Крутой сюжет 1994, № 03 - Поднесенский Анатолий - Страница 11

— Стоп! Пока хватит!

Съемочная площадка заполнилась людьми. Осветитель выключил софиты, а Ямамото со вздохом облегчения остановил камеру. «Что значит профессионалы, — подумал он. — Каждое движение у них отрепетировано. С Азато в редчайших случаях приходится делать дубли побоищ, настолько тщательно он отрабатывает сцены с каскадерами еще до начала съемок. Ну, а эта сегодняшняя драка — одна из лучших». Он направился к Азато, чтобы поздравить его и выразить свой восторг. Тем временем два бутафора, присев на корточки, растерянно смотрели на неподвижно лежащего актера. Ямамото ускорил шаги. Подстегиваемый дурным предчувствием, последние метры он преодолел бегом. Кто-то резко вскрикнул, и весь штаб мгновенно собрался вокруг лежащего человека. Бутафор неуверенно окликнул его.

— Господин Азато, вставайте! Съемка окончена!

Затем тело перевернули на спину, увидели искаженное лицо Азато, пробитую гортань и вызвали полицию.

Куяма, сделав легкий поклон, вошел в кабинет Шефа. Он вновь почувствовал себя смешным. «Черт знает что! — подумал с досадой. — Я похож на японского клерка, каким его изображают в американских кинокомедиях». Тем не менее он растянул губы в улыбке и, почтительно склонив голову, приблизился к столу начальника. Куяма сел на стул, указанный ему Шефом, и замер с внимательным, напряженным лицом. Интересно, сколько лет потребовалось, чтобы привить японским чиновникам раболепную позу человека, каждый миг готового вскочить на ноги? Как долго пришлось приучать к европейским стульям эту публику, привыкшую подобострастно жаться на корточках на полу? Куяма всем своим видом выражал настороженное внимание и смиренную почтительность, а чтобы легче было носить эту маску, в душе тешил себя дерзкими мыслями. Что, если взять да сказать Шефу, что ему, Куяме, наплевать на японские традиции, на чайную церемонию, что он предпочитает спать в кровати, а не на циновке на полу?.. Ну, а что если молодой сыщик отдела расследования убийств, удобно откинувшись на спинку стула и задрав ноги на край стола, заговорит с Шефом, как с уважаемым старшим коллегой, но не более того? Ответить на эти вопросы не составляло труда. Конечно же, он в два счета вылетит из розыска, а то и вообще из полиции. Тогда и отцовское имя не поможет, а напротив, лишь усилит скандал: подумать только, сын Куямы непочтительно обошелся со старшим по званию и возрасту!.. До чего же докатится страна, если даже в таких семействах, как Куяма, не могут привить молодежи должных навыков?..

Куяма предпочел держать язык за зубами и ждать. А Шеф явно не думал торопиться. Человек среднего роста, несколько грузный, лицо пухлое, доброе — Куяма знал его с малых лет, но лишь в последние месяцы, с тех пор, как был зачислен в отряд расследования убийств, убедился, насколько жестким и энергичным может быть это лицо. Он увидел здесь совершенно иного человека, словно дядюшка Кадзэ, баловавший его шоколадом во время визитов в их дом, не имел ничего общего с господином Кадзэ, главой отдела. Тот Кадзэ носил удобные шерстяные брюки, светлые, стариковского покроя куртки и пестрые, несколько безвкусные рубашки. Этот неизменно был облачен в темный стандартный костюм и белую сорочку с темным галстуком. В данный момент пиджак висел на вешалке позади письменного стола, что на условном языке протокола означало: посетитель рангом не вышел.

— Скоро год, как ты здесь работаешь, — неожиданно объявил Шеф и снова погрузился в молчание. Куяма, как и положено, согласно закивал головой: настоящий японец не оставит без внимания столь важное, глубокое, поразительно верное наблюдение. «Подумать только, как время-то летит!» — говорит каждая черточка его лица.

— Пора испробовать свои силы в самостоятельном деле.

Последовала очередная пауза, и на сей раз Куяме не надо было напрягаться, чтобы изобразить заинтересованность.

— Убит Джонни Азато… актер…

— Джонни Азато? — с удивлением переспросил Куяма. — Силы небесные! Да как же это?

