В паутине чужих заклинаний - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 12

— Обидеться она могла из-за того, что Эггер выдал ее маленькую женскую тайну, — невозмутимо сказал Дитрих. — Подруги иной раз за спинами друг у друга такое выделывают, вы не представляете, Линда. Но все равно продолжают считать себя подругами.

— Эмми не такая, — убежденно сказала я. — Она не стала бы пытаться заинтересовать инора, с которым я встречаюсь.

— Возможно, — сказал Дитрих, хотя сомнение в правдивости моей подруги никуда из его взгляда не делось. — Так. Планы на этот день. Сейчас я закончу с защитой офиса и уйду наблюдать выход иноры Кремер в люди — раньше полудня, по словам мужа, она не выползает. Примерно прикидываю, что она из себя представляет, и возвращаюсь сюда.

— А разве вам не надо за ней весь день наблюдать? — удивилась я.

— Мне? Не надо, — уверенно ответил Дитрих. — Я в основном головой работаю, а ее передвижения и встречи может записать и другой. Затем мы с вами, Линда, идем… хотел было сказать «на ужин», но нет — к менталисту, с которым я договорился. А поужинаем после него.

— Вы меня приглашаете на ужин? — уточнила я.

— Если вы будете в состоянии есть, непременно приглашу, — ответил он. — Или у вас другие планы на этот вечер? Связанные с инором Эггером?

— Планов, связанных с инором Эггером, у меня нет, — ответила я. — С чего вы вообще взяли, что они могли появиться? Я вам вчера сказала, что мы со Штефаном расстались.

— Мало ли как могло повлиять неожиданное предложение руки и сердца, — усмехнулся Дитрих. — Но мы отвлеклись от главного: вы согласны со мной поужинать?

С ответом я не торопилась, хотя хотелось согласиться. Но слишком все это было странным. На краткий миг мне даже показалось, что он пытается за мной ухаживать. Или отвлечь от чего-то более важного? Да, конечно же, отвлечь. О каком ухаживании может идти речь со стороны частного сыщика? Да он наверняка настолько привык играть разные роли, что ему и театральные курсы не нужны. Или же он их давно окончил с отличием, да еще и учился со скидкой, положенной для соседнего офиса. Оценил же он игру Эмми невысоко, значит, разбирается. И все же зачем он меня приглашает? Не ответит ведь. Зато я тоже могу провести время с пользой и попытаться выяснить, почему же он меня взял на работу.

— Конечно, Дитрих, — улыбнулась я ему как можно обаятельней.

Так, чтобы, если он пытается все же за мной ухаживать, непременно растаял и освободил от работы до конца дня. И не просто освободил, а раскаялся и выложил, почему взял. Не зря же он говорил о моих красивых глазах и толпах поклонников.

— Ну и замечательно, — улыбнулся он мне в ответ. — Пока я заканчиваю с защитой этого помещения, можете приступать к своим прямым обязанностям и сделать мне чай. Пыль, я смотрю, вы уже убрали? Похвально.

Я еще раз убедилась, что как лицо противоположного пола его не слишком занимаю, и все время, что заваривала чай, размышляла, зачем же он меня в таком случае взял. И правда, для заваривания чая мое образование слишком велико. А для протирания пыли оно чрезмерно. Тогда зачем?

Я вернулась в главную комнату. Дитрих все так же занимался защитой, и я сочла лучшим его не тревожить — еще ошибется где-то и получит на выходе не то, что хотел. А внутри защищаемого помещения нахожусь я. И это прямое нарушение техники безопасности! Как я раньше не подумала? Наверное, потому, что голова сейчас занята совсем другим. Но Дитрих, он же должен был потребовать от меня уйти, и не в соседнюю комнату, а наружу. Все это я ему и высказала, лишь только он закончил свое ответственное дело. Оправдываться он и не подумал. Взял принесенный мной чай и с наслаждением отхлебнул глоток.

— Линда, если бы вы положили одну ложку сахара, было бы совсем замечательно, — сказал он.

— Я сахар не видела. Но я вам о другом говорю, более важном.

— Сахар в шкафу для реактивов, в баночке без на клейки.

