Букет для улитки (СИ) - Розов Александр Александрович "Rozoff" - Страница 40

Выслушав эту историю, майор-комиссар снова выдал комментарий:

— Доигрались в строительство демократии, как ее понимают исламисты.

— А-а… — протянула Лаура. — Ты думаешь, там правда есть радиоактивная свалка?

— Да, — сказал он. — Я думаю, даже если раньше ее не было, теперь она там есть.

— Это как? — не поняла она.

— Это по аналогии с Австрийской Бочкой. В смысле с террористическим аппаратом…

— …Взорванным в Шванзее, — подхватила Лаура. — Видишь, я уже начала понимать ваш шпионский жаргон. Так значит, ты думаешь, что в Бенгази взорвана атомная бомба?

— Это не совсем атомная бомба, — ответил Тарен. — Это, вероятно, фюзор с оболочкой из обедненного урана. Тротиловый эквивалент меньше полтонны. Хотя это в Австрии на Шванзее было меньше полтонны, а что было в Бенгази — только дьявол знает.

Некоторое время оба молчали, просто любуясь местностью. Они проезжали восточные пригороды Дижона — древней столицы Бургундии, построенной при римской династии Северов. Тут осталось что-то. Может, стиль усадеб с виноградниками? Или аура? Хотя регион современный, просто с аграрным уклоном. Лишь иногда с трассы были видны действительно старые образцы средневековой замковой архитектуры (а не новодел). Немного позже, когда они уже проезжали городок Селонже (с изумительным замком в романском стиле), Лаура внезапно заявила:

— Пожалуй, когда приедем в Реймс, на автозаправке я закажу кроме полного бака две большие канистры. Чтоб в случае чего хватило на еще одно заполнение бака.

— В случае чего? — удивился майор-комиссар.

— У меня нехорошие предчувствия, — пояснила она. — Может, потому, что я не понимаю происходящее. Например: зачем сажать аргонавтов в тюрьму?

— Обычно они садятся за наркотики и прочую нелегальную биохимию, — сообщил он.

— Слушай, Поль, а кому какое дело до их биохимии? Генлабы, генвикторики, ксианзан никому не угрожают. Но полиция почему-то винтит больше за это, а меньше за всякие опиаты, вызывающие наркоманию с уличным грабежом ради дозы.

— Лаура, я спецагент, а не парламентарий. Не я придумываю и принимаю законы.

Она недоуменно покрутила пальцами перед своим носом.

— А если эти уроды примут закон против коротких юбок, то ты станешь патрулировать районы с линейкой и арестовывать теток в юбках короче предписанного минимума?

— Ты утрируешь, — сказал он. — Такой закон не может быть принят в наше время.

— Не слышу уверенности в твоем ответе. Ты сам знаешь: это логичный шаг к шариату.

— Лаура, при чем тут шариат?

— Ты сам знаешь, при чем. В мои средние школьные годы тут было по-человечески, но дальше все хуже и хуже. В Университете уже были эти с их религиозными правами. Я, вообще-то, не очень задумывалась, поскольку рано выскочила замуж, родила, и у меня оказались другие заботы, чем политика. Но когда сын пошел в школу, я офигела! Там четверть класса — Мухаммеды и Зейнаб. Причем они задают тон, как будто под Пуатье Абдаррахман победил Карла Мартелла, а не наоборот. Поэтому мы просто переехали в маленький город, где их нет. Муж — риэлтор, работает по всей Франции, и для него без разницы, где жить. А у меня возник мотив интересоваться политикой, так что я начала понимать, в чьих интересах запрещается эротика в соцсетях и алкоголь на улице. Сын поступил в канадский колледж и в прошлом сентябре переехал учиться за океан. Я по такому случаю наконец развелась с мужем и живу для себя. Захочу — тоже перееду.

— Ты готова из-за мусульман покинуть Францию? — спросил майор-комиссар.

Лаура энергично покачала головой.

— Нет, не из-за них, а из-за наших политиков, которые лижут задницу эмирам, получая объедки с нефтяного стола. Так что скажешь, Поль, про закон о коротких юбках?

— Только если ты обещаешь не обижаться, — произнес он.

— Ага! — весело воскликнула она. — Ты намерен сказать, будто это теория заговора.

