Крутой сюжет 1994, № 03 - Поднесенский Анатолий - Страница 4

В пятьдесят пятом Мокрецову в первый раз пришла к новогодним праздникам поздравительная открытка. С тех пор перед каждым январем он вытаскивал из почтового ящика открытку с коротким трафаретным текстом: «Поздравляю… Желаю». Подпись была везде одинакова: Стас.

В последних числах декабря шестидесятого года в дверь его комнаты постучали и на пороге появился незнакомый мужчина.

— Слава Украине, друже Григорий, — сказал гость.

— Героям слава, — машинально последовал ответ.

Человек, прибывший от Регента, гостил у Перуна недолго.

Посоветовал при возможности перебраться в Москву, дал деньги, оставил новый адрес, по которому следовало теперь посылать открытки. Бад-Годесберг — название этого города в ФРГ Григорий слышал впервые.

Рядом тяжело застонал во сне «Щербатый», потом закричал, заматерился и затих. Игорь отвернулся от него. «Сволочь, такая же сволочь, как и все здесь. Ведь он меня опекает из-за денег. Деньги ему нужны, а не я, — подумал он. — Иначе он бы меня давно „женил“ и сам вместо жениха пошел бы первым. Он и в подметки не годится Григорию Петровичу».

С Григорием Петровичем после первого знакомства они встречались часто. Ходили в рестораны, кафе, видеобары.

— Как дела с финансами, князь Игорь? — спросил однажды Григорий Петрович, когда вышли из ресторана.

— Гол, как сокол, — ответил Игорь.

— Если надо, то ссужу, пока имею.

Денег Григорий Петрович дал. Потом давал еще. Но что поделаешь, деньги разлетались за несколько дней.

Однажды Григорий Петрович позвонил и назначил встречу у метро на Смоленской площади.

— Есть одно дело, — сказал он, подойдя к Игорю. — Тут один мой старый «друг» должен мне энную сумму денег, но отдавать не собирается.

Быстро обговорили детали. К делу привлекли Валентина, а Генку трогать не стали.

«Другом» оказался старый профессор.

Когда, подъехав на машине, Григорий Петрович показал им «парабеллум», они не на шутку струхнули.

— Трофей, — сказал шеф, — я привез его с войны.

К профессору поднялись вдвоем. Дома оказалась маленькая седая старушка-прислуга, которая, увидев пистолет и двоих в масках из капроновых чулок, упала, потеряв сознание. Взяли деньги, золотые цепочки, серьга. Уехали спокойно, на троллейбусе, потом в метро, и вышли на Сходненской. Там их ждал Григорий Петрович. Золото он забрал, а деньга разделил поровну.

— Ну вот, а вы боялись, — засмеялся Григорий Петрович.

Опять хорошо посидели. Через неделю Игорь, получив еще кучу денег за реализованное золото, был посвящен Григорием Петровичем в замысел новой операции. Дело оказалось намного опаснее, чем он думал, но дорога назад не было. «Акцию», как говорил Григорий Петрович, начали готовить очень тщательно. Два месяца они вдвоем поочередно прогуливались у ювелирного магазина, присматриваясь к работе инкассаторов. Изучали время их приезда, режим работы магазина, хронометрировали процесс приема и выноса денег. Игорь, внимательно наблюдая, изучил даже привычки и слабости одного из них. Этот молодой парень, забрав выручку, забегал в кафетерий, расположенный здесь же, у входа, в уголке магазина, выпивал стакан сока, отпускал симпатичной продавщице, которая ему определенно нравилась, комплимент и бегом спешил к машине. Это повторялось регулярно. Но самое главное, что предопределило нападение — это наличие выхода из кафетерия во двор магазина, где дальше были проходные дворы. Инкассаторов было трое, двое из них — второй инкассатор и водитель, как правило, оставались в машине.

Валентина посвятили в детали накануне нападения. К удивлению Игоря, Валентин сразу же согласился.

За несколько дней до налета собрались в маленьком уютном кафе. Игорь тогда опоздал. Когда он вошел в кафе, вся компания была в сборе. И тут он увидел Татьяну. Она сидела с каким-то незнакомым парнем. «Вот тебе и недотрога. Как она оказалась здесь, да еще не одна. Ну, я его проучу, и тебе, тихоня, достанется».

