Крутой сюжет 1995, № 3 - Паркин Геннадий Иванович - Страница 6

— Ты понимаешь, куда они, козлы, меня толкают, — задыхался от гнева Володя, — если уж сейф в прокуратуре вывернули, то без верхов никак не обошлось. Вся Москва знает, как Щелоков с Андроповым грызутся, тут даже не МУР, огаревские ребята шерудили. Гебешникам эта пуля до лампочки, их другое теперь волнует. К кому ниточка с кладбища потянется. Глаза и уши, — передразнил он кого-то, — да мне враз моргалы выколют и уши отрежут, только нос высуну.

— Ты бы отказался, — легкомысленно посоветовал я, — ну что бы они тебе сделали?

— Отказался?!! — искренне возмутился Володя. — Я два часа отказывался, так они, падлы… — тут он почему-то замолчал, налил стопарь водки и залпом опрокинул его в рот.

— Короче, не смог я отказаться, — и таким спокойным тоном это было произнесено, что я тут же поверил, действительно, не смог.

Ситуация сложилась такая, что без пол-литра… Я сбегал в соседний универсам, взял литр водки и еще полдюжины пива, вернулся к Володе и мы принялись искать выход из безвыходного положения.

Конечно, надо быть полным идиотом, чтобы влезать в межведомственные распри монстров советской правоохранительной системы. В моем положении, тем более. Мало того, что в Москве живу нелегально, так еще минская уголовка ищет. И случись чего, закопают меня на том же Ваганькове тихо и бесславно, даже маме не сообщат. С другой стороны, никто, кроме Володи, не знает, кто я такой и откуда взялся. Да и Володя фамилии моей настоящей не знает, при знакомстве бухнул я ему свой дежурный псевдоним, а в дальнейшем повода для саморазоблачения не представилось. Так что, случись совсем край, легко можно будет раствориться на просторах Родины, пока же я просто обязан помочь хорошему человеку выбраться из этого болота. Тем более, коль он мне все это рассказал, значит на мою помощь рассчитывает.

Рассуждая примерно так, я напрочь отверг Володины настояния о моем неучастии, согласился с тем, что я кретин и придурок, после чего мы жахнули водочки за упокой наших душ и занялись выявлением ваганьковского агента МВД.

Колю Новикова, носившего экзотическое прозвище Китайский Дракон, хорошо знали не только на Ваганькове. Тишинка, Большие и Малые Грузины, улица 1905 года давно смирились с творимым им беспределом. Серьезные люди, конечно, легко могли бы размазать Дракона по пресненскому асфальту, но он благоразумно щемил исключительно мелкую шушеру. Слова «рэкет» тогда еще не знали, доборы, взимаемые Драконом, называли просто данью или процентом, однако сути это не меняло. Платили ему ночные торговцы водкой, южане, снабжавшие Ваганьковский и Тишинский рынки ранними помидорами, швейцары шашлычных, втихую промышлявшие анашой. Робкие попытки неповиновения Дракон пресекал мгновенно и жестко. В юности он неплохо боксировал, потом нахватался у какого-то корейца верхушек восточных единоборств, закрепил приобретенные навыки в кровавых уличных драках, покрывших драконово лицо сплошной сеткой шрамов и рубцов. Но не только ужасная внешность и физическая мощь Дракона нагоняли жуть на окружающих. По части всевозможных подлянок и интриг ему вообще не было равных.

Мне кажется, из Дракона вышел бы идеальный секретарь ЦК КПСС, пойди он по партийной линии. Но жизнь повернулась иначе. С детства его засосала улица, пленила романтика подворотен и Дракон заделался лидером среди подобных себе «романтиков».

Одно время он работал могильщиком на Ваганькове. По слухам, не без его участия «трагически погиб» предыдущий комендант кладбища. Так оно или нет, но Дракона за что-то посадили на три года. Посадили и посадили, ничего в этом удивительного нет, удивительно другое. Отсидев, он вернулся в Москву и его прописали на прежней жилплощади.

Тысячи и тысячи москвичей в те годы, получив срок, автоматически лишались права жить в столице после освобождения. Только единицы, в порядке исключения, по личному распоряжению председателя Моссовета, избегали подобной участи. Не знаю, что повлияло на мэра в случае с Драконом, но по освобождению тому даже надзора не назначили.

Судимость значительно прибавила Дракону авторитета в глазах уличной шпаны и он быстро сбил вокруг себя десятка полтора достаточно крутых, по местным понятиям, ребятишек. В основном, несостоявшихся спортсменов.

В месте на кладбище ему было категорически отказано, но спорить с новым комендантом Дракон не стал. Азербайджанец Тофик, на личные деньги построивший на Ваганьковском рынке пивной бар, взял его к себе механиком по пивным автоматам. В автоматах этих Дракон не смыслил ни ухом ни рылом, но этого от него никто и не требовал, Тофик имел в Драконовом лице отмазку от пьяных ухарей, иногда возмущавшихся разбавленным пивом, а Дракон создал видимость трудоустройства и получил персональный кабинет с телефоном, захватив для этой цели какую-то пустующую кладовку.

Дорогу на кладбище он не забыл. Наложить руку на ваганьковский похоронный бизнес ему, конечно, было не по зубам, с ним бы и разговаривать никто не стал. Но ощипывать тех, кто крутился вокруг Ваганькова, никому не возбранялось. Делавшие деньги «на гробах» считали ниже своего достоинства взимать проценты, к примеру, с предприимчивых ребят, вовсю торговавших фотографиями и записями Владимира Высоцкого прямо у могилы покойного барда. Или требовать долю с цветочниц, оккупировавших входные ворота, к которым, как бумеранг, возвращались с могил знаменитостей только что проданные букеты. Разве что милиция зарилась иной раз на эти жалкие копейки, и то в основном брала водкой. Дракон же меркантильностью отличался, так что вскорости все вышеперечисленные предприниматели регулярно стали отстегивать ему твердый процент со своих неправедных доходов.

Ваганьковские деловары ссоры с Драконом не искали, он же относился к бывшим коллегам уважительно, частенько захаживал в гости со своей водкой-селедкой, а в пивной распорядился, чтобы пиво наливали нам из спецавтомата, неразбавленное. Пару раз довелось мне участвовать с ним в совместных загулах с девочками, даже ночевал однажды с очередной подругой у него дома, на улице Климашкина. В дружбу наше знакомство не переросло, но отношения сложились неплохие. Собеседник он был интересный, человек очень обаятельный. Что меня поразило, так это какая-то постоянная внутренняя настороженность Дракона, тщательно им скрываемая за внешней раскрепощенностью.

О Драконе мы с Володей вспомнили, так и эдак прикидывая, кто из ваганьковцев мог принять участие в исчезновении пули из трупа Зои Федоровой. Загадочно легкое возвращение в Москву после зоны, творимый беспредел, никем не пресекаемый, превосходное знание обстановки на кладбище — все указывало на справедливость наших умозаключений. Дракон вполне мог расковырять могилу актрисы если не сам, то руками своих шестерок.

— Так-то оно так, — пьяно рассуждал Володя, приканчивая последнюю бутылку пива, — но ведь никто ничего не докажет. Гебешникам конкретные факты нужны, чтобы сразу его прихватить. А представь Дракона хлопнут, он, конечно, правды не скажет, пока ее будут выбивать, те, кто за ним стоит, об этом узнают. В ихнем кубле сексотов море, пронюхают, что я на Дракона КГБ навел и все, можно самому в гроб ложиться. А ты цветочки принесешь, — потрепал он меня по затылку.

— Ну можно же понты поколотить, создать видимость, — возразил я шефу, — потянем резину с месячишку, а там видно видно будет. Как-нибудь все обойдется.

— Не обойдется, — отрезал Володя, — мне дали неделю. Ты, старик, лучше не спрашивай почему, но никакой альтернативы нет. Они меня вот так держат, — судорожно сдавил он зажатый в руке стакан. Судя по тому, что стакан оглушительно треснул, держали его действительно очень даже.

Решение пришло неожиданно. У меня так довольно часто бывает. Возникает серьезная проблема, надо срочно что-то предпринимать, а мысли текут вяло, как бы блуждая в потемках. И вдруг как вспышка в мозгу, сам по себе возникает ответ на любой вопрос, все начинает казаться легким и простым.

— Надо самим Дракона колонуть, — быстро выдохнул я в лицо Володе, — как, не знаю, но самим. И узнать, кто у него папа. Может это не МВД, может, те же комитетчики, только из другого отдела. А может МУР или даже ЦК. Или эти, с Ходынки, вон их сколько здесь трется. Узнаем, на кого Дракон сработал, как-нибудь исхитримся отдать след гебешникам твоим. Но так, чтобы вроде без тебя обошлось.