Вечная история (СИ) - "JulyChu" - Страница 60

Потом к баскетболу добавились математика и программирование. Рик увлекся компьютерами и языками программирования. Началось совместное написание маленьких программ, потом участие Рика в конкурсах и олимпиадах. Бриг часто вспоминал Сама Вержински, тянувшего его за уши из ямы Аэродрома к свету математических побед на межшкольных конкурсах.

И Саторно, принимавшего судьбу мальчишек из команды близко к сердцу.

Мария часто шутила, что ревнует своего мужчину к собственному сыну. Иногда в её голосе проскальзывала настоящая грусть и обида, что Бриг больше влюблен в Рика, чем в нее. Кроме мягких объятий и поцелуев у Дантона не было ответа на такие слова.

Мария мягкая, внимательная, любящая.

Уютная и удобная.

Он испытывал к ней теплые чувства и принимал их за взрослый вариант любви, задумываясь иногда о женитьбе или хотя бы о том, чтобы начать жить одним домом. Только все время откладывал изменение статуса их отношений. Словно сомневался или ждал чего-то.

Встречи, о которой не мог даже надеяться. И всего, что случилось в городе его Юности.

И теперь, когда он снова увидел Рони, был с ней, Бриг не мог больше обманываться. Не бывает юношеской и взрослой любви, она одна. Всепоглощающая, заполняющая собой сердце и душу, окрашивающая мир в яркие цвета и называющая его одним единственным женским именем. Рони.

Через три недели после возвращения из отпуска и якобы длительного недомогания, множественных телефонных разговоров — длинных с Риком, коротких с Марией — Бриг появился у Штерн дома. Был спокойный ужин втроем, наполненный обсуждением новостей и событий, произошедших за время разлуки, после чего Дантон ушел домой, стараясь не смотреть в карие глаза. Слишком зовущим и требовательным был их взгляд.

Он не мог остаться. Боль от потери была еще такой острой, что у Брига даже не возникало мысли попытаться излечить её другой женщиной.

Тем более, Марией.

Потянулись долгие, мучительные недели странных отношений. Бриг избегал оставаться с женщиной наедине, появляясь иногда по вечерам на ужин, или приглашал Марию и Рика в ресторан.

Мария почувствовала, что что-то произошло за время короткого отпуска Брига, и незаметно вернулась к тихому, покорному ожиданию, как в самом начале их отношений. Ничего не спрашивала, не требовала, была внимательной и ждала. Сделала все, чтобы, не мучаясь сомнениями и угрызениями совести, Бриг снова мог проводить много времени с Риком. Внешне она спокойно принимала то, что он уходит к себе домой.

Через полтора месяца после отпуска Бриг повез Марию и Рика в выходные на озера. Он снял домик недалеко от лодочной станции. По дороге они купили в гипермаркете мяса и рыбы для барбекю, взяли с собой баскетбольный мяч.

Стоило добраться до места, как погода испортилась. Небо затянуло серыми тучами, приглушая все краски природы до скучных пастельных тонов. Моросил холодный, совсем не летний дождь.

Но вечер втроем все равно оказался уютным. Бриг жарил под навесом куриные крылья и колбаски. Рик пек картошку в фольге. Мария приготовила рыбный пирог.

Прохлада вечера заставляла быть ближе друг к другу и, когда опустилась ночь и у костра остались только Бриг и Мария, они сидели, закутавшись в один большой плед.

Мягко барабанил по навесу мелкий дождь, от озера доносились легкие шлепки волн и шелест тростника.

Можно было легко представить себе множество подобных уютных, дождливых вечеров, а еще солнечных дней и привычное тепло прижавшейся к нему красивой женщины. Пусть свои чувства к ней Дантон не мог сравнить с тем, что испытывал к Рони, но Солнечная девочка и женщина-жаркое Лето была потеряна для него навсегда. А к Марии Бриг был неравнодушен. Ему было важно знать, что с ней все в порядке, хотелось защитить её, доставить радость. Может, со временем из этого тепла и вырастет любовь?

Этих чувств и Рика будет достаточно для счастья?

И когда Мария осторожно потянулась поцеловать его, Бриг не отклонился, а прижал женщину к себе и ответил.

