Следы темной души. Паутина судьбы (СИ) - Мэй Валентина - Страница 24

Валера некоторое время молчал. Саня допил кофе и встал:

— Выйдем? Покурим.

— Ну да, — согласился парень, снял с вешалки куртку и, одевая её на ходу, вышел вслед за другом.

— Ты помнишь? — спросил Кудерский, протягивая другу сигарету. — Как я говорил, что Кот хоть и умный малый, но зелен он ещё?

— Угу.

— Вот и попался паренёк.

— На чём? — не желая признавать его правоту, спросил Валера.

— Ему ведь нужно было узнать наверняка, где живёт Люси. Пока она сидела дома, они сначала выжидали, а потом пустились в разведку. Ты шо, реально думаешь, что Кот бегал туда за той соской мелкой? — с прищуром глянув на друга, спросил Саня.

— Да не знаю я, он с пацанвой тамошней сдружился… Вот они с Виталиком и повадились туда…

— Валет, ты сам веришь своим словам? — друг молча выпустил дым, и Сашка продолжил: — Какого чёрта, скажи мне, Колюне вдруг понадобилось идти тебя искать? Давно он заделался сердечным родственником?

Ответить на это Валерке было явно нечего. Саня немного выждал и спросил:

— Чего он хотел от тебя? Зачем искал?

— Ничего, — Валера опустил голову, — он Люси искал, а не меня. Я это и сам понял. Давай, Санёк, — вставая, произнёс он скорбным голосом: — Пойду я. Устал.

— Давай, — Саня пожал руку другу. — Не в обиде?

— Нет конечно.

Друзья разошлись.

Завтра на сутки, поэтому нужно успеть поздравить Олечку сегодня. Выйдя от Валерки, Саня направился в сторону микрорайона, сложенного из множества спичечных коробков. Пройдя мимо военного городка, мимо первой пятиэтажки, соседствующей с КПП воинской части, он дошёл до первых облагороженных дворов района. Стоило обойти библиотеку и можно попасть в пустынный лабиринт недостроенных прямоугольников, которых обещали превратиться в пригодные для жизни здания в течение года. Скоро Новый год, а четыре каркаса с тёмными пустыми дырами ещё далеки от вида полноценных жилых домов. Лишь один, самый ближний к библиотеке и магазину, готовился к заселению.

Холодный ветер разгуливал между домами и пустыми коробами, с особенным пристрастием задувая в каждую щель, обдувая каждый объект, попадающийся на пути. Саня поднял ворот кожаной куртки и втянул голову, старательно пряча лицо от свирепого ноябрьского ветра. Тёмный пустой двор возле магазина едва освещался двумя одинокими фонарями. Ещё одним слабым признаком жизни в этом неприветливом месте был сам магазинчик, яркая лампочка над дверью которого манила и дарила надежду на тепло.

Кудерский вошёл, с удовольствием крякнув от ощущения теплоты, обдавшей его с порога. Внутри никого не было. Он решил, что продавщица сидит, а, возможно, даже спит, за прилавком, и заглянул за один из них. Потом за другой. Пришлось вызывать джинна этой одинокой, никому не нужной лавки. Со второй попытки он добился отклика — звонкий, но не очень приятный голос возвестил о появлении своей владелицы, и через минуту к прилавку вышла молодая женщина с волосами, затянутыми в тугой пучок и потерявшими все свои свойства после знакомства с ядрёным раствором "Мочевины пероксида".

Спрашивать у глазастой фурии с безжизненными волосами на голове и визгливым голосом от природы о том, что лучше приобрести для молодой девушки, передумал и, прошерстив глазами полные всякой всячины полки, купил красивую большую коробку конфет, бутылку коньяка и вышел. На пороге чуть не стукнулся лбом в грузного мужчину, кутающегося в большую дутую куртку, как до этого кутался он сам, улыбнулся и отправился к Оле.

Настроение стремительно поднималось. За пять минут Саня миновал большой двор, обсаженный молодыми деревьями и заставленный зачем-то двумя рядами железных перекладин для выбивания ковров.

Вот и дом, в котором живёт Оля. Свет горит во всех трёх окнах её квартиры, доставшейся ей по-наследству от отчима. Дядя Ваня любил не только родного сына, но и Олю с Колей. Это было видно даже по его манере разговора с детьми. Однажды, когда Сашка пришёл в гости к Дергуновым, дядя Ваня сидел с детьми во дворе и учил их вырезать из дерева. Подходил к каждому, помогал, объяснял. И его, Сашку, тоже усадил тогда в круг, дал обрубаный сук сантиметров пятнадцати длиной, уже обтесанный и отшлифованный, с волком, нанесённым то ли карандашом, то ли чем ещё, и ножичек. Нож был не совсем обычный — удобный, небольших размеров и очень острый. Саня до сих пор помнит, как пытался дядя Ваня научить его правильно выстругивать под углом, чтобы придать контур. После часа бесполезных объяснений и поправок, Олин отчим под дружный хохот детворы забрал у него обрубок и быстрыми мастерскими движениями минут за сорок выстругал фигурку волка. Угловатую конечно, но уже довольно чёткую. А на следующий день Оля принесла уже готового хищника, даже с глазами, будто живыми, домой Сашке. Волк и сейчас где-то стоит или лежит, может, в родительской комнате, может, в чулане.

Ностальгия нахлынула, и он с улыбкой на лице постучался в дверь. Открыла, конечно, виновница торжества. Оля встретила гостя с широкой улыбкой, которую он любил больше всего в этой мелкой замарашке. Несмотря на своё халатное отношение к собственной внешности, Олька всегда казалась ему какой-то чересчур милой и забавной. Чёрные волосы сегодня были распущены, от чего впечатление неряшливости ещё больше усиливалось. Хозяйка была в чёрных лосинах и свободной длинной кофте с длинными рукавами. Судя по всему, Оля считала, что этого достаточно для праздника. Хоть кофта и казалась бесформенной, но при ходьбе мягко ложилась на аппетитные формы девушки, и Саня сразу оценил наряд, как только именинница приняла подарок и продефилировала к кухне, кинув через плечо:

— Проходи, присоединяйся… и не сверли мой зад, — поставив на полный стол бутылку, Оля положила коробку конфет на холодильник и возвестила уже захмелевшим, гудевшим гостям: — Прошу любить и жаловать — сам господин Кудеря пожаловал, — с этими словами Оля повернулась боком к гостю, снимавшему в коридоре куртку, и демонстративно указала на него рукой: — Та-дааам!

— Ты всех так встречаешь? — спросил он, ощутив на себе внимание сидевших. Стало как-то тихо. Саня, чтобы разрядить обстановку, прошёл мимо улыбающейся хозяйки и произнёс: — Ну привет!

Все наперебой стали приветствовать вновь прибывшего, предлагать место и требовать штрафной. Он, конечно, понимал, что сегодня Оля не будет сидеть сама, но и такой толпы не ожидал увидеть. Столько гостей у неё, кажется, ещё никогда не было. И в основном, все местные. Поселковых было всего двое: Лариса, с которой Оля работает, и он сам.

Пока именинница усаживала нового гостя, остальные суетились, выбегая и забегая, пересаживаясь с места на место, пока, наконец, все не успокоились, услышав предложение выпить. Это Алиса, быстренько разлив всем самогонки, звонко бросила клич штрафнику:

— Санёк, давай говори тост и до дна!

Он взял рюмку, наполненную до краёв, посмотрел на Олю и произнёс:

— Олька, я тебя люблю, — и тут же, под дружные аплодисменты, опрокинул содержимое себе в рот.

Вокруг послышались улюлюканье и восторженные восклицания.

Стол был выдвинут на середину кухни, чтобы всем хватило места. Оля, как и каждый год до этого, приготовила всего и побольше. Он всегда поражался её энтузиазму. Девушка, встречая друга каждый год третьего ноября, каждый раз повторяла на его замечание о зря потраченных силах и времени: "Однажды настанет тот День рождения, когда этого будет мало".

Поскольку кроме него из мужского пола за столом был только Коля, пить которому сестра разрешила только бутылку шампанского, подаренную одной из подруг, то весь шквал женского хмельного внимания Сане пришлось выдерживать до тех пор, пока не пришёл черёд очередного тоста, который была должна сказать гостья, скрывшаяся ещё во время его прихода.

Алиса, с уже поднятой рюмкой, глядя на соседний табурет, пробормотала что-то себе под нос, потом внимательно осмотрела сидящих за столом и возмутилась: