Его Медвежество и прочие неприятности (СИ) - Мун Эми - Страница 47

Бьёрн стиснул кулаки. Мысли метались в голове, а он метался на крохотном пятачке пространства. Подонок оставил на ее коже синяки! Наверняка после «допроса» - он всегда быстро выходил из себя, хотя так же быстро и остывал. Недостойную короля вспыльчивость помогла вытравить хорошая муштра, но от всех сорняков избавится невозможно.

О, если только получится выбраться отсюда! Он сломает королю каждый палец и заодно шею! Зарычав, Бьерн треснул кулаком по стене, болью перебивая душившую его ярость. Не плен и не обвинения давили гранитной глыбой – певать на них! Лери! Король смел поднять руку на его женщину!

Скрип открывающейся решетки он услышал не сразу, но годами выработанные привычки сработали быстрее рассудка. Шаги слишком легкие. Кто…

- Вы?!

Позабыв о приличиях, он рассматривал стоявшую у самого края королеву. Что она делает здесь? И как, демон раздери, ее вообще пустила сюда стража?! Элоиза смотрела на него сверху вниз. Во всех смыслах.

- Так-так… Бойцовская зверушка мужа наказана…

Яд в голосе королевы? Мир сошел с ума… Бьерн помнил смущенную и тихую девушку, прячущую глаза перед Георгом. А перед ним в зеленом платье и королевском венце стояла другая женщина. Холодная и злая.

- … Я бы не отказалась видеть тут еще нескольких комнатных собачек мужа, вы бы так забавно грызлись, но… Пока достаточно и тебя.

- Вы перегрелись на солнце, Ваша Милость?

Королева нежно рассмеялась.

- Скалишь клыки, Медведь?

Старое прозвище не задело. Потому что он полюбил его всем сердцем, слыша из нежных уст жены.

- А Вы отрастили жало.

- Пришлось. С вами же нельзя по-другому. Вы не слышите просьб, вам плевать на слезы и мольбы. Только сила и грубость, да? Я стала сильной, - упрямо сощурилась. - Завтра на суде ты нападешь на моего мужа.

Ослепившая его догадка была ужасна. Немыслима, но другой просто не могло существовать!

- Письмо – твоих рук дело? – рык отразился эхом от стен. Королева даже не дернулась, продолжая улыбаться. – Как?!

- Ах, эти маленькие женские хитрости. Нужно же мне было заменить преданных королю охранников. Ты хорошо натаскал стражу, Медведь.

Хитро! Он бы поаплодировал ее смекалке, если бы не желал придушить. А супруги оказались под стать друг другу. Под шкурой овечки пряталась зубастая волчица.

- Георг тебя убьет.

Но Элоиза отмахнулась, будто слышала о пустяке.

- Позаботься лучше о жизни своей жены!

Он был сражен одним словом. Пойман на острейший крючок и готов выполнять все. Королева улыбалась, читая его, как открытую книгу, а Бьерн ничего не мог сделать, сидя тут, в каменном колодце. Ярость и боль кружили голову, но он смотрел вверх, из последних сил не позволяя гадине наслаждаться его поражением.

- Что ты с ней сделала?

Только бы не тронули. Не прикоснулись. Ведь он слишком хорошо помнил то отвращение, с которым Лери слушала историю Мари.

- Пока ничего…

Бьерн привалился к холодному камню стены. Рубаха вся взмокла от пота и ноги не слушались, норовя подломиться. Ничего… Но это «пока» специально выделенное голосом.

- … но, поверь, сделаю, если ты вздумаешь дурить.

- Решила занять место Георга? – голос не дрожал, но внутренности сворачивались кровавым узлом, лишая воздуха и останавливая сердце.

- Хочешь выведать мои планы? Не выйдет. Напасть, ударить, отключить, но не убивать. Ясно? Будешь послушным, тебя и твою женщину никто не тронет.

На что он рассчитывал? Что она произнесет перед ним громкую речь о своем величии и хитрости? Нет. Иначе бы не сумела зайти так далеко. Королевский дворец быстро учит дважды думать, прежде чем говорить.

- Не слышу ответа.

- Я понял.

- Неверно.

- Сделаю.

- Ах, Бьерн, - королева изящно склонилась над его темницей, - ты такой… Мишка.

- Закрой пасть.

И впервые Бьерн увидел на безмятежном лице гримасу злости. А еще ненависти, будто он отвесил ей пощечину.

- Следи за языком! Иначе твоя ненаглядная досрочно узнает занимательную историю о вечернем визите лэрда к одной из шлюх Грэй…

Он думал, что быть хуже не может, но оказался неправ.

