Пора выбирать (СИ) - Авдеев Макар - Страница 53

Зато почти получилось обратить Дениса в веганство. Когда тот начал его расспрашивать, почему он не ест мясо, и сказал, что всю жизнь ел мясо, Захар рассказал, что после прекращения употребления животных продуктов перестал чувствовать слабость после еды, как раньше, боли в животе стали появляться гораздо реже, и что в целом он ощущает больше энергии. И пообещал кинуть Денису ссылки на вводные статьи по веганству, и даже взял его адрес электронной почты.

Пейзажи за окном не то чтобы поражали воображение. Если бы Захар всерьёз надеялся увидеть по ту сторону этакий срез России-матушки в миниатюре, он бы разочаровался. Цветовая палитра большую часть пути не менялась, вокзалы, на которых он выходил, были довольно однообразны. Так что, как ни странно, Захару чувство необъятности и протяжённости страны передалось не столько через фоновые виды и декорации, сколько через водоворот лиц попутчиков, сменяющихся на протяжении пути.

Кстати, интернет в дороге время от времени появлялся. А одна из нескольких розеток в вагоне, по счастливой случайности, была как раз над полкой Захара, поэтому он не только всегда мог зарядить телефон, но и к нему стояла целая очередь других желающих. Вообще вагон был достаточно чистым, даже туалет не такой уж загаженный, Захар ожидал более низкие условия. Учитывая, что он слышал о российских поездах до этого от знакомых и родственников, возможно, ему просто повезло с поездом.

Курить внутри было запрещено, только на станциях. Поэтому Денис всегда с нетерпением ждал следующей «долгой стоянки», и звал либо Илью, либо Андрея с собой покурить. Один раз, уже в самом конце, Илья и Андрей решили покурить в тамбуре, и Захар согласился постоять на шухере, чтобы не спалил проводник. При обнаружении за это реально могли ссадить с поезда. А когда они только отъехали от Хабаровска, один парень, высокий и тощий, в сером свитере цвета соплей, постоянно бегал покурить в тамбур, и где-то раз на девятый его отловил посторонний мужик крепкого телосложения и пригрозил в следующий раз разбить табло.

Уже когда Денис, а перед ним Андрей с Ильёй, сошли с поезда, и Захар был на подъезде к Москве, ему в соседи попался капитан дальнего плавания на пенсии, по фамилии Иванов. Имени и отчества Захар не запомнил, только фамилию.

— А на Ивановых, как говорится, вся Россия держится, — любил приговаривать дед, когда называл её.

Он старался всем, кто подсаживался в вагон (а людей на этом отрезке пути было маловато), дать в подарок или солёные огурчики, или помидорчики, или ещё какие-либо яства. Большинство реагировали либо нейтрально, либо, в основном женщины преклонного возраста или бабушки, поддерживали беседу, а одна компания грубоватых молодых людей в конце вагона его высмеяла. Огурцов дедуля дал и Захару.

Также он показывал всем, кто соглашался с ним поговорить, книжку об экипаже их корабля. Насколько Захар понял с его слов, он служил на ядерном крейсере в Майском порту. Потом, сказал он, крейсер продали китайцам, а командира, который пытался в Москве против этого дела бороться, «замогилили». Захар, как филолог, отчётливо запомнил именно это оригинальное словечко.

Потом дед сказал, что ему кажется, что Захар станет большим человеком в будущем. Когда Захар смутился, Иванов сказал, что не надо его бояться, и что он долго служил и разбирается в людях. А на прощание оставил свой номер телефона и сказал звонить, если что-то понадобится. Сошёл он в каком-то захолустном посёлке.

Перед самой Москвой народу опять стало прибывать. Вечером Захар обнаружил верхнюю полку над собой опять занятой. На этот раз у него в компании была женщина. Сейчас она отдыхала, отвернувшись к стенке, и из-под одеяла выглядывала соблазнительная пяточка. Когда попутчица спустилась, выяснилось, что пяточка, довольно молодая на вид, принадлежала женщине лет за сорок, коротко стриженной брюнетке, по имени Надя. Она очень громко смеялась с подругами, которые ехали в соседнем «отсеке», так что Захару было сложновато углубиться в чтение.

