Вторжение (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна - Страница 42

Угождают мужу. Ну да…

С самого первого дня — с того момента, как открыв глаза, я оказалась на белоснежной вилле, затерянной где — то на Гавайский островах, Кейн постоянно упоминал это: жена всегда должна угождать мужу. Жена всегда должна принимать мужа. Девушка, выйдя замуж, навсегда покидает свой род — становясь частью (или даже собственностью} рода мужа.

— У вас ведь тоже так, на Земле? — играя с моими распущенными волосами, спрашивал Кейн. В ответ я пожимала плечами, не зная, почему это так важно. А он продолжал гнуть своё.

Он учил меня — исподволь, неявно — учил принимать и понимать его правду. Их правду.

Заставлял меня забывать о самой себе, о том, какому миру я принадлежу.

Даже спустя полгода моего одиночества — когда я много дней оставалась наедине сама с собой под страхом неминуемой смерти — и когда не было возможности ни спрятаться, ни укрыться от собственных мыслей, я игнорировала воспоминания о том времени.

Почему? Потому что я почти согласилась с Кейном.

Я почти стала Иудой, почти вошла в его род, почти приняла его мысли… почти… почти.

Это ведь было так просто. А главное — куда безопаснее.

Мне не надо было пачкать свою одежду в туалете, чтобы избежать изнасилования.

Не надо было вкалывать на поле (фальшивом поле) круглые сутки, дабы бы не получить разряд тока из браслета. И не надо было жить как рабыне.

Кейн заботился обо мне. Принимал — и даже пестовал мою злость — заставляя этим чувствовать себя живой (злюсь, значит, я существую!)и какой — то по — особенному сильной. Он сочувствовал моим переживаниям и всему тому, что происходило на корабле, в то же время аккуратно, маленькими порциями, делясь со мной правдой.

Он подавал свою правду так, что она переставала быть ужасающей.

Кейн говорил, что основное население Земли никто не трогает — они, мол, по прежнему живут так, как жили — только теперь землянам не надо работать на корпорации, прожигая свою жизнь в угоду большим боссам. Теперь земляне могут наслаждаться природой и тишиной… Потому что все заводы и технические станции были закрыты в первый же день Вторжения.

— Вы почти разрушили Землю, — тяжело вздыхал мой инопланетянин, объясняя почему так вышло. — У нас просто не было возможности сделать плавные реформы — времени было в обрез.

Он говорил так убедительно, приводя огромное количество фактов и цифр. что невозможно было ему не поверить. Планета умирала — и лишь они — наши захватчики — могли её спасти.

Даже разделение людей на группы он сумел подать таким образом, что я почти согласилась: у нас и правда не было выхода. Земля, с её перенаселением, уже не могла прокормить всех… Но и тут наши инопланетные друзья «позаботились» о человечестве. Их оборудование, способное почти моментально и безошибочно оценить психологический потенциал личности, давало нашим «спасателям» возможность проведения своих «реформ» и в этой части…

— Зеленая группа, — объяснял Кейн, с удовольствием наблюдая за тем, как я ем сочный персик, — это группа пацифистов, умеющих приспосабливаться к различным

— пусть и не всегда приятным — изменениям в жизни, принимая их за правила и сосуществуя вместе с ними. Эта группа сможет понять и принять наши нововведения: поможет спасти планету, не устраивая ни войн, ни революций.

— А желтая группа? — поинтересовалась я тогда же. — Я попала в желтую группу.

— И это понятно, — кивнул Кейн. ухмыльнувшись. — В желтую группу отбираются те. кто не будет без оглядки принимать чужой мир, отстаивая свой собственный — и своё существование.

— Так и должно быть, — тут же согласилась я. Кейн же лишь прищурился.

— Как посмотреть. Борцы, цепляясь за неправильное прошлое человечества, будут продолжать уничтожать планету — просто потому, что так было заведено… Они — угроза Земли, и в тоже время надежда Д’архау… Теперь ведь нравится здесь? — резко, почти без перехода, обведя рукой красоты Гавайской природы. поинтересовался Кейн.

