Крутой сюжет 1993, № 1 - Моргунов Владимир - Страница 42

— Да, улика невелика. Но теперь, когда мы напали на след, у нас будут и улики. Отпечатки твоих пальцев в номерах гостиницы, несколько пылинок пудры с лица Дорис Фарлоу на твоей одежде.

— У тебя ничего не выйдет, ничего! — закричал Смит.

— Скорее больше, чем тебе хотелось бы. Только ты, да мистер и миссис Донахью знали о том, что Фляйшель остановился в «Америкэн-националь». Донахью не нуждаются в деньгах, Смитти. Им не нужно убивать человека из-за двух сотен тысяч долларов. У них миллионное состояние. Остаешься один ты.

— Возможно, был еще некто — тот, кто рыскал вокруг дома в тот вечер и стрелял в меня из дробовика.

— Нет, некто другой исключается. Убив Фляйшеля, тебе нужно было выиграть время, чтобы собрать свои двести тысяч и исчезнуть. Ты знал прием так называемой «копченой рыбы», Смитти, но это только помогло мне. Это ты стрелял в тот вечер.

— Что тебе еще взбрело в голову? — голос шофера стал свирепым.

— Лансло подсказал мне, — ответил Корригэн. — Когда я выбежал на улицу, собака прямо из себя выходила. Но она не издала ни звука, когда, по твоим словам, под окнами прятался бандит с дробовиком. Это говорит о том, что это был ты, Смитти, и никто другой.

— Тим… — лицо Смита покрылось капельками пота. — Мне не нравится то, что ты здесь рассказываешь…

— А ты, напротив, рассказал мне много интересного — на куске бумаги, — безжалостно продолжал Корригэн. — В той записке, где ты инструктировал Дорис, как ей укрыться в «Америкэн-Националь». В ней ты использовал слова «хвост» и «ошейник». Некоторые непрофессионалы могут, конечно, говорить, «хвост», но вряд ли кто-либо из них, за исключением человека, работавшего в полиции, автоматически произнесет «ошейник». Поэтому, возможно, мы еще отыщем шариковую ручку в твоем кармане, которую специалисты в нашей лаборатории сопоставят с оригиналами записок…

Смит сорвался с места.

— Стой! — закричал Корригэн. Смит мчался по газону прямиком к зарослям деревьев. Корригэн бежал за ним, чувствуя, как увязают ноги в мягком торфе. Он выхватил свой револьвер.

— Смитти! — закричал он. — Я не буду повторять дважды!

Смит повернул голову, не замедляя темпа. Вдруг в руке у него мелькнуло оружие. Полуденная тишина взорвалась грохотом выстрела, Корригэн едва успел броситься в траву. Не давая себе передышки, он перекатился по земле, снова вскочил на ноги. Смит побежал зигзагами. Корригэн прицелился, нажал на курок. Смит упал на землю. Хватая руками траву, он пытался ползти к спасительным деревьям. Корригэн подошел и остановился рядом с барахтающимся шоферам.

— Смитти, — тихо вымолвил он. Смит с трудом повернулся на спину. Сейчас, как никогда, он был похож на большого покалеченного жука.

— Тим, она была мне нужна, Тим…

— Спокойно, Смитти.

Корригэн опустился на одно колено, осматривая рану.

— Я умираю, Тим… Но пока я здесь… знаешь, я познакомился с ней… через Джейсона… Это ничтожество… Отец Джейсона поспал меня тогда за ним, в первый раз. И когда я увидел ее… У меня никогда не было такой девки. Красные пообещали мне двести тысяч долларов за микропленку. Все эти бабки, да еще Дорис Фарлоу… Вот почему она пошла за мной, Тим. Я не обманывался на этот счет… Эти двести кусков… Я сказал ей, что получу их, а она мне ответила, что у меня кишка тонка. Вот я и решил ей доказать. Мне нужно было убить ее, Тим, после всего… Я слишком глубоко увяз. Она могла расколоться при первом нажиме, как устрица…

Корригэн вытер руки о траву. На ней остались кровавые полосы. «Все правильно, — подумал он, — тебе надо было ее убить. Женщины всегда становились на твоей дороге, Смитти. Вначале эта девушка в дверном проеме заброшенного дома, подставившая тебя грабителям. Потом Дорис. Интересно, сколько всего должен был пережить этот череп, чтобы в нем начались необратимые процессы, превратившие хорошего полицейского в убийцу. Да, а где же Донахью? Возможно, у них хватило мозгов позвонить в полицию».

