Жена Наследника (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна - Страница 9

Набрав побольше воздуха в грудную клетку. я медленно выдохнула, пытаясь примириться с действительностью. Го крайней мере, на какое — то время.

Джессика, без труда поняв о чем я думаю, довольно улыбнулась.

— Я рада, что выделаете успехи. Ваше Высочество, — поклонилась она мне. — Пойдемте, у нас с вами по плану ещё урок ботаники.

Ну да, разумеется, я же должна знать растения, которые ядовиты; которые я могу съесть без вреда для организма — и те, которые могут запросто съесть меня.

Последние, кстати, были в моде у аристократии — в качестве домашних питомцев.

Прелестно, нечего сказать.

Вздохнув. я поплелась за Джессикой, жалея. что отворила сегодня для неё дверь.

Впрочем… Это я ещё на корабле с переселенцами усвоила: человек — такая скотина, которая привыкает ко всему. За полгода своих скитаний я привыкла засыпать на голодный желудок, привыкла каждый вечер прощаться с небом и своей жизнью — на случай, если на меня, спящую, нападёт дикий зверь или я просто замёрзну до смерти… Я привыкла недоедать, привыкла с опаской воровать продукты и предметы гигиены в разграбленных магазинах ‚ привыкла к жестокости окружающего мира и тому, что это невозможно остановить… Так что Джессика, при всём желании, не могла меня сломать. Я гнулась — каждый день гнулась под всё новыми обязанностями, что она взваливала на меня (казалось, что урокам Джессики нет ни края, ни конца), но, в конце — концов, я вспоминала свой бесконечный переход по Юкону или то, как пачкала одежду фекалиями, чтобы не быть изнасилованной — этого обычно хватало, чтобы выпрямить спину и прищурить взгляд.

Папа бы сказал: русские не сдаются! А я лишь закусывала губу и повторяла свою попытку.

Теперь я сама распределяла своё время, выбирая те предметы. которые мне давались труднее всего. Самостоятельно выбирала наряды для «выхода в свет», инспектировала служебные отсеки станции и мимолётными жестами руководила своей охраной.

Делая ошибки в сложном рашианском этикете, я почти каждый вечер, вместе с Кейном, присоединялась к местному обществу в одном из отведенных для этого зале — на станции подобных залов было больше двадцати, а потому каждый вечер мы присутствовали в новом для меня месте. Кейн с любопытством следил за моими действиями, не мешая и в то же время — не особенно помогая мне: так я поняла, что вечера, которые проходят на станции «тренировочные» и, должно быть, устраиваются специально для меня.

Прекрасно зная, что Джессика скорее всего увильнёт от прямого ответа, я при случае поинтересовалась у одного из помощников капитана, когда мы прибудем на Д’архау. Его заминка и красноречивый взгляд Кейна подсказали мне, что я права в своих подозрениях, а потому следующий мой вопрос, заданный в другом месте и другому лицу, был совершенно иным.

Поинтересовавшись у одно из техников, как быстро может долететь корабль с переселенцами Терры до Д’архау, я получила интересный ответ, что мол, долететь — то корабль может и быстро, да только это никому не нужно.

— Почему? — спросила я, с любопытством поглядывая на парня. Молодой рашианец пожал плечами.

— Ну. насколько мне рассказывал мой старший брат — его туда недавно перевели: наши корабли не просто перевозят переселенцев на новое место обитания. Это ещё и временный тренировочный лагерь: создать подобные условия на Терре сейчас ещё довольно сложно, а на Д’архау — просто невозможно.

— Получается, что они — почти как мы на станции — не особенно торопятся?

Молодой техник рассмеялся, дав мне понять, что я мыслю правильно.

Что ж… тренинг по- королевски — то есть по императорски впечатлял. Мне бы разозлиться, накричать на этих доморощенных Макаренко… но я, стиснув зубы, поступила иначе — выбрав самое яркое и самое открытое платье, весь вечер расточала улыбки местным аристократам и военным — особенно выделяя последних. И, несмотря на то, что Кейн, конечно же, знал, что творится у меня на душе — он злился — раздражаясь на своих подданных. А его раздражение бальзамом лилось на мою собственную злость.

