Легат инквизиции (СИ) - Владыкин Александр - Страница 1

Улица перед кирхой была пустынна, даже бродячие собаки избегали это святое место. Я спешил на вечерний молебен, сегодня вся семья должна собраться здесь. В этот день отец покидал свою мельницу в горах, братья свои приходы в поместьях. Я жил с мамой, мама и заправляла в кирхе. Благодаря её стараниям, в нашей глухомани, остался приют для успокоения души истинным верующим. Я открыл дверь и переступил порог заведения, в котором должен всегда властвовать бог, прихода не было, ни одного знакомого лица, мать лежала на скамье, со связанными руками. Я не понял сразу — она была либо мертва, либо без сознания, я застыл на пороге, уставив свой взгляд на скамью для прихожан. До меня не доходило, что кто-то мог безобразничать в доме бога, до меня, вообще не доходило, что здесь происходит. Отца в углу держало трое людей, слава богу, братьев не было. По кровоподтёкам на лице отца, я понял, что была сварка, переросшая в драку. Драка бы продолжалась и теперь, но с моим появлением всё внезапно прекратилось. Было такое ощущение, что все ждали меня. Отец захрипел, рванулся ко мне навстречу, чтобы защитить от окруживших его врагов, но кто-то из его противников нанёс удар колотушкой по голове, и отец упал, рухнул на пол под иконой святой богородицы. Я хотел подбежать к отцу, но отроки в одеждах святой инквизиции не дали сделать мне и шага. Девушка в сутане, мне показалось, что это была девушка, помахала белым носовым платком перед моим лицом и я отключился от реальности, всё воспринимал, как в спектаклях трубадуров. Меня вывели из кирхи, на улице, перед входом в здание, стояла карета, запряжённая огнедышащими конями из бездны. Двое воинов инквизиции взяли меня под руки, посадили в карету, и мы полетели по воздуху, всё дальше и дальше подымаясь в небо. Я тогда не узнал, за что меня забрали, оторвали от родителей, мне не было предъявлено ни одного обвинения, я и сейчас не знаю, в чём я провинился перед священной инквизицией. Только помню, что никакой кареты во дворе не было, когда я шёл в кирху, а про коней из бездны я узнал только в обители святого Януария. Я не помнил лица отца и матери, я не помнил того места, в котором жил. У меня были братья. А были ли они на самом деле? Может всё это было заговором, результатом взмаха белого платка, в руках девушки в сутане? Мой сосед по койке посоветовал забыть своё прошлое:

— И чем скорее ты забудешь, будет лучше для тебя. Не стоит терзаться сомнениями из-за того, чего не было, и чего не могло быть. Сегодня двадцать первый век, о какой инквизиции ты говоришь? Ты жил в Германии, ходил молиться в кирху, а здесь Россия, и мы находимся в Калининградской области. И говоришь ты по— русски, а не на немецком. Забудь, мой тебе совет, забудь, и не забивай свою голову ложными воспоминаниями, иначе они не приведут тебя к добру.

— Ты нашла его, Марина?

— Да, Илья Борисович. Я вытащила его из Восточной Пруссии, из поселения венедов, пришлось опускаться в шестнадцатый век. Я его уже успела отправить в лагерь. Слишком много времени ушло на коррекцию памяти, и адаптацию юноши к современному уровню жизни. На освоение языка был потрачен целый день. Учёные, которые занимались парнем, дали гарантию на его внедрение в наш мир. Мы уничтожили церковные записи, теперь никто не узнает, где родился мальчик, и о его странном исчезновении.

— Всё ли так чисто, как ты говоришь? И почему у вас такое странное название лагеря — обитель святого Януария?

— Илья Борисович, для людей из прошлого, даже после адаптации, странными и непривычными кажутся иностранные слова — такие, как лагерь. Вновь поступившим тяжело осмыслить, где они находятся. Поэтому: лагерь — это обитель святого Януария, казармы — это кельи, а сами юноши — не курсанты, а послушники. А в остальном, подготовка спецподразделений осуществляется по последним достижениям науки ведения современной войны. Курсанты разбиты на пятёрки, и каждая группа изолирована от остальных. Инструктора следят за выживаемостью групп, в реалиях, приближённых к военным событиям, но пока все их усилия брошены на физическую подготовку курсантов. Воин будущего обязан быть сильным.

Илья Борисович сам проходил подобную школу, он помнил, каким тяжёлым был путь к его краповому берету. Сейчас время ставит другие задачи, а для их решения нужны люди совсем другой формации, нужна совсем другая армия. Илья находился у истоков зарождения этой армии. Никто не знает, как она должна выглядеть, какова её численность, каким будет её вооружение. Представитель Кремля — один из «серых кардиналов», курирующих рождённый проект, намекнул, что на западе пошли другим путём, они тоже строят свою армию будущего, опираясь на развитие способов управления военной робототехникой — это новые конструкции Дронов, беспилотные танки, катера, самонаводящиеся торпеды, ракеты, бомбы. Всё это управляется с помощью аппаратуры, близкой по логическому обеспечению, к компьютерам высокой надёжности и помехоустойчивости.

— Это дорого, очень дорого. Поэтому, наш проект должен быть на порядок дешевле, и на порядок эффективнее. Вы уж, постарайтесь Илья Борисович.

Я пораньше сегодня вернулся с занятий, весь пропахший пылью спортивного зала. Этот специфический запах пота и крови не вымывался даже в душе. Я боялся смотреть в зеркало, после отработки приёмов самбо и джиу-джитсу, моё лицо напоминало перезрелую вишню. Из носа до сих пор сочилась кровь. Тренер и отпустил меня пораньше, в связи с травмой, посоветовав обратиться к санитару. Санитаром была женщина неопределённого возраста с грубым, почти мужским голосом. Кто-то из обительских шутников дал ей кличку — Травести, к несчастью для санитара, кличка прижилась. Травести протёрла лицо спиртом и дала в руки тампон. Вот так я и вошёл в келью — с высоко поднятой головой и с тампоном, приложенным к носу. В помещении меня ожидал сюрприз. Инструктор говорил, что будут формироваться команды, всё подразделение разбито на пятёрки. Пять человек — это команда. В углу кельи стоял послушник, одетый в монастырскую рясу. Он с удивлением смотрел на меня, на мой спортивный костюм, но больше всего, его внимание было привлечено к моему лицу. Он был негр — чёрный, аки смоль, в его кучерявые волосы были вплетены маленькие ленточки, на груди, вместо креста, висел коготь непонятного животного.

— Самар, представился он.

У нас, ни у кого, не было имён — только клички, которые назывались аватарами. А может это не имя, послушник поздоровался на своём языке? Лично мне, после обработки в лаборатории, заново пришлось учиться говорить. Но мне, почему-то хотелось, чтобы это было именем новичка. Значит и лабораторные программы дают сбой, может у Самара ещё что осталось в памяти, кроме имени?

— Жила.

И я подал руку новичку. Аватарку мне дали ребята за гибкость, меня можно было скрутить, сложить пополам, но никто меня не мог заставить сдастся на татами. Я выдерживал любой болевой приём, и там, где профессиональный спортсмен терял сознание, я выходил победителем, заставляя перенапрягаться соперника.

— Жила не сильный, Жила кого угодно вымотает.

Частенько мне приходилось слышать по углам. Со временем со мной стали отказываться выходить в спарринг, даже на тренировках старались не попадать со мной в пару. Конечно, кому это нравится — проигрывать постоянно. Обидно уступить не сильному, а вот такому Жиле, потом две недели на ковёр выходить не хочется, ещё и девчонки подкалывают.

Я указал Самару на его койку, он вообще-то, был первый поселенец в келье, после меня, мог выбрать себе любое понравившееся место, но Самар послушно положил свой рюкзак в указанном ему углу. Я ещё не отошёл от горячки борьбы, и если бы не разбитый нос, то показал бы я этому Дуболому. Тренер вовремя остановил бой. Самар не выдержал — задал интересующий его вопрос: