Жена Наследника (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна - Страница 6

— Всё хорошо, Алёна. Всё будет хорошо.

И я почему — то ему поверила. То ли словам, произнёсенным (как я это осознала спустя лишь минут десять, не меньше) на русском языке, то ли его искренней улыбке, но — поверила.

И сразу стало как — то легче дышать. Проще просыпаться.

Теперь я чаще всего просыпалась даже раньше Кейна — несмотря на отсутствие близости {как он и обещал), мы продолжали спать на одной кровати — Кейн ни на одну минуту не выпускал меня из своих объятий. И если мучительные ночи с обольщением принадлежали ему, то утренние минутки были только мои — мои, и ничьи больше.

Посыпаясь каждое утро в объятиях Кейна, я, не спеша, украдкой, изучала его расслабленное во сне лицо: длинные ресницы, которые закрывали опасные сверкающие глаза, обычно жесткую линию рта, смягченную сейчас отсутствием забот и обязанностей.

Спящим, Кейн казался куда моложе и куда менее опаснее…

Если бы всё было так просто, — подумала однажды я, с удивлением признавая, что будь Кейн тем, кем пытался казаться в Денвере, мы вряд ли бы когда — либо встретились, а если бы даже и встретились, то я так и осталась бы для молодого мажора уборщицей — иммигранткой, а не девушкой, на которую стоило тратить время.

— Я бы в любом обличие не смог перед тобой устоять, — пробормотал во сне Кейн, сильнее перехватывая меня за талию. — Спи, Алёнка, ещё рано. И я послушно улеглась рядом, положив голову ему на грудь и мечтая о том, чтобы и всё остальное разрешилось бы так же просто.

Кто из нас не любит мечтать в двадцать один год… Впрочем, мечта ли это была?

Или всё — таки надежда?

Помню, как однажды я долго, без сна, лежала в кровати, прижавшись к Кейну, и думая о своём будущем. Откинув истеричные мысли, которые теперь, на полный желудок, появлялись всё реже и реже, я пыталась трезво — настолько это возможно — оценить обстановку.

Могу ли я быть счастлива с Кейном? Сложный вопрос.

С Кейном, которого я знаю ещё с Денвера — да. С Кейном, который иногда превращается в дракона — халка — тоже да. Может, всему виной папино увлечение фантастикой, может, моё собственное увлечение фентези, но меня и правда не пугал другой Кейн. Может быть только его размеры…

Спрятав улыбку, я уткнулась носом в плечо своего инопланетянина. Это ведь неважно, какой у человека цвет кожи и человек ли это, если мужчина тебя любит…

И если ты любишь этого мужчину.

— А любишь ли ты его? — шептал, словно завидуя моей легкой радости, внутренний голос. — Или это всё так, наведенный пришельцем для своего развлечения обман.

И от подобных мыслей я замирала, холодея… Нет, в отличие от прошлого, сейчас я не ощущала ни внушения, ни давления со стороны Кейна, но… манипулировать человеком можно и безо всяких инопланетных штучек с внушением. Юльку, вон, не инопланетянин какой — то охмурил…

Я зажмурилась, вспоминая события многолетней давности, когда моя сестрица, прилежная девочка из хорошей семьи, неожиданно превратилась в головную боль для родителей, учителей, и даже районной службы соц защиты, про которую до этого случая мы слыхом не спыхивали.

Мы обычно не говорили с Юлькой на эти темы. Только иногда, когда у сестры, наверное, накапливалось через край, она делилась со мной… может, просто выплескивала, может ‚хотела меня, глупую, на всякий случай. предупредить и научить…

Да куда там.

И внутренний голос- голос сомнения, страхов и опасений. шептал:

— Всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Кейн дурачит тебя — не рассказывает всей правды, показывая только то, что ему выгодно. Ты не знаешь, что происходит сейчас на кораблях, летящих к Д'архау, не знаешь, что происходит на самой планете…В любом случае, происходящее на Земле сейчас напоминает только одно: геноцид. Страшный геноцид человеческого рода.

— И где мне найти место во всем этом? — обычно спрашивала я у самой себя, ныряя головой под подушку и силясь поскорее опять заснуть. Во сне совесть не мучает.

