Повесть о Ферме-На-Холме - Алберт Сюзан Уиттиг - Страница 30

— Да потому, что констебль Брейтуэйт явился ко мне сегодня чуть свет. Вчера вечером он был в пабе и слышал, как об этом вели разговор несколько человек. Похоже, в деревне сложилось единодушное мнение, что мисс Толливер умерла от избыточной дозы наперстянки, которую либо приняла сама, либо… — Он переложил вожжи, и Яшма пошла резвее. — Либо это сделал кто-то другой.

— Боже правый! — воскликнула Димити. И добавила уже спокойнее: — Но ведь этого не может быть, ты согласен?

— Говоря по чести, я не думаю, что мы когда-либо сможем докопаться до истины, — ответил Майлс. — Доктор Баттерс не нашел оснований для токсикологического анализа. — Капитан искоса глянул на сестру. — Послушай, Дим, ты знала мисс Толливер лучше, чем кто-либо другой. Она действительно регулярно пила настой наперстянки?

Внезапно Димити ощутила тревогу.

— Как-то раз в разговоре со мной она действительно упомянула о наперстянке. Она ее выращивала у себя в саду и, как сама выразилась, «взбадривала» ею сердце. Впрочем, хорошо зная мисс Толливер, я уверена, что она проявляла крайнюю осторожность. — Димити тяжело вздохнула. — Майлс, Майлс, это просто ужасно! Если мы не выясним, от чего она на самом деле умерла, эти пересуды никогда не прекратятся! — Тут ей в голову пришла еще одна мысль, и состояние тревоги стало еще ощутимее. — А в этих разговорах упоминаются имена… подозреваемых?

— Судя по словам констебля, люди в пабе склонны считать, что к этому делу причастен племянник мисс Толливер. Да это и понятно, ведь все полагают, что именно он оказался в выигрыше от ее смерти. — Майлс криво усмехнулся. — К сожалению, он вполне соответствует общему представлению о том, каким должен быть настоящий злодей. Вот и вчера, как говорят, он вел себя весьма вызывающе при разговоре с Грейс Литкоу и мисс Поттер.

— Да-да, он требовал у Грейс ключ, — сказала Димити. — И что ты намерен делать?

— Мои возможности невелики, — ответил Майлс. — Сегодня у меня встреча с судьей, и я изложу ему суть дела. Ну и Хилису, конечно, тоже. — И капитан прикрикнул на лошадь: — Давай, Яшма, прибавь-ка ходу!

Димити всегда считала Хоксхед (названный так по имени своего основателя, викинга Хокра, жившего в десятом веке) восхитительным городком, такой он был чистый, аккуратный и дружелюбный. Ей нравилось бродить по его узким улочкам, носившим вполне говорящие имена — Кожевенная, Тряпичная, Шерстяная — по названиям средневековых ремесел, процветавших здесь в прежние времена. Особое место в жизни города занимала шерсть — здесь ею бойко торговали, здесь же ее обрабатывали с тем, чтобы везти в Кендал на ткацкие мануфактуры. Именно шерсть принесла благополучие городу и окрестным селениям.

Дома Хоксхеда также сохранили средневековый облик: здесь глаз не встретит краснокирпичных кичливых, претенциозных викторианских зданий, вместо этого повсюду беленые стены, сложенные из гладких камней, и на каждом подоконнике — горшки с хризантемами, астрами и лобелиями. Над южной окраиной города главенствует церковь Св. Михаила, которая, говоря словами поэта Уильяма Вордсворта, сидит на холме, как «Богоматерь на троне»[10]. Направляясь к магазину шляп мисс Стэнли, Димити миновала классическую школу, все еще открытую для городских детей, где некогда учился и сам Вордсворт и где он вырезал свое имя на парте.

Мисс Аннабел Стэнли держала крошечную лавку-мастерскую между башмачником и торговцем свечами. Деревянная вывеска с выцветшим изображением кружевного чепца появилась здесь еще при матушке нынешней хозяйки, миссис Аде Стэнли. Эта почтенная женщина, скончавшаяся лет десять тому назад, открыла магазинчик в тот самый год, когда королева Виктория взошла на престол. Несколько ее еще вполне сохранившихся скромных соломенных шляпок лежали на полке где-то в недрах магазина, зато модные шляпки мисс Стэнли, в изобилии снабженные тесьмой, кружевами и шелковыми цветами, красовались на витрине, утопая в волнах тюля.

Являя миру черный парик, нарумяненные щеки и два золотых зуба, мисс Стэнли, одетая по последней моде, вынесла поднос с атласными лентами и отвела глаза от немодной фетровой шляпы мисс Вудкок. Димити выбрала два ярда узкой желтой ленты и ярд зеленой, и хозяйка магазина завернула покупку в мягкую бумагу. Вручая сверток Димити, она, манерно пришепетывая, заметила:

— Вы конечно же слышали о завещании мисс Толливер.

— О завещании? — Димити вздрогнула. — А что такое? — В том, что мисс Стэнли водила знакомство с мисс Толливер, не было ничего удивительного. В конце концов, мисс Стэнли и ее матушка изготавливали шляпки и чепцы для трех поколений хоксхедских дам. Но Димити понятия не имела, что завещание мисс Толливер привлекает к себе внимание столь далеко от Сорея. Разумеется, по лондонским меркам, где люди в мгновение ока переносятся с места на место в подземке, три мили — сущий пустяк, но в деревне вам приходится тащиться по дорогам, которые то взбираются на пригорок, то сбегают вниз, то петляют меж каменистых холмов, и там эти три мили кажутся весьма приличным расстоянием.

Мисс Стэнли наклонилась к Димити, обдав ее мощной волной сиреневых духов.

— Моя сестра держит гостиницу «Айви-хаус», — сказала она таким тоном, будто делилась с Димити важной тайной. — Так вот, вчера из Манчестера приехала мисс Сара Барвик. По ее словам, она должна присутствовать при оглашении завещания мисс Толливер, назначенном на сегодня. — Мисс Стэнли выдержала многозначительную паузу и добавила авторитетно: — Не думаю, что Сара Барвик отправилась бы в такую даль, не будь она наследницей.

Димити шагнула назад, чтобы сделать глоток чуть менее ароматного воздуха.

— Из Манчестера? — Она не знала, что у мисс Толливер были родственники в Манчестере, да и вообще где-либо, кроме Кендала.

— Именно, — подтвердила мисс Стэнли. — А на вопрос, не состоит ли она в родстве с мисс Толливер, мисс Барвик ответила отрицательно, хотя, по ее словам, могла бы с ней породниться, сложись обстоятельства иначе. — Мисс Стэнли сдвинула брови. — Вы это можете объяснить?

— Увы, нет, — ответила Димити. — А она… пожилая? — Учитывая то положение, которое в обществе занимал Майлс, она обычно избегала разного рода сплетен. Однако в данном случае, почти при полном отсутствии сведений, приходилось добывать их по крупицам, и такого рода расспросы казались ей оправданными.

— Сестра говорит, что она очень молода, лет двадцати с небольшим. Очень миленькая, живая такая, сорванец, но из современных.

Последнее слово мисс Стэнли произнесла с явным осуждением.

Димити положила сверток в сумку и отступила назад, пытаясь понять, какое значение вкладывала мисс Стэнли в слова «сорванец» и «современная».

— Я уверена, что мисс Барвик очень славная женщина, — сказала мисс Вудкок сухо, вспомнив о том, что приходится сестрой мировому судье и должна вести себя соответствующим образом.

— Да, но кто же она такая, эта мисс Барвик? настаивала мисс Стэнли, делая шаг вперед. — Я всегда думала, что у мисс Толливер есть только один родственник — этот торговец мануфактурой из…

— Ленты очень милые, мисс Стэнли, — сказала Димити, направляясь к выходу. — Благодарю вас.

Оказавшись на улице, она сделала глубокий вдох, освобождая легкие от сиреневых духов, и возблагодарила Бога за то, что мисс Стэнли ничего не сказала о возможном отравлении.

Выпив чаю и выполнив несколько мелких поручений, Димити с полудюжиной свертков и пакетов различных размеров подошла к конторе «Хилис и Хилис». Из дверей, небрежно помахивая тростью и что-то насвистывая, показался Майлс.

— Все улажено, — сказал он сестре, когда они свернули к конюшням Холтби, где в ожидании хозяина лакомилась овсом Яшма.

— Что именно? — потребовала объяснений Димити. — Что улажено? Ты присутствовал на оглашении завещания?

— Присутствовал, — сказал Майлс, протягивая конюху полшиллинга, чтобы тот запряг кобылу и вывел экипаж на дорогу. — И сидел на очень жестком стуле, смею тебя заверить. Уилли Хилис попросил меня быть свидетелем. Зачем это ему понадобилось — ума не приложу. В завещании всего два пункта, причем оба совершенно ясные.