— Ты должен был передать пленку Шальдеру? — спросил он человека с остекленевшими глазами, валявшегося на траве.

— Это верно… Но вот Шальдер не знал, с кем имеет дело… О нем ходили разные слухи… Позвонив ему в первый раз, спросил, не знает ли он кого-нибудь, кто мог бы заинтересоваться этой пленкой. Он оказался сообразительным… Дал мне номер, по которому надо было позвонить… А дальше пошло, как по маслу… Они все устроили, передали бабки — они сейчас в пакете, отосланном на мой адрес… до востребования, Эллоувей, Нью-Джерси…

Губы его вдруг обмякли, а глаза подернулись мутной пленкой.

— Рео, — промолвил Корригэн.

Рука умирающего потянулась вверх, ощупывая когда-то поврежденный череп.

— Тим… Тим, девушка, которая там кричит… ее насилуют… О, боже, что они сделали с моей головой… Тим…

— Сейчас, Смитти, погоди…

— Насилуют девушку… убивают полицейского…

— Не думай об этом, — тихо произнес Корригэн.

Глаза Смита закрылись. Корригэн выпрямился и пошел по направлению к особняку. Ему нужно было позвонить.

Шоссе с асфальтовым покрытием без выбоин и небрежно наложенных заплат для этой местности было вещью обычной. Как и ограждение, функции которого можно было понять однозначно — густо натянутая «колючка» на железобетонных столбах, за первым ее рядом — контрольно-следовая полоса, потом еще один ряд, с той же прочностью, аккуратностью и колючестью. А еще мог возникнуть на обочине шоссе — ухоженностью своей заставляющего вспомнить дороги Подмосковья, ведущие к правительственным дачам, — дорожный знак, запрещающий проезд, хотя лента шоссе убегала дальше; насколько доставал глаз.

Мимо одного такого знака лихо пронесся автомобиль серебристо-серого цвета с вытянутым, опущенным вниз капотом и коротким, словно обрубленным, багажником. Никелированная сеточка спереди капота, перечеркнутая по диагонали полоской с прямоугольным значком на ней, сказала бы человеку, в автомобилях мало-мальски разбирающемуся: это «Вольво», 760-я модель, выпущена совсем недавно, стоит весьма недешево — до 25 тысяч долларов. А уж каким путем автомобиль попал в Союз и приобрел номерной знак, указывающий, что владельцем его является частник, ему оставалось бы только гадать.

Сержант срочной службы, вышедший из кирпичной будки КПП, в иностранных автомобилях не разбирался, ему было достаточно, что у владельца машины есть спецпропуск. На фото этот владелец выглядел так же, как в жизни: худое, продолговатое лицо, пухлые губы, залысины, очки. Человек с пухлыми губами и залысинами попросил сержанта доложись полковнику Антоновскому о прибытии. Наконец, шлагбаум был поднят, и серебристо-серый автомобиль, негромко урча своим шестицилиндровым двигателем, вкатился на территорию объекта.

Метров через пятьдесят от ворот автомобиль свернул с асфальтного покрытия на прямую, как линейка, просеку, покрытую мелким синевато-зеленым гравием. Проезд был узким, здесь, пожалуй, два автомобиля не смогли бы развернуться. Но ехать пришлось недолго. Вскоре взору человека в «Вольво» открылся двухэтажный особнячок, обнесенный невысокой металлической оградой, преодолеть которую, однако, было бы затруднительно — стальные прутья ограды заканчивались вверху острыми пиками. Естественно, что приехавший перелезать через ограду не собирался. Он посигналил, дверь особняка открылась и высокий широкоплечий человек в форменных брюках и ботинках, но цивильной спортивной куртке, направился к стальной калитке в ограде.

— Рад приветствовать науку, — с довольно заметным украинским акцентом произнес Антоновский, пожимая сухую ладонь прибывшего своей широкой мягкой лапищей. — Пунктуальным становишься, еще чуть-чуть — и сделался бы вполне армейским человеком. Так нет же, бежишь…

— Климат здешний не подходит, — равнодушно отшутился гость.

— Климат как климат. На широте Эдинбурга, между прочим, находимся, бывает и похуже.

— Конечно, не в климате дело. Хотя там, в ридной Украине он помягче. Чего я тебе объяснять буду, ты сам оттуда, — говорил мужчина в очках, сопровождаемый хозяином в особняк. — Но я ведь физиолог, мне иной простор для деятельности нужен, не этот таежный.