Жена Наследника (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна - Страница 25

Из комнаты доносились веселые голоса моих родителей — как будто просто разговаривающих с путешествующими детьми…

Всё казалось совершенно нереальным, пустой выдумкой… но если был шаман, и были эльфы.

Я прислонилась к стене, чтобы не потерять опору.

А что, если Кейн не спас тогда меня, в ванной комнате… Что если…

Прикрыв глаза, я сделала глубокий вздох, затем выдох. Руки у меня тряслись, мысли хаотично бегали… кажется, я так не трусила с того самого момента…

Да никогда прежде не было мне так страшно. Даже когда измождённая, голодная, я брела по почти холодным территориям Юкона; когда я выживала на корабле переселенцев и рисковала в патрулях Сопротивления — я знала, кто я и что я делаю… Или это была не я?

Снова заглянув в проём двери, я решила получше рассмотреть свою копию — которая сейчас мягко гладила Кейна по плечу, слушая рассказ братишки.

Они вдвоём хорошо смотрелись — улыбающиеся, веселые, довольные. Однако чем дольше я приглядывалась к «своему» профилю, тем больше замечала несовпадений. Та Алёна, стоящая сейчас вместе с Кейном и в самом деле была моей копией — той меня, что осталась в общежитии Денвера до момента вторжения инопланетян. Улыбчивая и вроде бы даже милая девушка — ну, сколько нас таких по Земле ходит… или ходило. Открытая улыбка, уверенные движения. Я каждый раз чуть медлю — дурная привычка, оставшаяся после «выживания». Она же действует порывисто, не опасаясь навредить ни себе, ни другим своим неосторожным движением.

Когда девушка чуть сместилась, я смогла лучше рассмотреть её — своё лицо и свой взгляд: чистый, легкий, ничем не запятнанный.

Уже давно в зеркале не отображалось ничего подобного. Когда у меня исчез этот взгляд? Когда я придумала, как избежать «случек» на корабле — изнасилований?

Или всё же чуть позже, когда впервые выстрелила в человека…

Шаман был прав, — кусая от боли собственный кулак, признала я. — Всё течет, всё меняется, и ничего нельзя вернуть вспять… Распыляясь о насилии рашианцев, я как — то выкинула из головы собственное насилие. Сколько всего было…

Я ведь тоже убивала людей — и калечила, когда хотела, чтобы эти люди — нелюди! — подольше мучились… Ведь я тоже это делала! Мстила, ставя свой закон выше…

Рот постепенно наполнялся кровью — кровью тех, кого я убила, сражаясь за человечество в рядах Сопротивления… Имела ли я на это право?

А она улыбалась, заглядывая Кейну в глаза. Такая чистая, такая невинная. _

Неужели Кейн хочет видеть меня такой? — с горечью подумала я, оседая по стене на пол. И тут же сама с этим согласилась: конечно, хочет. Та «я» — идеальная спутница, это «я» — затаившийся зверёк. Зверек, который сам не знает, где его норка.

— Аленка, глупая, — отворившаяся внезапно широко дверь застала меня врасплох.

Кейн, присев на корточки, ласково смотрел на меня.

— Что случилось…? У тебя идёт кровь.

Только сейчас я поняла, откуда у меня кровь во рту — это я прокусила собственный кулак.

— Как ты здесь оказалась? — нажимая какие — то кнопки на своём передатчике, мягко поинтересовался Кейн. — Я не чувствовал тебя рядом.

— Я была на пляже.

Кейн замотал головой.

Значительно дальше.

— На пляже, — упрямо возразила я — А потом шаман мне дал выпить воды из цветка.

— Договорив фразу, я заглянула в комнату. — А где она?

— Кто? — нахмурился Кейн.

— Моя копия.

Кейн, подхватив меня на руки. понёс в комнату.

— Аленка, ты сильно переутомилась.

— Но ведь она была там! — вырываясь из его объятий, заплакала я. — Была ведь?

Или я окончательно сошла с ума?

Кейн, опустив меня на кровать, тяжелым взглядом окинул мою дрожащую фигуру.

— Там была просто голограмма для твоих родителей.

— Что ты сказал? — поднялась я на кровати. Кейн, усевшись рядом, пожал плечами.

