Снежный король - Котова Ирина Владимировна - Страница 47

Я горько скривила губы, чувствуя себя до отвращения бессильной. Кай не станет держаться в стороне, и дело не в том, что ему «не хватит ума». Если на его глазах будет погибать женщина — к тому же знакомая женщина, рядом с которой он, по-видимому, уже проделал какой-то путь, — он не станет закрывать глаза, прикидываясь, будто ничего не заметил. Он все сделает, чтобы помочь.

И где этот проклятый кот, когда мне так нужна поддержка? Хотя как знать, на чью сторону он бы встал в такой ситуации…

— Это несправедливо!

— Справедливость вообще не по моей части.

— В самом деле? А я полагала, вы именно во имя справедливости вознамерились покарать эту женщину. Хотя знаете что — вы правы! Справедливость здесь ни при чем. Что она, в сущности, совершила такого преступного, чтобы ее казнить? Выкапывала из-под снега вещи людей, которые давным-давно покинули свои дома?

— Это приравнивается к мародерству, — отрезал Ингвар, которому явно не понравились мои слова.

— С тех пор минули десятки лет. Большинства из тех селян давно уже нет в живых. Сегодняшние дети знают о затерявшейся в горах деревне разве что из стариковских историй. Если кому-то пригодится что-то из брошенного скарба, какая в этом беда?

— Я уже все сказал. — Король был непреклонен. — Деревня мертва и погребена под снегом. Никто не вправе тревожить память людей, которым однажды пришлось оставить свои дома.

— А кто за это в ответе? — выкрикнула я. — Кто виноват в том, что они были вынуждены бежать от лютых морозов? Или тоже та девушка? Да вот беда: она тогда еще даже не родилась.

— Что ты знаешь о тех временах?

Король разозлился, это бы понял даже глупец. По насупленным бровям, по сверкающему взгляду, даже по тому, как он, позабыв о зеркале, отвел руки, прерывая тем самым поток колдовства.

— Очень мало, — согласилась я. — Знаю, что деревню погубил Хлад. А еще знаю, что у тех людей был правитель, на покровительство которого они имели право рассчитывать. Возможно, он не в силах был ничего изменить. Возможно, был слишком поглощен другими делами. Теперь же он стремится вернуть долг тем, кого когда-то оставил в беде. И это хорошо. Но долги можно возвращать по-разному! — Я умоляюще сцепила перед собой руки. — Можно беречь то, что давно утратило свою ценность. А можно не дать другим людям пасть жертвами все того же Хлада!

Я замолчала, кляня собственную слабость: по щекам катились крупные слезы. Студеный воздух тревожил влажные дорожки под глазами.

Лишь теперь я заметила, что ярость Ингвара, сколь ни странно, сошла на нет. Устремленный на меня взгляд был наполнен совершенно непонятными эмоциями, но злости среди них не было, это точно. Наконец, король вяло, будто в состоянии апатии, махнул рукой. Зеркало тотчас стало мутным, словно запотело, а ветер за окном стих, и снегопад прекратился.

— Спасибо, — прошептала я, но вряд ли слова благодарности были услышаны.

Ингвар удалялся неспешным шагом, и его спина была не такой прямой, как обычно. Я успела так привыкнуть к нему за эти недели, что заметила перемену, даже невзирая на то, что белоснежная шуба почти полностью скрадывала внезапную сутулость.

От роя мельтешащих перед глазами снежинок ничего не было видно, и инстинктивные попытки защититься от этих маленьких тварей, выставив перед собой руки, успеха не возымели. Крохотные белые комочки надежно отрезали от внешнего мира, к тому же еще и норовили попасть в рот, в нос, за шиворот, оседали на куртке, капюшоне и ресницах — в общем, Каю казалось, что он тонет в них, словно в стерильном, сверкающем болоте. Все это можно было пережить, но главная беда заключалась в том, что тропа, по которой они худо-бедно продвигались вперед и вверх, тянулась вдоль крутого обрыва. А значит, шансы не пережить подъем тоже имелись. Вот только подходящего места, чтобы переждать разбушевавшуюся бурю, все никак не попадалось.

Пришлось все-таки остановиться, сопротивляясь очередному особенно резкому порыву ветра. Тот дул в совершенно непонятном направлении, как будто беспрестанно менявшемся: то плевал снегом в лицо, то подталкивал в спину, а сейчас и вовсе, вопреки всем законам природы, норовил оттащить от возвышавшегося по левую руку склона и столкнуть в обрыв. Словно кто-то хватал за плечо невидимыми руками.

