Мария (СИ) - Ярне Борис - Страница 10

На собрание у герцога, куда прибыла вся знать герцогства, говорилось о возможной угрозе нападения со стороны соседей, а именно одного из соседей, графа Гумбольдта, известного, как говорили знающие люди, своим бешенным нравом и неутомимой жаждой власти и обладания землей.

— Еще при Фридрихе он был неуправляем, но железная воля императора сдерживала таких, как он. Теперь же… Да вы посмотрите, что происходит вокруг…

— Что же нам делать, его войско гораздо сильнее нашего. Наемники со всех концов земли засели у него на земле. Определенно, он готовиться к войне.

— Мы можем обратиться к соседям за помощью.

— Не находиться ли он уже с ними в сговоре?

— Для начала хотелось бы выяснить, откуда идет слух о его готовности напасть на нас. Есть ли какое либо подтверждения этому?

Повисла пауза.

— Если это происки ведьм, о которых говорят крестьяне, то грош цена таким сведениям. Ведьм из наших лесов.

— Барон, не будьте ребенком.

— Простите?..

— Вы же не станете верить в приметы, распространяемые крестьянами.

— Те, кто распространяет и есть пособники нечисти, на костер их!

— Уважаемое собрание, ни для кого не секрет, что на нашей земле завелась нечистая сила, а вот в каком обличии она пребывает…

— Прекратите, — оборвал диспут герцог. — Я жду предложений, а не россказней о шабашах, да вурдалаках.

— Осень начинается. Не лучшее время для войны. Урожай скуден, скот мрет, приметы…

— Я просил…

— Народ в страхе. Смерть барона Траубе дало толчок пересудам.

Генрих замер, боясь оказаться в центре внимания.

— Как это относится к делу?

— Судачат, что в землях снова объявился черный всадник.

— Что за черный всадник? — сурово спросил герцог, хотя сам прекрасно всё знал.

— Поговаривают, что это сам Дьявол. Также поговаривают, что граф Гумбольдт, я прошу прощения, продал душу Дьяволу…

— И тот начал косить самых немощных рыцарей? — продолжил один из присутствующих. — Не говорите чепухи.

— Вы не верите даже в бога!

— За такие слова…

— Прекратить! — воскликнул герцог. — Я и сам готов поверить в то, что среди нас нечистая, раз мы позволяем между собой грызться, подобно волкам.

— Послушайте, господа, — подал слабый голос граф Штольберг, — давайте каждый в своей земле посчитает запасы и силы, коими мы располагаем, а после уже будем принимать дальнейшие решения.

— Ты граф за своей племянницей присматривай, говорят она красавица, а военные дела для тебя дело прошлое. — Раздался хохот.

— Я согласен с графом, — объявил герцог.

Услышав о приехавшей к графу племяннице, Генрих перестал слушать дальнейший разговор. Что-то кольнуло его прямо в сердце. Он ощутил непонятную тяжесть во всем теле, такую же, как испытал впервые, когда услышал о её приезде. Он принялся высматривать графа Штольберга, сидящего по правую руку от герцога. У такого неказистого, обрюзгшего старика есть красивая племянница?

«Какое мне дело? — думал Генрих. — При дворе герцога предостаточно чудесных дам. И этих дам я уже видел. Матильда, Грета. Боже, я совсем о них забыл. И все незамужние. И все благоволят мне. Что меня так тревожит эта северянка, которую я не видел. Что-то со мной не так. И это черный всадник не дает мне покоя. Но это-то тут при чём? Я запутался. Они говорят о войне в то время, когда грядет зима, а с ней, возможно, голод, раз урожай настолько скуден… Боже, о чем я?»

Только сейчас Генрих ощутил, что у него кружится голова и подкашиваются колени. Он почувствовал тошноту. Как? С чего? Так неожиданно? Нет, это началось, и он это осознал, сразу, как он услышал о племяннице графа.

— Проклятье, — прошептал он, прислонившись к стене. — Не хватало мне свалиться прямо тут.

В это время вокруг поднялся гвалт. Прения были в самом разгаре.

«За круглым столом короля Артура, интересно, также было? — почему-то подумал Генрих и попятился к выходу. — Господи, прости, что со мной происходит?»

