я чувствовала себя одинокой и брошенной. Я плакала, кричала, отрицала, не хотела признавать случившееся.

Слезы наворачиваются на глаза, когда я вспоминаю, как запакованные подарки — дорогие сигары для отца и день в СПА–салоне для мамы — в ярости распаковываю обратно. Как ломаю на щепки новогоднюю елку, и разбиваю елочные игрушки о пол на мелкие осколки. Как Бен пытается меня успокоить, но не находит нужных слов.

Я до сих пор скучаю по родителям, даже когда давно уже выросла, несмотря на то, что они так внезапно ушли из моей жизни. Иногда я чувствую себя как дерево, которое вырвали с корнем, и оно пытается удержать равновесие, чтобы не упасть. Как чувствует себя Джей, который потерял мать, еще будучи ребенком, я могу только представить. Но сегодня, в отличие от прошлого, я понимаю его. Он просто не мог пустить новые корни, не после всего, что потом произошло.

Мое сознание рисует мне жуткую картину, что сейчас в дверь позвонит полиция и сообщит, что Бен и Джей разбились насмерть в мотоциклетной аварии. Мое сердце рвется из груди, когда я всматриваюсь в окно, прислонившись носом к холодному стеклу, и пытаюсь рассмотреть темную улицу.

Господи, пожалуйста… Если ты существуешь, не наказывай других людей за ошибки, совершенные мной.

Удаленные голоса будят меня. Смеющиеся. Сонно потираю глаза и смотрю на часы — Господи, я проспала два часа!

— Бен? — зову я, спрыгнув с кровати, и иду в гостиную, откуда доносятся мужские голоса.

— Где, к черту, вы так долго были?

— Привет, сладкая. Ты так сладко спала, что мы не захотели тебя будить, и начали сами… — Джей опускает руки. Над его головой висит ветка омелы, а мой муж занят тем, что вешает фиолетовую птицу на верхушку… новогодней елки. Я снова тру глаза, потому что не уверена, что до сих пор не сплю. Джей указывает на меня пальцем.

— Иди сюда.

Как в трансе, я подхожу к нему, и он, конечно же, целует меня. Чтобы меня окончательно очаровать.

— Оставайся стоять здесь весть вечер. И завтра целый день тоже.