— Нет. Так ты обещаешь?..

— Ох, я такая любопытная! Ладно, обещаю.

— Тогда слушай. Индуизм, христианство, ислам, все прочие религии — это не причины, а флажки, чтобы мотивировать толпу людей для борьбы за контроль над ресурсами: над золотом и сталью, хлебом и водой, нефтью и углем, информацией и сексом. А все эти ресурсы нужны для контроля над собранной толпой людей.

— Ладно, кто получает контроль? Политики в парламенте и правительстве, что ли?

— Конечно, нет, — ответил он. — Это марионетки. Есть всякие финансовые кланы. Вроде, швейцарские экономисты насчитали 147 таких кланов.

— О-о… Вот, значит, по-твоему, как все устроено. И на какой клан ты работаешь?

— Я не задумываюсь. Я работаю на правительство — оно платит. Какая мне разница, кто сверху дергает за ниточки этих марионеток: парламентариев, министров, президента?

— А если появится закон о длине юбок, ты будешь за эти деньги работать линейкой?

Майор-комиссар негромко фыркнул, помолчал немного, затем ответил:

— Нет, тогда продам квартиру и уеду тоже в Канаду, но только подальше, в долбанную Арктику. Буду жить на публикацию своих мемуаров, ловить рыбу и гнать самогон.

— Тогда, — заявила она, — я буду ездить к тебе в гости, чтобы смотреть полярное сияние.

— Отлично, — сказал он, — по крайней мере, у меня будет с кем выпить самогона.

— Отлично, — согласилась Лаура. — Однако, у меня, все-таки, нехорошее предчувствие.

— Глянь, что там нового в Бенгази, — попросил он.

— Сейчас, гляну… — она извлекла смартфон и щелкнула по сенсорному экрану.

Около минуты Лаура молча изучала текст и картинки, после чего объявила:

— Там полный аут. Население бежит из города и из всей агломерации. Тут сказано: уровень заражения в среднем по агломерации составил 300 миллирентген в час. Это много?

— Милли или микро? — переспросил он.

— Милли, — повторила она.

— Так… Это не очень много, и практически безопасно, если находиться там в пределах одного дня, однако, за две недели — лучевая болезнь. Там нельзя жить, пока уровень не упадет хотя бы в 100 раз. Хотя это не касается голых землекопов.

— А-а… Голые землекопы — это какая-то суицидальная секта?

— Нет, это такие роющие существа вроде голых крыс, живущих в африканской саванне, точнее под саванной, в сложных разветвленных норах.

— А-а… В смысле грунт защищает их от радиации?

— Нет. В смысле их порог лучевой болезни в разы выше летальной дозы для человека. Голые землекопы могут жить и размножаться на радиоактивном участке, где человек получит за несколько часов опасную дозу, а за несколько дней — смертельную.

— А-а, понятно. Как тараканы, которые заселяли атомные полигоны. Кстати, почему ты сказал про голых землекопов, а не про тараканов, тоже устойчивых к радиации?

Поль Тарен помолчал немного, постукивая пальцами по рулевому колесу и, вроде бы, сомневаясь: говорить или не говорить. Но затем все-таки сказал:

— Для яхтсменов в тропическом поясе важны такие факторы, как устойчивость к очень высокому уровню солнечного ультрафиолета — по сути, к радиации, а также к мелким постоянным травмам кожи и к токсинам распространенных микроорганизмов. Такие факторы свойственны голому землекопу. По некоторым данным, биопанк, известный блоггерам, как Ксиан Зан, применил фрагменты генома голого землекопа для синтеза генвекторика, распространяемого ныне под названием ксианзан.

— А это не теория заговора о ксианзане и аргонавтах? — спросила она, и сразу уточнила вопрос: — В смысле ты намекаешь, что аргонавты так очистили большую приморскую агломерацию Бенгази от обычных людей, чтобы самим поселиться там.

— Это не теория заговора, а следственная версия, — возразил он.

Лаура немедленно съехидничала:

— Значит, если обычный человек что-то такое думает, то это теория заговора. Но если спецагент думает в том же стиле, то это следственная версия.

— В отличие от теории заговора, — возразил он, — следственная версия проверяется.

— Чудесно! — воскликнула она, — Давай проверим прямо сейчас?