- … Ах, ты бы слышал, как де Моублэйн защищала тебя, Медведь! Говорила, что ты не такой! Такой. Вы все такие!

И, швырнув ему в лицо грязь прошлой ошибки, Элоиза скрылась, оставив гнить в каменном мешке заживо.

***

- А-а-алелия!

Что-то ей все это напоминает. Голова тяжелая, горло пересохло, во всем теле слабость и этот голос… Она его узнает из тысячи!

- Дорис… - прохрипела, отдирая себя от жесткой лежанки, - До-рис…

Глаза не хотели открываться. Опухшие от плача и тяжелого сна, с трудом давали возможность видеть хоть что-то. Личико у нее, наверное – в гроб краше кладут.

Ужасно хотелось в туалет. Замызганное ведерко в углу красноречиво намекало о своем предназначении, но, игнорируя физические потребности, она поковыляла к двери.

- Дорис, Дорис… - вжалась в толстые прутья, пытаясь разглядеть хоть что-то кроме каменной колонны напротив. - Как ты?

- Девочка моя! – голос служанки звучал совсем глухо. Между ними камера или несколько. – Не тронули? Живая? Госпожа моя…

Опять у служанки приступ истерики. И ее тоже трясет.

- Не тронули, - убедительно сипела Валерия. - Это королева мне чай отравила! Чашку, - поправилась тут же. Ведь королева и сама пила напиток. А ты? Как ты, и где Слав?

- Рядом, лэрди. Нас не тронули. Дорис то есть. Меня оглушили.

Голос юноши звучал будто с другой стороны и более тихо. Бедный мальчик!

- Сильно плохо?

- Жить буду, - усмехнулся юноша, - пока что.

- Во дворце готовится мятеж, - всхлипнула Дорис, - а для чего ещё бы нас похитили? Но королева… О, Творец! Не могу поверить!

- Вот почему в рядах стражи такие изменения, - отозвался Слав.

Да, Валерия знала, что Георг заменил охрану, что выбрал Бьерн. Король лишил защиты сам себя!

- Значит, суда не будет…

- Суд – самое время для переворота, - возразил юноша. - Закрытое помещение, усиленная охрана, которая подкуплена. Наверняка Вас похитили, чтобы надавить на лэрда и склонить его на свою сторону хотя бы так.

Логично. Или повесить на Бьерна все грехи.

- А… сколько прошло времени?

Она почти ничего не помнила. Королева пришла вечером, еще день оставался до заседания, которое состоялось бы в полдень. Но сколько времени она была без памяти?

- Не знаем, - подтвердил ее опасения Слав. – Я в сознании уже часов семь, Дорис меньше – ей тоже предложили отраву. Скорее всего, пыльцу бледного цветка.

- Выпила почти полную чашку, - пожаловалась служанка, - ах, голова…

Н-да. А ее от одного глотка «унесло».

- Надо отсюда как-то выбраться!

Даже Дорис скептически хмыкнула. Ну да, как тут выберешься… Но тут в еще мутную голову пришло озарение – заколки! Валерия схватилась за голову, выдирая простенькие украшения. Носила их всегда с того самого дня, когда Бьерн подарил. Мало ли. И вот... Валерия высунула лезвие и застыла. А, собственно, что – вот? Замки вскрывать она не умеет, решетку не перепилит. Стражнику кольчугу проткнуть? Нереально.

- Сюда кто-нибудь приходил? – прокричала в решетку двери.

- Нет, - донеслось с двух сторон. Чудесно! Но кормить же их должны…

Валерия обошла камеру. Лежанка, ведро и голые стены. Боялась бы тесных и закрытых пространств – схлопотала бы приступ. Атмосфера не просто давящая – невозможная! Пыток не надо…

Пить хотелось ужасно. Но им не оставили и стакана воды. Опухшие глаза опять защипало – неужели с Бьерном поступают еще хуже?

Время тянулось мучительно медленно. Иногда они переговаривались, чтобы хоть так поддержать себя. Слав предположил, что они на самом нижнем уровне тюремных камер. Королевские застенки, как и дворец, обширны, а стража наверняка или подкуплена или вообще не выставлена, поэтому тут никто ничего не проверяет и кричать бесполезно – не услышат.

В конце концов, устав от мучительных размышлений и попыток расковырять замок, она все-таки прилегла. И даже, кажется, задремала, но в рассеянное сознание раскаленной игрой ворвался отвратительный голос.