Дочь дьявола (ЛП) - Клейпас Лиза - Страница 40

– Я сказала ей, что она не может превратить весь дом в место поклонения памяти Генри. Здесь было темно, как в морге. Я пошла на компромисс, оставив большинство комнат наверху нетронутыми, я даже переехала из главной спальни в комнату поменьше дальше по коридору, но ничто из этого её не удовлетворило.

– Со временем она привыкнет, – сказал Эдвард. – А пока тебя порадует новость, что она нашла курорт, где хочет провести зиму в этом году.

– Джорджиана уезжает на зиму? – в недоумении переспросила Фиби. – После того, как два года уговаривала меня переехать сюда, чтобы каждый день видеть внуков?

– Ты смотришь дарёному коню в зубы?

– Нет, – быстро ответила Фиби, заставив его рассмеяться. – Когда дарёный конь уезжает?

– Через два дня.

– Так быстро? Боже милостивый.

– В Бордигере, на Итальянской Ривьере, появился новый пансионат с меблированными виллами, доступными по разумным ценам. Однако есть одна загвоздка. Управляющий зарезервировал для нас две виллы на выбор, но их нельзя долго держать, так как они пользуются большим спросом. Джорджиана попросила меня сопроводить её до места, снять один из домиков и позаботиться о том, чтобы она как следует там устроилась. Я не знаю, как долго меня не будет. По крайней мере две недели, а может, и больше. Если Бордигера не подойдёт, мне придётся отвезти Джорджиану прямо в Канны или Ниццу и подыскать что-нибудь там.

– Тебе не кажется, что немного рановато начинать устраиваться на зиму, когда ещё осень не наступила?

– Дарёный конь, – напомнил Эдвард.

– Ты прав. – Фиби вздохнула и улыбнулась. – Очень мило с твоей стороны, что ты так стараешься ради неё.

– Мне совсем нетрудно. Генри попросил меня заботиться о вас с ней, так я и поступаю. – Эдвард наклонился, одарив её быстрым и нежным поцелуем в губы с привкусом корицы. – Что привести тебе из Италии? Коралловые гребни для волос? Отрез кожи для перчаток?

– Возвращайся целым и невредимым.

– Так я и поступлю. – Он попытался снова её поцеловать, но Фиби отстранилась на несколько дюймов.

– И не забудь завести бухгалтерские книги перед отъездом.

– Упрямица, – весело прошептал Эдвард и украл ещё один поцелуй. – Между прочим, Джорджиана сделала важный вывод: мои частые визиты в поместье Клэр после её отъезда могут послужить поводом для нелицеприятных слухов.

– Меня не волнует скандал.

– А меня волнует, – сказал Эдвард с усмешкой. – Подумай о моей репутации, если не заботишься о своей. – Он легко сжал её ладонь. – Когда я вернусь, мне бы хотелось начать открыто за тобой ухаживать. Подумаешь об этом, пока меня не будет?

Фиби эта идея совсем не понравилась. Как только его ухаживания станут достоянием общественности, начнут тикать часики, приближая время помолвки.

– Эдвард, – осторожно начала она, – ты должен знать, что я не тороплюсь снова выходить замуж. Теперь, когда мгла скорби рассеялась, я собираюсь взять на себя ответственность за поместье и помочь моим сыновьям узнать то, что им понадобится в будущем.

– Я могу их сам всему научить. Что касается поместья, ты и так уже его хозяйка, нет необходимости при этом играть роль мужчины. – Он улыбнулся этой идее. – Ухаживание может подождать, пока ты не будешь готова. Я крайне терпелив, как ты могла заметить.

– Я не просила ждать, – сказала Фиби, озабоченно нахмурившись.

– Нет, это мой выбор и моя привилегия. Однако мне не хочется думать, что ты остаёшься без мужского покровительства, а мальчики без отцовского присмотра. Я могу упростить тебе жизнь. После того, как мы поженимся, тебе будет легче уживаться с Джорджианой, я стану служить буфером между вами. Она сказала, что ей будет спокойнее, если в доме снова появится мужчина, особенно член семьи, которому она доверяет. – Поднеся её руку к губам, Эдвард поцеловал тыльную сторону пальцев. – У тебя появится дружеская компания. Защита. Мы могли бы родить детей, сестрёнку для Джастина и Стивена, или, возможно, маленького братика.