Он выбрался на воздух. В суматохе его отсутствия не заметят. Так он подумал. Он медленно шел вдоль крепостной стены. Его шатало в разные стороны. Вдруг ему показалось, что воздух задрожал, а всё, что он видел, оказалось искривленным. Он принялся креститься. Послышалось карканье ворона.

Генрих не понимал, куда направляется, его мотало из стороны в сторону, и, что самое непонятное, что он успел отметить, люди, проходящие мимо него, не обращали на него никакого внимания.

«Куда я иду?» Ему казалось, он теряет сознание…

— Ты куда, Вить?

— Пойду, прогуляюсь немного. У меня какое-то кислородное голодание, — ответил Виктор, отпирая входную дверь.

— Ты думаешь, московский воздух тебе поможет с этим справиться?

— В сквер загляну.

— Время десятый час. Тебе на работу не нужно завтра?

— Я ненадолго. Кстати, я написал заявление на отпуск. Буду дышать весной. — Виктор вышел за дверь.

— Что происходит с нашим сыном?

— Он же говорил, переходный возраст.

— Да ну тебя.

Виктор вышел во двор своего дома. Тусклый свет фонарей освещал дорожку, ведущую на центральную улицу, где все еще шумел день. Дойдя до ближайшего сквера, Виктор окунулся в свежесть майской зелени, столь нечасто встречаемой в центре Москвы. Редкие прохожие брели взад и вперед мимо него. Ему казалось, что, не смотря на довольно поздний час для среды, они никуда не спешили.

«Москва — удивительный город. Несмотря на то, что в рамках мировых стандартов его нельзя назвать туристическим центром, тут сложно отличить человека, идущего с работы или, наоборот, на работу, от простого зеваки или, действительно, от туриста. Да и какая, собственно, разница. — Виктор присел на лавку, он тяжело дышал. — Возможно ли такое, что мне просто не хватает пространства. Как в физическом, так и в образном, философском смысле? Мне тесно. Не то, что бы мне тесно в квартире или в офисе. Мне тесно… на земле. Что со мной, черт возьми? Начал рассуждать, как обиженный на весь свет подросток. У меня, определенно, переходный возраст. А если нет? Тогда, что со мной? Как жаль, что я не обзавелся настоящими друзьями. Возможно, с ними, за кружкой пива, можно было обсудить все, что угодно. Родители? Это несколько не то. Эти сны, очень похожие на видения, или видения, похожие на сны. Устал? — Виктор на мгновение закрыл глаза и представил берег моря, моря холодного, моря на закате. — Закат. К чему это? — Виктор поднял голову. Он сидел под огромным старым дубом. — Дуб… зеленеющий».

Недалеко остановился троллейбус, высадил пассажиров и тронулся дальше.

— Ты никого не взял с собой, — прошептал Виктор.

«Когда мне невмочь пересилить беду,

когда подступает отчаянье,

я в синий троллейбус сажусь на ходу,

в последний,

в случайный…»

четыре карты: пиковый король, бубновая шестерка, трефовый валет и бубновая дама. Глубоко вздохнув, она отложила шестерку и даму в сторону.

— Зачем вы мне? — обращаясь к картам, спросила Мария. — Хотите продлить мой отпуск? Что мне с вами делать? Ради вас сочинять вашу жизнь? Как вы ко мне попали? Как я вас сама к себе зазвала? Разгулялась, Машенька. Ладно, выясним, кем вы должны стать, и там уж решим, что из вас получиться. Валет треф! Главное действующее лицо в этом покере. Здравствуй, Валет! Хочу тебя поздравить, если выполнишь задание, получишь приз, пока твой двойник сидит в банке под стражей. Ты хоть и полный кретин, но не до такой степени, чтобы отказываться от сладкого. А вот уровень твоего внутреннего сумасбродства мы и проверим. Подпалить самую мертвую крысу и она встрепенется. Извини, Валет, за грубость. Может я и не права относительно тебя. Но, что это я? Я редко, когда бываю неправа. Ух ты, сказала. Я всегда права. Ну, что ж. С тобой будет проще. Отложим. А начнем мы с тебя, пиковый король. Не обессудь, но твое досье у меня в голове. Сложный ты тип, король. Что ж, такси вызовем сейчас или дождемся вечера, когда ты будешь в своем привычном образе. Пожалуй, до вечера. А пока мы с господином полковником навестим банк. А ты жди, король.