Потом, за чаем, они разговорились, и Захар узнал, что Надя работала в фирме, которая, кроме всего прочего, помогала беженцам с Донбасса!! Захар, конечно, не мог не расспросить её об этом, но к сожалению, получил только крупицы информации. Насколько он понял с её слов, среди беженцев попадаются действительно разные люди, как и те, кто реально вызывает сочувствие, в буквальном смысле бежали из-под обстрелов и могли погибнуть, так и тунеядцы, которые приезжали «ради халявы». Но работать, как она говорила, приходится и с теми, и с теми.

Затем разговор незаметно перешёл в русло политики, и они знатно подискутировали на тему мировой политической ситуации в целом и российских элит в частности. Если Захар говорил, что власть плохая, потому что ворует, она говорила, что воруют все. Если Захар говорил, что нужно стремиться к идеалам добра и справедливости, она обличала лицемерие западных демократий. И так далее. Причём Надя говорила обильно, процентов на 80 больше, чем Захар, она вообще была, судя по всему, большая любительница поговорить, и ему едва удавалось вставить свои пять копеек и донести хотя бы крупицу рациональности. К их дискуссии прислушивался чуть меньше, чем весь вагон. Особенно учитывая, что Надя была эмоциональной и говорила голосом громким и высоким. Вообще она казалась Захару достаточно дружелюбной, несмотря на определённые расхождения во взглядах, и он даже добавил её в друзья «Вконтакте».

И вот, наконец, долгожданная Москва. Выход «на волю» из осточертевшего поезда, чтобы почти целый день провести в шумной и суетливой Москве, а вечером и последующей ночью предпринять решающий рывок и вырваться НА ВОЛЮ уже не в кавычках. После столь длительного «заточения» в поезде Захар выглядел слегка помятым, слегка небритым, и слегка «не от мира сего». Но это было скорее внешним впечатлением, а вообще, по внутренним ощущениям, он довольно легко перенёс почти недельный вояж. И конечно, в Москве Гордеев не мог не зайти в свой любимый магазин «Библио-Глобус», о котором у него остались тёплые детские воспоминания. Лето незаметно закончилось, сентябрь промчался, и Захар, идя по улице в своей привычной толстовке, ощутил, что ему в ней уже не так уютно, как раньше, а временами, когда накатывает ветер, становилось даже зябко. И наконец, он пришёл на вокзал, который отыскал на карте при помощи мобильного интернета. Ориентироваться в метро у него получалось легко.

Хотя Захар пришёл в пункт назначения не больше чем за десять минут до отправления, и страшно боялся, что опоздает, не найдёт нужный автобус, в тот момент, как он там появился, автобуса даже не было. И люди с характерными дорожными котомками стояли и ждали. Здесь он впервые увидел в руках у людей паспорта СИНЕГО цвета, а не красного, как привык видеть. В том числе и у одной женщины, по виду чуть помладше её бабушки. К ней он и подошёл спросить, на правильную ли платформу пришёл. Женщина подтвердила, и пока они ждали автобус, то чуть-чуть разговорились. Позднее, при проверке билетов и посадке в салон, выяснилось, что у них ещё и соседние места.

Для Захара было странно, что большинство пассажиров рейса оказались украинцами (как и его случайная попутчица, которая регулярно приезжала в Москву навестить родственников), и возвращались обратно. Ему почему-то казалось, что наоборот, большей частью русские будут ехать в Украину к родственникам (или с какими-то иными интересами), а украинцы после вторжения России «в эту сторону» почти не ездят. Попутчица оказалась доброжелательной и непредубеждённой собеседницей, и они славно пообщались.

Если раньше у Захара и были какие-то сомнения насчёт Украины, то теперь, во время этого разговора, Гордеев со всей ясностью осознал, что там, по ту сторону кордона — точно такие же люди, как и в России, что нет никаких «они» и «мы», и понял также, насколько глупа и бессмысленна вся эта вражда, посеянная меркантильными политиками. Он готов был обнять эту женщину за то, что она развеяла его опасения, и радовался тому, что так повезло с попутчицей.