Фиби легонько сжала ладонь Эдварда, чтобы выразить свою признательность, и мягко высвободила пальцы из его хватки.

– Мой дорогой друг, – осторожно сказала она, – ты заслуживаешь прожить свою собственную жизнь, а не ту, что осталась после Генри.

– Я бы не назвал тебя и детей олицетворением жизни, что "осталась" после Генри. – Эдвард притянул её лицо к себе. – Я всегда испытывал к тебе привязанность, Фиби. Но теперь она переросла в нечто большее.

"Не сравнивай, – приказала себе Фиби, поднимаясь по лестнице. – Не смей".

Но она ничего не могла с собой поделать.

Эдвард только что одарил Фиби парой долгих поцелуев, и, по правде говоря, она нашла их приятными. Мягкие и тёплые губы Эдварда ласкали её губы, его свежее дыхание смешалось с дыханием Фиби. Но она не почувствовала ничего сродни тому головокружительному возбуждению, охватившему её, когда Уэст Рэвенел завладел её ртом, схватив в свои грубоватые объятия. Каким бы привлекательным ни казался ей Эдвард, он никогда не заставит Фиби изнемогать от желания, никогда не соблазнит настолько, что она затрепещет и потеряет рассудок от страсти.

Несправедливо сравнивать двух настолько разных людей. Эдвард был джентльменом, обходительным и сдержанным по натуре. А вот воспитание Уэста Рэвенела не предполагало запретов, в результате чего он разговаривал и вёл себя более свободно, чем другие представители его класса. Он был пылким, непредсказуемым мужчиной: наполовину героем, наполовину негодяем.

Рэвенел - ошибка, которую она не могла себе позволить совершить.

Охваченная чувством безысходности и тоски Фиби отправилась в крошечную гостиную, где её свекровь проводила большую часть дня. Дверь была приоткрыта. Осторожно постучав по косяку и не получив ответа, она вошла внутрь.

Стены покрывали тёмно-лиловые обои, мебель была обита тканью тёмно-бордовых и коричневых оттенков. Плотные парчовые шторы оставались задёрнутыми, чтобы не пропускать лучи солнца, но сквозь них пробивался слабый дневной свет, освещая Джорджиану, сидящую у окна

На миниатюрном столике расположился чайный сервиз. Вдова сидела так неподвижно, словно мраморная статуя в мавзолее. И только клубы пара беспрестанно поднимались над фарфоровой чашкой.

После смерти Генри Джорджиана уменьшилась до миниатюрного размера. Её лицо хранило отпечаток горя, как письмена на пергаменте. В чёрном шёлковом платье со старомодными пышными юбками она напоминала ютящегося в гнезде зяблика.

– Джорджиана, – мягко, почти с раскаянием проговорила Фиби, – вас прогнал из дома мой ремонт? Я сдержала обещание не трогать верхние этажи.

– Мне вообще не следовало соглашаться ни на какие изменения. Особняк больше не напоминает тот дом, в котором вырос Генри.

– Мне очень жаль. Но, как я уже говорила, Джастину и Стивену не стоит проводить детство в тёмных комнатах. Им нужен свет, воздух и весёлая обстановка.

"И вам тоже", – подумала она, с беспокойством оглядывая мертвенно-бледную пожилую женщину.

– Они должны оставаться в детской. Комнаты внизу предназначены для взрослых, а не для детей.

– Я не могу заточить мальчиков в детской. Это и их дом тоже.

– В былые времена ребёнка видели не часто и никогда не слышали. Теперь у меня складывается ощущение, что ребёнка должно быть видно и слышно везде и в любое время суток.

По мнению Джорджианы, детей следовало тщательно контролировать и держать в ежовых рукавицах. К своему разочарованию, она так и не смогла обуздать неугомонную натуру своего собственного сына и угнаться за его прытким умом. Одним из первых решений Генри после наследования поместья стало превратить строгий внутренний двор в сад с деревьями, подстриженными в виде животных. Вдова жаловалась, что сад неприличный и слишком дорого обходится.

– Ты превратил элегантный внутренний дворик во что-то совершенно диковинное, – много лет подряд говорила она.

– Совершенно диковинное, – всегда отвечал ей Генри с большим удовольствием.