— Сможешь еще немного пройти?

Для того, чтобы задать этот вопрос, Элин пришлось развернуться и встать к нему практически вплотную, и все равно она, надо думать, кричала во весь голос, а он еле-еле слышал, наполовину угадывая слова. Сейчас ветер снова подул в его сторону, и тратить силы на речь было бессмысленно, так что Кай просто дважды кивнул.

— Там, метрах в двухстах, неплохое углубление, почти пещера. Можно попробовать укрыться от ветра. И выступы есть.

Кай снова кивнул. Пока склон оставался таким гладким, что ухватиться было не за что. Юноша посмотрел вперед, вернее, попытался посмотреть, но не увидел ничего, кроме белой пелены. Двести метров — смешное расстояние, но сейчас, когда они продвигались с черепашьей скоростью, оно казалось практически непреодолимым.

Элин развернулась и продолжила, как могла, продвигаться вперед, а перед мысленным взором Кая все еще стояло ее лицо — с раскрасневшимся от мороза носом, потрескавшимися губами, заиндевевшими бровями. Ей тоже приходилось несладко, хотя, в отличие от него, она не была новичком в подобных переходах.

До пещеры добраться не удалось. Под напором очередного порыва ветра (или это не ветер был вовсе?) Элин потеряла равновесие, закачалась на самом краю обрыва… Кай попытался прорваться к ней, но, несмотря на крохотное, казалось бы, расстояние, это потребовало времени. Воздушный поток словно нарочно не пропускал вперед. Юноша до крови закусил губу, сделал отчаянный рывок…

Внезапно все стихло. Буря прекратилась, будто по мановению чьей-то руки. Кай отлично понимал, что так не бывает, даже здесь, даже в этих непредсказуемых и опасных горах. Но он же знал, куда направляется, и кто живет в замке, давным-давно построенном на одной из вершин.

Юноша обнаружил себя стоящим на коленях — упал из-за нежданно исчезнувшей преграды. В таком положении снег доходил ему до середины бедра. Он стал неловко подниматься, одновременно ища глазами Элин. Не найдя, страшно перепугался, подскочил к краю обрыва.

Она еще держалась. Опыт и быстрая реакция позволили успеть сориентироваться в момент, когда падение было уже неизбежным, и девушка ухватилась за узкий выступ. Земли под ногами не было: она висела над глубокой пропастью. Вся надежда оставалась на крепость рук, к добру или к худу одетых в плотные перчатки. Они, разумеется, вредили маневренности, зато не соскользали с камня. И все-таки долго она бы так не продержалась.

Кай лег на снег, по ходу дела избавляясь от собственных перчаток. Подтянулся, продвинулся вперед, насколько это было реально. Так, чтобы видеть происходящее внизу, но не упасть самому.

— Элин! Держись!

Она не ответила. На то, чтобы удержаться, как раз и уходили все ее силы. Но кисти потихоньку начинали неметь, и грозились соскользнуть с выступа.

— Хватай меня за руку! — крикнул Кай, перегибаясь через край настолько, что его высмеял бы любой инструктор по горному восхождению.

Юноша сумел-таки коснуться пальцев Элин, удержавшись при этом на краю обрыва. Затем перехватил ладонь девушки и попытался вытащить ее на поверхность. Он тянул изо всех сил, дрожа от напряжения, крича в голос, но не позволяя себе расслабиться ни на мгновение. Остановился лишь когда стало совершенно ясно: если продолжит свои старания, обязательно выпустит ее руку.

Он снова лежал на краю, готовясь приступить к следующей попытке; мышцы дрожали от напряжения. Теперь Элин одной рукой впилась в выступ, а другой держалась за Кая. Ладонь за ладонь, пальцы за пальцы. Такая хватка была в высшей степени ненадежной, и Охотница отлично это знала. Счет шел на секунды.

— Отпускай! — крикнула она.

Нельзя сказать, чтобы эта просьба, или даже приказ, ошеломила Кая. Он понимал логику ее рассуждений. Элин не верила, что из создавшегося положения может найтись мало-мальски приемлемый выход, и предпочла не продлевать агонию. Тем более, иначе дело могло кончиться с большими жертвами, и именно это она дала ему понять: