Харли Квинн. Безумная любовь - Дини Пол - Страница 12

Почему столько людей считало, что, если ты не участвовал в Олимпийских играх, ты – никто? Вздор. Но люди верили в то, во что хотели, не обращая внимания на факты, свидетельствующие об обратном. Даже если факты находились перед их носом. Харли понятия не имела, в чем причина такого поведения, и это вылилось в еще одну причиной стать психиатром: надо же выяснить, почему так происходит.

По мере того, как Харли училась, у нее все лучше и лучше получалось читать людей. Она унаследовала этот талант от отца, ведь жуликам необходимо понимать людей и мгновенно оценивать ситуацию. Правда, Харли не рассматривала свои способности под таким углом. Она пользовалась ими бессознательно, а успех приписывала занятиям психологией.

Девушка обнаружила, что иногда недостаточно быть примерной студенткой. Иногда стоит продемонстрировать эмоциональную заинтересованность в предмете, будь то английская литература восемнадцатого века или всемирная история двадцатого, органическая химия или патопсихология, чтобы преподаватель щедро оценил твои знания. Профессора меньше придираются к студентам, выказывающим искреннее увлечение предметом.

Разумеется, проделать подобный трюк с каждой учебной дисциплиной невозможно, но всегда можно притвориться. Надо лишь использовать ключевые слова. Вот почему так важно слушать, что говорят люди, и Харли стала настоящим мастером этого дела. То, что она молода и красива, также имело большое значение. Преподавателям нравилось внимание привлекательной молодой женщины, и не только мужчинам. К ней тянулись и женщины. А Харли нравилось нравиться, и от этого она нравилась им еще больше. Она далее никогда не предполагала, что жизнь может быть так благосклонна.

Время от времени она ощущала исходящие от какого-нибудь профессора флюиды и понимала, что преподаватель с удовольствием повысил бы ей оценку в обмен на секс. После пары неприятных случаев Харли научилась распознавать «эти» сигналы и осознала, как управлять подобной ситуацией – она называла это «манипулировать». Манипуляции требовали куда больше усилий, но ей обычно удавалось получить высший балл, даже не скидывая туфель. Это лишний раз подтверждало всем известное правило: чем привлекательнее человек, тем больше ему сходит с рук.

Столкнувшись с миром за пределами Бруклина, Харли пришла к выводу, что люди в своей массе были не столько плохими, сколько поддавались слабостям, которые, в худшем случае, склоняли их ко злу или, по меньшей мере, превращали в скучную, ничем не примечательную заурядность. Огромное количество людей скатывались в эту скуку, не жили, а тихо... выцветали, словно старые фотографии. Временами Харли хотелось замахать руками, запрыгать или закричать, да что угодно, только бы прервать сей монотонный марш энтропии.

Когда-нибудь она встретит человека, который будет важнее, чем ее жизнь, который ослепит ее своими яркими красками и научит дышать полной грудью. Человек, который станет чем-то большим, чем просто набором слабостей.

По крайней мере, она на это надеялась.

Учеба в медицинской школе оказалась настолько тяжелой, что в один из дней Харли не выдержала и позвонила матери. Мамочка страшно обрадовалась, услышав голос дочери, и вскоре они уже непринужденно болтали и делились новостями. Харли познакомилось с той стороной Шэрон, о которой она никогда не слышала. Впрочем, она старалась не звонить домой слишком часто. Она из Бруклина. Бруклин для нее остался в прошлом, и Харли ни капли не желала возвращаться в прежние места и к прежнему существованию, где главари мафии, бандиты и отцы, сидящие в тюрьмах, были обычным явлением.

Маму беспокоило, что Харли решила получить степень по психиатрии. Эго же не настоящая медицина, вроде ортопедии или кардиологии. В психиатрии все расплывчато, порой, неопределимо. Сложно понять, помог ты пациенту или нет. К тому же, так как врачу приходилось всегда контактировать с подопечными, он и сам подвергался опасности впасть во тьму, из которой трудно найти выход.

Но Харли не сомневалась в своих желаниях. Человеческий мозг – это захватывающее приключение, а приключения ей всегда нравились.

Ну, вот мы и подошли к сегодняшнему дню.

Почти подошли...

7

Всего два года назад...

Доктор Джоан Лиланд проработала в Лечебнице «Аркхем» пятнадцать лет, а последние шесть – её возглавляла. Она стала первой женщиной, занявшей этот пост, и планировала уйти на пенсию лет через двадцать, если ничего не приключится из ряда вон. Ее предшественник, доктор Антонио Лопес, заявил, что ей очень повезло, раз она не хочет менять работу. Людям, долго проработавшим в «Аркхеме», за его стенами приходилось непросто. Врачи других клиник нервничали в их присутствии, словно те были столь же опасны, как их пациенты.

Джоан с неохотой признавала, что в этом крылась доля правды. Когда она участвовала в медицинских конференциях, коллеги держались настороженно, точно боялись ее. Однажды, после долгих совещаний и лекций, она спустилась в бар, где общались несколько ее коллег, психиатров, и попыталась развеселить их шуткой о постоянно болтающих в ее голове голосах. Через пару минут все коллеги разом решили, что сегодня им стоит откланяться пораньше.

Остаться в «Аркхеме» доктора Лиланд заставило чувство долга. Найти врачей и сестер, готовых работать в сумасшедшем доме, где содержатся самые опасные преступники Готэма, ой как непросто. Работа была опасной, все сотрудники клиники могли бы с легкостью припомнить по несколько серьезных инцидентов, и даже самые безобидные из них не забывались со временем. Иногда пациенты сбегали, несмотря на то, что служба безопасности здесь отличалась куда более серьезной организацией, чем в других больницах, а то и в тюрьмах. И все же персонал или их семьи, случалось, становились жертвами бывших пациентов, которые мечтали либо отомстить, либо поиздеваться, а бывало и просто причиняли им вред, безо всякой причины. В клинике работали санитары, способные справиться с разного рода неприятностями, но самую главную проблему они решить не могли – некоторые из пациентов были неизлечимы. Этот факт противоречил самому понятию лечения. Уважающий себя врач обязан помочь больному или же облегчить его страдания, но лечить сумасшедшего – совсем не то же самое, что лечить рак, эмфизему или хроническую болезнь легких. Развитие фармакологии позволило открыть новые лекарства, и пациенты, о которых в прошлом бы забыли, теперь надеялись хотя бы на какое-то подобие нормальной жизни. Впрочем, такие больные в «Аркхем» попадали редко. Большинство психически нестабильных людей становятся жертвами, а не зачинщиками. Но многие пациенты «Аркхема» не просто безумны, они – психопаты. Психопатия – заболевание неизлечимое, с ним трудно справиться, даже если у преступника не наблюдается девиации. Психиатры убедились на своем опыте, как часто подопечные используют терапию, чтобы обмануть членов комиссии по досрочному освобождению.

Психопат с психотическими отклонениями – настоящее порождение зла. Во-первых, никогда нельзя было точно сказать, на самом ли деле он страдает от психоза. Это делало применение медикаментозных средств бессмысленным. Во-вторых, некоторые пациенты припрятывали таблетки, чтобы продать их другим больным или даже кому-то из персонала. Обычно санитарам, но не всегда.

Набрать персонал в больницу – сложно, но еще сложнее найти неподкупных людей с безупречным воспитанием и стальными нервами, которые не ломались в обстановке клиники с опасными сумасшедшими, еще и за ту зарплату, которую государство считало приличной.

В Лечебнице «Аркхем» все было не тем, чем казалось, и ситуация менялась ежеминутно. Приходилось постоянно предугадывать развитие событий, просчитывать разные варианты и действовать быстро. Большинству студентов, только что закончивших медицинскую школу, все это не представлялось нужным.

Доктора надеялись лечить больных или хотя бы помогать им, ведь профессия подразумевала наличие идеалов и следование благородной традиции Гиппократа. Многие с искренним удивлением узнавали, что слова «первоочередная задача – не навредить» в «Клятве Гиппократа» отсутствуют. Тем не менее, доктор Ли- ланд знала, что этот идеал присутствовал и ее в мыслях, и в мыслях ее коллег, когда они начинали свою карьеру.