— Снимали дня кино сцену драки, — Шеф презрительно махнул рукой, — и Азато был нанесен смертельный удар. — Он замолчал, и Куяма на второй минуте решил, что это означает конец разговора.

— Благодарю вас, Кадзэ-сан. — Он встал, поклонился, попятился к двери и еще раз поклонился, прежде чем выйти из комнаты. Теперь он в свои двадцать пять лет, если, конечно, повезет, сможет разыскать убийцу одного из популярнейших людей Японии.

В окружном полицейском участке сообщение об убийстве было получено в одиннадцать тридцать. Дэмура по обыкновению сидел, уставясь в пространство, когда дежурный полицейский поднял телефонную трубку. Дэмура не дрогнул ни единой черточкой лица, он словно бы и не слышал звонка, а может, просто не считал нужным реагировать до тех пор, пока не выяснится, что телефонный звонок имеет отношение лично к нему. Рядовые полицейские, изо дня в день наблюдая эти сеансы медитации, никогда не решались их прервать. Старикан каждый Новый год получал поздравительные открытки от самого шефа полиции, а не так давно самолично доставил в участок трех вооруженных ножами хулиганов, справившись с ними в одиночку. Не иначе, как есть в старом детективе нечто такое, что трудно предположить на первый взгляд. Но каковы эти скрытые достоинства, не знал никто в участке.

Дэмура был щуплого сложения, низкорослый, лет шестидесяти пяти. Несколько лет назад кто-то из полицейских был очевидцем случая, когда Дэмуре не хватило терпения дождаться лифта и он взбежал по лестнице на десятый этаж даже не запыхавшись. Другой очевидец как-то раз встретил Дэмуру в бане и уверял, что мышцы у старика литые. А третий рассказывал, как однажды за кофе он нечаянно столкнул локтем чашечку, и Дэмура, сидевший от него на расстоянии метра, успел подхватить ее у самого пола.

Вот что представлял собою сыщик Дэмура. Но стоило на него взглянуть, и сразу забывались все связанные с его именем легенды. Сухонький, маленький седой старичок, лицо умное, глаза блестящие, живые. Костюм на номер больше, ворот у шеи оттопыривается. Типичный японский служащий: по часам приходит в учреждение, по часам уходит, чтобы направиться прямиком домой, вздремнуть в теплой ванне, накинуть домашнее кимоно и забыть обо всем на свете. В полдень съедает в соседнем кафе рис, овощи, рыбу. Человек, воспитанный в духе неукоснительного соблюдения иерархических отношений, который не смеет даже подумать дурно о начальстве, который вежливо обращается с подчиненными и настоятельно требует к себе должного почтения. Никто в участке не знал, с каких пор Дэмура служит в полиции; он был тут всегда — молча и с тем же отрешенным видом сидел за письменным столом. Поговаривали, будто бы иногда он рассказывал анекдоты и отпускал язвительные замечания. Нынешние коллеги не решились бы даже спросить Дэмуру, правда ли это. Всем своим видом он словно напоминал окружающим об их вопиющей невоспитанности, о неуважении к традициям и непочтении к старшим.

— Что-о?! Да-да… Немедленно выезжаем. — В голосе полицейского, ответившего на телефонный звонок, проскользнуло совершенно неуместное для профессионала волнение. Дэмура бросил на него укоризненный взгляд, и в комнате вдруг смолкли все разговоры. Полицейский положил трубку, осознав смысл этой непривычной тишины, тоже выдержал паузу, нагнетая напряжение на манер опытного оратора.

— Актер Джонни Азато убит…

— Так уж сразу и убит! — лениво потянулся Дэмура.

— Во всяком случае он умер во время съемок.

Дэмура пренебрежительно махнул рукой. Все равно не его очередь. Он недавно вернулся с места происшествия, составив протокол о самоубийстве, и теперь очередь за Эноёдой. Тот уже выскочил из-за стола — чуть проворнее обычного, а за ним, словно по пожарной тревоге, устремились шофер и один из рядовых полицейских.

— Кто он такой, этот Азато?

— Неужели вы не знаете? — Эноёда от удивления даже остановился. — Знаменитый актер-каратист, миллионер. Да он на весь мир известен!

— Актер-каратист? Какое ребячество…