— Как это в шкафу для реактивов? — невольно возмутилась я. — Он должен отдельно стоять.

— У меня реактивов все равно пока никаких нет, — пояснил он. — А так солидности придает.

— Да кто там ее увидит, эту солидность, кроме меня? — начала я выговаривать, потом поняла, что он опять пытается меня отвлечь, и продолжила ему выговаривать: — А вот то, что вы меня не попросили выйти на время наложения защиты…

— …было совершенно правильно, — закончил он мою фразу. — Я до вашего прихода почти все сделал. Осталось настроить на вас. Линда, согласитесь, без вас это я сделать никак бы не смог.

На это мне было ответить нечего. Дитрих допил чай, выдал мне краткую инструкцию, заключавшуюся в регистрации посетителей в журнале, в котором, опять же, не иначе как для солидности, велись записи с середины, а всем листам до нее был придан вид бывших довольно давно в употреблении. Но сам мой работодатель не очень-то был уверен, что этот журнал мне понадобится, поскольку милостиво разрешил сходить на обед при условии, что я не забуду активировать защиту.

Время до обеда мы провели вдвоем с журналом, никем не побеспокоенные. Я его лениво перелистала, после чего у меня возникли обоснованные сомнения, что Дитрих сможет мне вообще что-то заплатить. Но другого работодателя у меня все равно не было, а этот выдал защитный артефакт, договорился с менталистом и собирался покормить ужином, что в моем положении — несомненный плюс. Я походила по офису, делать было совершенно нечего. С горя я сложила Дитрихову постель более аккуратно и положила в шкаф так, что тот смог наконец закрыться. Бесполезные размышления, кто и зачем стер мою память, я старалась от себя гнать. Вот сходим вечером к менталисту, возможно, что-то и прояснится, а до этого — думай или нет — ничего не изменится. Вместо панических мыслей в голову начали лезть всякие глупости. И как только Дитрих умудряется тут спать? Разве что на полу? Стулья его точно не выдержат — тот, на котором я сижу, подозрительно поскрипывает при каждом движении. На всякий случай я немного на нем покачалась, чтобы увериться в прочности. Стул устоял. Никогда не думала, что быть секретарем частного сыщика настолько скучно. Создавалось впечатление, что во всей Гаэрре не происходит ничего такого, что требовало бы срочного или несрочного, но непременно оплачиваемого вмешательства. До обеда ничего не произошло, так что я безо всяких угрызений совести отправилась в ближайшее кафе. Вряд ли криминальная ситуация сильно изменится за время, что я буду есть.

Столик для обеда был выбран не случайно — рядом с ним стоял большой горшок с фикусом, лист от которого перекочевал в мой карман, фикус был большой и развесистый, без одного листа ему даже лучше, а мне срочно нужно было найти занятие в офисе.

Дитрих пришел, когда я уже с тоски прочитала найденный справочник алхимика-криминалиста и даже поначалу вдохновилась, пока не поняла, что все это — бесполезно для человека, кому в обязанность вменяется слежка за неверными женами. Хотя в случае инора Кремера наклевывалось нечто намного более интересное, но кто мне в этом интересном даст поучаствовать? Работы алхимику там не предвиделось, а на слежку меня никто не поставит. С моим опытом меня засечет первый же выслеживаемый. Штефан непременно решит, что это я из ревности, и вдохновится на второе предложение. А я и так его вчера не смогла убедить, что то, что он в растерянности выдал Эмми, — самая что ни на есть правда.

Одному сосуду из алхимического набора я все же нашла применение — в колбе гордо красовался лист фикуса. Конечно, можно было бы ускорить его прорастание магически, но потом же нужно будет все время вливать в него магию. А так я просто добавила в воду зелье, помогающее укоренению, отчего она приняла красивый нежно-голубой цвет, и посчитала, что этого достаточно.

— Маскируем улики? — деловито спросил Дитрих, поднял с моего стола колбу и начал крутить перед глазами.

— Дитрих, поставьте на место, пожалуйста, — ответила я. — Укореняющиеся растения не любят, чтобы их дергали.

— Вы этот лист укореняете? Зачем?