Я., конечно же, кивнула

— Природа на Д’архау очень похожа на местную, улыбнулся Кейн, — Теплый климат. солёный океан, буйная растительность на островах. и очень малочисленная вымирающая раса. Дархийцы практически слившись с природой, уже не отделяют себя от природы ‚а потому не признают ни жизни, ни смерти… Люди, попавшие в желтую группу — это переселенцы, наши будущие братья — колонисты, которым предстоит заселить новую для них планету. Там их борьба на выживание будет направлена в правильное русло — и под нашим чутким руководством все лишь только выиграют от этого переселения.

Кейн был настолько убедителен в своих речах, что невозможно было не поверить и не проникнуться его идеями…

Казалось, что пришельцы сделали всё возможное, чтобы спасти Землю и в тоже время не причинять человечеству вреда… Просто, как сказал Кейн, невозможно приготовить яичницу, не разбив яиц.

— Человечество в своей истории было куда более жестко, чем мы, — произнес он однажды. — Вы, даже внутри вашего тесного маленького мирка, не могли сохранить долгого мира. Люди, целыми миллионами, приносились в жертву фальшивым идеалам… До самого нашего появления одна часть мира жила совсем по другому. чем вторая. В одной, дети — измученные ожирением и придуманными идеалами лениво ходили в школу, в то время как в другой части другие дети умирали от недостатка воды и пищи. Мы, меньше чем за месяц, исправили это дисбаланс, навсегда прекратив детскую смертность. Разумеется, сохраняются ещё очаги в крупных городах и труднодоступных местах — мы пока не можем добраться в каждый угол вашей планеты, но вот увидишь — придёт время, и ни один ребенок не окажется больше в смертельной опасности на Земле.

— Когда ты говоришь о детях, у тебя глаза светятся, — пробормотала я, смущенная его внезапной горячностью. Кейн улыбнулся и опустил руку на мой живот.

— А что, подаришь мне парочку?

Под его тяжелой рукой мне тут же стало горячо — даже жарко… Я чувствовала, что краснею — так, как будто и не было тех двух недель в лагере для «переселенцев».

Ведь, несмотря на многочисленные поцелуи и объятия, далеко в своих ласках мы не заходили… Кейн частенько первым отрывался от моего тела и уходил плавать в море, бросая лишь одну единственную фразу, что он «хочет всё сделать правильно».

А я… я же, пережив ужас плена(пусть Кейн и называл это по- другому), пережив тот ужасный момент, когда на тебя надвигается толпа распалённых похотью мужиков, мечтала лишь о том, чтобы мой первый раз поскорее случился — и тогда я бы навсегда избавилась от страха быть лишённой девственности насильно. К тому же, я по — прежнему любила Кейна и не видела никаких препятствий для развития наших отношений… и в этом деле тоже.

Наконец, наступил день казни. Одевшись в строгие костюмы (Кейн надел свою чёрную униформу, мне же пришлось довольствоваться закрытым, сшитым явно по их моде, платье серого цвета), мы собрались покинуть благословенный тропический рай.

Возле заднего крыльца дома нас ждала «капля» — небольшой обтекаемой формы корабль пришельцев.

— Мы поедем на этом? — спросила я, когда мы подошли к кораблю. Кейн кивнул, проводя ладонью вдоль абсолютно ровной поверхности. Через мгновение зеркальная поверхность дрогнула — и капля открыла дверь к себе внутрь.

— Да, корабль в настоящий момент дрейфует, поэтому другой транспорт нам не понадобится.

Усадив меня в удобное кресло, Кейн быстро разобрался с датчиками управления и уже через минуту повернулся ко мне.

— Нервничаешь? — поцеловав мою ладонь, спросил он. Я кивнула.

— Не то слово.

— Зря. Я же с тобой.

— Там было очень страшно… Я думала, этому не будет конца. Знаешь, те типы, что нас поймали, так и сказали: пожизненное наказание за сопротивление.

— Ну, они преувеличили, — мягко улыбнулся Кейн, аккуратно поправляя мои волосы. — Алёна, поверь, этих людям не грозит никаких ужасов. Их ждёт приятная жизнь на новой планете.

— Да, но почему не дать людям самим решать свою судьбу? Почему просто не рассказать об этой планете, не показать ролики — и желающих, я уверена, найдётся огромное количество.