В тот вечер мы покинули «высшее общество межпланетной станции» необычно рано.

Дотащив меня под локоть до наших апартаментов, Кейн тут же, едва за нами закрылась дверь, сорвал с меня платье, с силой прижал к стене, вынуждая либо упасть, либо, раздвинув пошире ноги, «повиснуть» на его бедрах… В то время как его сильные — пока всё ещё человеческие — руки жадно исследовали мою грудь. живот, ягодицы…

Впившись в мои губы яростным поцелуем, он прорычал:

— И где эта невинная девочка, которая стеснялась показывать коленки, а?

Поцелуй Кейна опьянял, лишая меня воли… Если против Джессики и её приёмов я могла выстоять, то против метода обольщения, что использовал Кейн — нет.

Каждое его прикосновение, каждый его поцелуй разжигали во мне страсть — я не могла долго противиться его опытным действиям… Потянувшись к Кейну за поцелуем, я как сквозь пелену услышала его довольный голос:

— Вот так, моя милая, вот так, моя хорошая…

Легким прикосновением Кейн вынудил меня выгнуться дугой, чуть не умоляя его взять меня полностью…

Я помнила нашу первую — и единственную пока — супружескую ночь, мою наполненность им… Это сводило меня с ума. Мой разум отказывался мыслить трезво, тело — отказывалось повиноваться, требуя одного: подчиниться своему мужчине и получить повторение той самой ночи.

Почувствовав его руку между своих бедер, я замерла, ожидая такого желанного. такого долгожданного вторжения…но Кейн, отняв руку назад. лишь демонстративно облизал свои пальцы, ухмыльнувшись:

— Сладкая моя.

И. заглянув мне в глаза, так и не сделал последнего движения. Я знала: стоит мне произнести одно лишь слово — да что там произнести: только подумать, и он уже будет моим. Но иррациональная женская гордость была выше этого.

— Мне надо…

— Что? — поднял бровь Кейн.

— Куда, — сжав зубы, поправила его я. — В ванну.

И. с трудом отлепившись от мужчины, который уже давно меня не удерживал. я на негнущихся ногах направилась к нужной двери, искреннее кляня себя за непомерную гордость. Тело моё пылало.

Не помня себя, я каким — то образом влетела в ванную комнату.

Закрыла дверь, мазнув взглядом по стене, напротив: в большом зеркале сейчас отражалась разбитная румяная девица с ненормальным блуждающим взглядом и перекошенным ртом.

Скинув туфли, я включила воду и как была — в порванном платье и лоскутах нижнего белья забралась под душ, пытаясь поскорее придти в себя.

Ледяная вода быстро уничтожала причёску, над которой служанка, приставленная Джессикой, трудилась больше часа, и макияж…

Я усмехнулась, не к месту подумав: пусть люди и самая нестабильная часть империи Кейна, но зато мы и, правда, очень похожи с рашианцами. Вот, даже причёски и макияжи примерно одинаковые… Никаких тебе зеленых губ или синих руман…Никаких бритых голов или париков.

Неожиданно в голову пришла ещё одна мысль: может, наша схожесть и есть залог совместимости двух рас?

Это заставило меня улыбнуться — правда. улыбка, скорее всего, напоминала гримасу.

Несмотря на отсутствие большого жизненного опыта, я уже не сомневалась: всё. что наговорила мне тогда на корабле Агата — полная чушь. Ну, разумеется, если только весь экипаж и остальные присутствующие на космической станции не разучили одну и ту же легенду… хотя, вряд ли бы Кейн даже из — за меня пошёл на такие жертвы. Ему ведь было достаточно «убедительно» взглянуть мне в глаза, применив свой родовой дар — и я бы сама, не задавая вопросов, бодрой козочкой поскакала к нему в постель.

Пастель — да…

Ледяная вода, стекавшая с головы и волосы вниз, на разгоряченное тело, никак не помогала: страсть, пылая по всему телу, успела забраться куда — то глубоко под кожу и теперь буквально сводила меня с ума, требуя больше прикосновений Кейна — больше и глубже…

Я рычала, кляла на чем белый свет стоит, Кейна и его поцелуи… но это тяга — нужда в его руках, губах, теле на моем теле — не отступала…