— Алён, ну я же рассказывал тебе про голограмму. Когда ты сбежала с корабля, врачи, наблюдавшие за твоими родными, посоветовали лишний раз не травмировать плохими новостями ни твою беременную старшую сестру, ни твою бабушку, чьё здоровье давно оставляет желать лучшего. Конечно, если бы твои родственницы осмелились воспользоваться нашей медициной… но они не были к этому готовы. А я не желал рисковать по пустякам.

Притянув меня к себе, Кейн опустил свой подбородок на мою макушку.

— Если бы что-нибудь произошло с твоими родными… ты бы мне точно этого никогда не простила.

Чувствуя горячие руки Кейна, мягко прижимающие меня спиной к нему, его теплое дыхание над своей макушкой, я вдруг ощутила какое — то странное спокойствие.

— Она выглядела по-другому, — пожаловалась я своему (всё же своему!) супругу. — Не так, как я.

— Прекрати, Алёнка, это всего лишь твоя копия.

— Моя хорошая копия. Копия, превосходящая оригинал.

Кейн, сдвинувшись, посмотрел мне в глаза.

— Тебе из-за этого было так больно? — переспросил супруг — Алёна, но ведь это пустяки… ты же понимаешь, что компьютер не может полностью сымитировать живого человека.

Хмыкнув, Кейн добавил.

— Давай лучше сюда свой искусанный кулак — вылечу.

И сам сгрёб мою израненную ладонь в свою руку.

Я отвела взгляд в сторону, не в силах наблюдать за тем, как его клыки будут впиваться в моё тело…

— Да тут и совсем царапина, — хмыкнул Кейн, и пояснил для ошарашенной меня. — Клыки мы пускаем в дело только если рана нехорошая, и кровь раненого нуждается в очистке.

Кейн повёл носом.

— Какой восхитительный запах…

Почувствовав его губы на своей коже, я вздрогнула; Кейн же, посильнее зафиксировав моё тело, присосался на несколько минут к кровящей ране на руке.

Затем, чуть ли не урча от удовольствия, он с неохотой выпустил мою ладонь — и рана тут же стала затягиваться прямо на глазах.

— Моя девочка, — почему-то довольно промурлыкал Кейн, каким — то образом изловчившись и уже практически сняв с меня платье.

Отшвырнув ненужный (и наверняка, уже и не целый) наряд в сторону, Кейн судорожно вздохнул.

— Обожаю твой запах… обожаю твоё тело, — простонал он. накрывая своими огромными ладонями мою ставшую вдруг чрезвычайно чувствительной грудь.

Теперь настала моя очередь тяжело и судорожно вздыхать: умелые руки Кейна, прекрасно зная, как доставить женщине удовольствие, творили с моим телом что — то невероятное.

Меня трогали, ласкали, гладили… оказавшись под мужем, я цеплялась за не него, как за последний спасательный круг Титаника, умоляя не отпускать меня…

— Никогда, — пообещал Кейн, нависая надо мной настоящей громадой. Опираясь на локоть одной руки, второй рукой он уже направлял своё движение внутрь меня. И резко, на середине выдоха, я вдруг оказалась заполнена им до конца.

Я уже давно догадывалась, что раса рашианцев не отличается большой нежностью во время плотской любви — слишком хищными они были для этого. Кейн, должно быть, невероятно жалел меня, позволяя себе ровно столько, сколько я могла выдержать…. Хотя с каждым новым «супружеским» днем эта граница чуть — чуть подвигалась в сторону Кейна…

Вот и сейчас, приподнявшись — почти сев на колени, Кейн подтянул моё, всё ещё соединенное с ним тело повыше к себе, хрипло приказав:

— Закинь ноги мне на плечи.

Не сразу сообразив, что он от меня требует, я всё же выполнила, что хотел Кейн, оказавшись почти в позе березки. Супруг, чьи глаза сейчас сверкали на всю комнату, освещая темноту Д‘архау лучше всякого светильника, довольно рыкнул и сделал первое резкое движение.

Наверное, со стороны это могло выглядеть странно или даже страшно: мускулистый мужчина со сверятищимися в темноте глазами яростно двигается в замершей на постели девушке… Но я, принимая в себя каждый его движение, откликаясь на каждую ласку его рук, мысленно плакала от облегчения: этот мужчина любит меня. Меня! А не кого — то ещё.

— Моя глупая девочка, — нависая надо мной, рычал Кейн. — Конечно же тебя. Только тебя…

Черты его лица стали напряженными, движения убыстрились и приобрели ещё большую резкость.