Наверное, я бы ещё долго мучилась, запутавшись в собственных мыслях, но однажды утром, выпив со мной за компанию целую чашку кофе (и долго целовав меня после этого), Кейн сообщил, что настало время «выхода в свет», точнее его подготовки, которой со мной займется всё та же Джессика.

— Физически ты вполне восстановилась. — проведя ладонью по моему телу, резюмировал Кейн. — Что касается всего остального… как говорят ваши психологи, слишком много свободного времени тоже вредно. Так что будем тебя занимать — к тому же, Алёна, времени у тебя на самом деле почти нет. Поэтому отнесись к урокам Джессики со всей серьёзностью.

А я… опешив на минуту, я только сейчас поняла, что за всё это время не задумывалась о своём будущем. А мы ведь находимся на космической станции, которая летит непонятно куда.

— Как это, непонятно куда? — хмыкнул Кейн в своей привычной манере. И, чмокнув меня в щёку, добавил: — Разумеется, мы летим на Д’архау Надо же тебе показать, как живут наши другие колонии. Заодно убедишься, что мы не едим чужих детей на завтраки.

Кейн выразительно посмотрел на столик, где стояли полупустой кофейник.

— Хотя всё лучше… чем ваша это земная гадость.

Так в мою жизнь вновь вошла Джессика — моя статс — дама, первая дама моего несуществующего двора и мой единственный проводник в женский мир рашианцев.

Сегодня Джессика опять учила меня придворному этикету, имперским титулам и немного — их языку. К середине дня я уже хотела выть волком — воспроизвести нормально фразы на рашианском у меня практически не получалось — и как скажите можно разговаривать на языке, на котором имеется больше десятка звуков для простой буквы «Р»?

— Майледи, Вам просто нужно повнимательнее прислушаться, — советовала Джессика — «ангельское терпение» (как называла я её теперь про себя}.

Блондинка. будто не чувствуя усталости, час за часом повторяла одно и то же, иногда добавляя:

— Только практика, Ваше Высочество, поможет Вам освоить наш язык. Не беспокойтесь. что не получается: из — за некоторых особенностей звуков, рашианскй язык признан одним из наиболее трудно изучаемых языком империи, именно поэтому для общения между колониями мы используем дифиерго — это язык одной из наших первых колоний.

— Но ведь вы же используете какие — то аппараты для ускоренного изучения языка? — покосилась я на Джессику. Та согласно кивнула.

— Разумеется. У нас отличные специалисты по лингвистике, и благодаря нашим технологиям вы скоро выучите дифиерго. Но рашианский невозможно выучить с помощью ускоренного обучения.

— Почему? — подняла я голову. Джессика посмотрела на меня долгим выразительным взглядом — примерно таким же, когда я попросила не называть меня принцессой.

— Майледи, наш язык — это наша культура, которая передается от родителей к детям.

Это большая часть нашего наследия… Даже представить кощунственно. что кто-то из чужаков, не из нашей расы, станет изучать — и что ещё хуже — понимать рашианский язык.

— А как же я? — спросила я тихо. Джессика, смерив меня ещё раз долгим взглядом, просто пожала плечами.

— А к вам это не относится. Вы, Ваше Высочество не просто одна из нас. Вы — из правящей семьи Ддаррххгрэн.

— Из правящей… — горько усмехнулась я, на что Джессика тут же резко вскинула голову и воинственно прищурилась.

— Майледи, вы… — осекшись, она сделала долгий выдох, прежде чем продолжить: — Вы ещё многого не знаете. Не понимаете. Судите по одной лишь колонии — и империю, и род, куда вы вошли — более чем предвзято.

Считаете, у меня нету на это причин? — хмыкнула я. — Или мне надо радоваться вашему вторжению на Землю?

— Вам надо посмотреть на всё происходящее по другим углом. — Джессика отвела взгляд в сторону. — Я, как никто другой, понимаю, майледи, насколько это непросто сделать, но…

— Вы понимаете? — я саркастично рассмеялась. — ПОНИМАЕТЕ МЕНЯ?

Блондинка. снова решив поиграть в примерную придворную, опустила глаза вниз, к полу.

— Да. понимаю… Я также как вы… я ненавидела вашу планету и её обитателей — всех вместе и каждого взятого в отдельности. Ведь именно вы стали причиной моего горя… Я потеряла…