Настолько по-другому, чем с Рони. Может, это и помогало не чувствовать себя предателем по отношению к женщинам и перед самим собой?

Бриг заставил себя не думать и отдаться теплу прикосновений.

Близость с Марией была привычной, когда вновь и вновь перечитываешь хорошую книгу, с закрытыми глазами определяя страницы.

Не разрывая объятий и не прерывая поцелуев, они поднялись в спальню и, наверное, все бы случилось и даже изменило их отношения, если бы в процессе раздевания, необходимой части действия, к которому всю шло, Бриг не подумал, глядя на освещенную светом луны из окна Марию, что Рони, может быть, вот так же раздевается сейчас для другого мужчины.

Мужа. Что в её движениях сквозит с трудом сдерживаемая страсть, а в потемневшем взгляде появляются глубины, в которых всегда тонул Бриг.

И его затопила холодная волна злости, нет, ярости, густо замешанной с ревностью. Неужели Рони может смотреть на другого мужчину так же, как смотрела на него? Возможно ли это?

Тело, глаза, прикосновения не могут лгать. Ей было хорошо с ним. Как же она теперь может прикасаться к другому? Говорить ему ласковые слова, и сгорать от желания в других объятиях?

Хотя разве Бриг должен верить в честность тела? Он, сын проститутки и сутенера или какого-то из её клиентов? Думать в таком направлении о Рони было настолько неправильно, что хотелось причинить самому себе боль.

— Бриг, что с тобой? Тебе плохо? Воды? — Взволнованный голос Марии вернул его в домик на берегу озера, в комнату, освещенную лунными лучами, и к другой женщине, уже застывшей перед ним со стаканом воды.

— Спасибо, — тихо ответил Дантон, он чувствовал легкую дрожь, сотрясавшую тело, холодный озноб. Начинался приступ.

Приступ бесконтрольной ревности спровоцировал начало чертового приступа головной боли.

Мария знала, что делать и чего ожидать. Она помогла Бригу лечь в постель, проследила, чтобы он проглотил снотворное и обезболивающее, препараты, которые всегда возила с собой, чтобы быть готовой вот к таким моментам. Заставила выпить побольше воды и тихо вышла из комнаты.

Война не проходит бесследно. Она оставляет глубокие раны, и не только те, что видны на теле. Самые страшные она оставляет внутри. Со временем они обрастают новой кожей, но иногда вскрываются и болят, лишая на какое-то время покоя. После контузии у Брига часто болела голова, приступы проходили тяжело, с рвотой, иногда до потери памяти и самоконтроля. Он проваливался в бредовое состояние, в котором бежал в огненном аду, чувствовал тяжесть оружия, слышал крики, видел кровь и лица погибших ребят.

В такие моменты его часто спасала Солнечная девочка, она приходила в его воспоминаниях, садилась рядом с кроватью и мягко гладила прохладными руками разгоряченное лицо.

На этот раз Рони Таймер стала триггером, запустившим безумие.

Это был первый приступ за последние полтора года. Бриг уже начинал верить, что освободился от них.

Ошибался… или глубина чувств и переживаний, связанных с обретением и новой потерей жены, стали слишком сильным испытанием для его травмированной психики.

В этот раз за оглушающей волной боли наступило темное забытье.

Дыра. Без звуков, света и без мучений.

Дантон пришел в себя на удивление быстро. Наверное, все-таки излечивался от войны. Раньше подобный приступ свалил бы его на пару дней. Теперь же на следующий день во время обеда он уже сидел за столом вместе с Марией и Риком и видел, как волнение оставляет лицо женщины.

Погода тоже улучшилась, прекратился дождь, на небе осталось лишь тонкое одеяло, пропускавшее достаточное количество света, чтобы озеро и лес вокруг ожили, вспоминая о начинавшемся лете.

До вечера Бриг, Мария и Рик катались на лодке. По очереди сидели на веслах, брызгались водой, как дети, и слушали рассказы Рика о колледже и друзьях.

Когда после ужина парень исчез в доме, оставляя взрослых вдвоем, Бриг прижал к себе Марию и рассказал о своей поездке в город детства.