Заказав музыку, он направился к их столику. — «Сейчас, Калинкина, ты увидишь, на что способен Звонков», — злорадно подумал Игорь.

Утренний «Боши» авиакомпании «Люфтганза», огромный и серебристый, прибыл из Мюнхена в Бонн точно по расписанию. Среди пассажиров, спускавшихся по трапу, трудно было чем-нибудь выделить высокого пожилого мужчину, одетого в светлый плащ — в тот сезон такие плащи были в моде у людей среднего возраста — и темную фетровую шляпу — такие тоже носили многие. Он вместе с толпой вошел в здание аэровокзала и без багажа, — прилетел налегке, — вышел к стоянке автомобилей. Здесь почти сплошь стояли черные «опели», ухоженные, неразличимые друг от друга, но человек в светлом плаще только один раз рассеянно окинул их ряд и подошел к машине, стоявшей шестой во втором ряду. Открыл дверцу, сел рядом с водителем, даже не посмотрев на него. Шофер тут же включил двигатель, и «Опель» сорвался с места.

Проехав несколько кварталов по набережной Рейна, «Опель» взял направление на Бад-Годесберг — город дипломатических вилл.

За всю дорогу в машине не было произнесено ни слова. В городе машина остановилась у неприметного коттеджа. Человека из самолета никто не встречал.

Он вышел и зашагал по дорожке, посыпанной серым гравием, к зданию, окруженному зеленым газончиком, с тщательно ухоженными, аккуратными кустиками и деревьями. Пред фасадом здания на флагштоке колыхался черно-красно-желтый флаг Федеративной республики. Ничем, кроме флага, этот коттедж не отличался от десятков других таких же зданий вокруг.

Мужчина поднялся на крыльцо, без стука вошел в помещение, оказался в приемной, где роль секретарши выполнял молодой человек с крутыми плечами. Он привстал навстречу гостю:

— Господин Крейн вас ждет.

Крейн оказался худощавым невысоким мужчиной, чуть старше, чем Маснак.

— Коньяк, виски, розовое вино? — предложил он, когда Станислав сел в кресло у массивного дубового стола.

— Стакан самогона.

— А вы шутник, Станислав, но придется немного подождать, сейчас сгоняю своего человека во Львов, — чуть улыбнувшись, сказал Крейн. — А вы пока расскажите мне историю с этими ящиками, которые предстоит вывезти с Украины.

— И только из-за этого надо было меня выдергивать из мюнхенской постели?

— Есть и у меня интересная информация… Но — по порядку. Сначала я вас выслушаю.

— Ящики — это не сокровище озера Типлицзее (Типлицзее — озеро в Австрии, где были спрятаны секретные документы СД и гестапо), но определенный интерес они представляют. В них картотека гестапо и абвера, между прочим, на некоторых из тех людей, которые неплохо сейчас устроились, находятся на больших хозяйственных и даже руководящих должностях. Они бы были полезны для нас.

— Кто знал о содержимом ящиков, кроме Перуна? Не могла ли произойти утечка информации?

— Вряд ли. Даже Перун был уверен, что мы прячем не столько документы, сколько золото и камешки, добытые в грабежах.

— Фу, Станислав, какие слова вы употребляете. Вы кем были на Украине, бандитами или освободителями?

— Я уже не играю в красивые слова, господин Крейн, говорю так, как было. Перун к золоту был неравнодушен, и постарался убрать всех, кто имел к ящикам отношение. На днях он поедет туда, постарается в деревнях найти тех, кто приютил бы на неделю пять-шесть грибников из города…

— А потом вы хотите перебросить Перуна сюда?

— Думаю, он заслужил это.

— Не возражаю. Но на востоке ему предстоит еще одно дело. Об этом я и хотел потолковать с вами. Есть недалеко от Москвы небольшой такой городок физиков, и среди этих физиков несколько толковейших ученых, к которым надо подобрать ключ… А Перуну мы будем платить, и хорошо, так что он в накладе не останется. После выполнения нашего задания он здесь сможет жить совсем неплохо.

Каминский сейчас не может детально вспомнить, как получилось тогда в кафе, что схватил он руку этого парня. То ли он уже драться полез, то ли Алексею надоело гадости слушать. Так или иначе, от пожатия лейтенанта у парня такое лицо сделалось, что отпустил его Алексей, побоялся, чтобы он, не дай бог, в обморок не грохнулся.