Рыжая племянница лекаря. Книга 3 (СИ) - Заболотская Мария - Страница 2

— И что же тебе понадобилось от чародея, Ларго?

— Так это правда! — ее лицо озарилось дикой, страшной радостью, тут же сменившейся испугом, но вовсе не тем, которого я более всего опасалась. — Или вы решили подшутить надо мной, господин?.. Прошу вас, не обманывайте меня ради потехи!

— Тише ты! — свирепо прошипела я, обтирая ложку и оглядываясь по сторонам. — Кто тебя надоумил приставать к нам с такими вопросами?!

— Никто, — она растерянно заморгала, явно собираясь заплакать, и повернулась к Хорвеку, словно ища у того поддержки. — Я просто подумала… Эти фокусы — они ведь не были похожи на обман! Ведь вы не обманывали нас, сударь?.. Мы видели настоящие чудеса! От них в голове начинало так легонько жужжать, и дыхание перехватывало, как будто сейчас случится что-то прекрасное… или ужасное…

— Уж поверь мне, скорее всего — второе, — буркнула я, тоже вконец растерявшись. Ларго смотрела на Хорвека так, словно он был божеством, спустившимся с небес, а бывший демон молча ожидал каких-то ее слов — я готова была поклясться в этом!

— Эти ваши чудеса… — девочка шептала горячо и восторженно. — Вам же ничего не стоит их совершить? Вы просто прочитаете свое заклинание, и любое желание тут же исполнится…

— Не совсем так, — Хорвек, словно очнувшись на мгновение ото сна, усмехнулся. — Бывают разные желания, и разные заклинания… Что за желание у тебя, Ларго?

— Моя матушка… — девочка говорила все быстрее. — Она больна, ей с каждым днем хуже! Я слышала, как лекарь, которого к ней приводили, сказал, что от ее болезни нет лекарств. Она так страдает, господин! Иногда утром у нее не хватает сил подняться на ноги, а губы у нее все в крови. Гри говорит, что не станет больше ее таскать за собой, мол, пользы от болящей мало. Чтобы уменьшить боль, она пьет, и засыпает мертвым сном… Вот и сейчас она спит в повозке, пока остальные гуляют в кабаке. Сударь, прошу вас, прогоните колдовством ее болезнь!

Хорвек молчал, бог весть о чем задумавшись, и я, испытывая сильнейшую неловкость, забормотала, избегая смотреть в заплаканные глаза Ларго:

— Тебе бы в храм сходить, да попросить о милости богов…

— Я бывала во всех храмах, которые попадались на нашем пути, — ответила она, и в голосе ее прозвучало что-то недоброе, отчаянное. — В последнем я даже украла вот эту щепку — люди говорили, что она творит всякие чудеса, потому что ее отломили от посоха какого-то святого. Но сколько не прикладывала я ее ночью к груди моей бедной матушки — ничего не переменилось. Сударь, возьмите ее себе, если вам угодно! Я слыхала, чародеям для их зелий нужны порой святыни…

— И ты не боишься прогневать богов таким святотатством? — с доброжелательным любопытством спросил у Ларго Хорвек, осторожно приняв из ее рук почерневший кусочек дерева.

— Пусть гневаются! — мрачно и решительно ответила она. — Они же не слушали меня, когда я просила их по доброму! О, сударь, вы поможете моей маме? Правда?..

И опять я не знала, что больше меня страшит: возможный ли отказ Хорвека, казавшийся самым разумным решением, или же его согласие помочь Ларго. Внезапно я сообразила, что существо, столько раз спасавшее меня, не может быть полностью бесчувственно к людскому горю. Однако, сегодняшнее представление… что за воспоминания могло оно пробудить в бывшем демоне? Домила, о спасении которой его сейчас умоляли, изображала Белую Ведьму, показывая ее злобным и мерзким чудовищем, заслужившим смерть в огне. С чего бы Хорвеку сочувствовать ее беде?..

— Ну что же, — он вертел в руках щепку, словно она и вправду представляла собой какую-то ценность. — Славная плата, маленькая Ларго. Раз ты угадала во мне колдовство и не побоялась его — я помогу твоей матери, чем смогу. Веди нас к ней, но так, чтобы об этом никто не узнал.

— Сударь!.. Ах сударь!.. — Ларго заплакала, но тут же вскочила, утирая глаза обтрепанным рукавом. — Да, я проведу вас! Там нет никого, я говорила… Сегодня собрали много денег, и Гри позвал всех гулять в кабак на площади. Остались только Лив и Соммер, мальчишки, но они стащили немного сладкого вина и спят еще крепче, чем матушка. Идемте! Идемте же!..

И мы, накинув новые плащи, последовали за быстроногой Ларго, которая постоянно оглядывалась на Хорвека, словно опасаясь, что тот в любой миг исчезнет.

— Ох, до чего опасное нехорошее дело! — ворчала я в спину Хорвеку, сама не в силах определиться, верно ли мы поступаем или же нет. — Узнает кто о том, что ты колдуешь, и нам конец! Вздумалось же тебе показывать этим детишкам свои фокусы… Видишь — не так уж глупы люди! Малолетняя девчонка — и та обо всем догадалась!

— Ты еще не знаешь, Йель, как трудно утаить магию, — ответил Хорвек. — Если засыпать источник камнями — вода все равно найдет щель. Или ты думаешь, что можно колдовать лишь для себя, забившись в темный угол? Не только маги тщеславны, но и само колдовство. Оно всегда хочет быть узнанным, всегда желает поклонения… Дети восприимчивы, и девочка услышала то, что ей нашептывала тайная сила. Чем больше я буду уметь, тем громче будет этот шепот, и куда бы мы не пришли — тут же все вспомнят о колдовстве, и из ниоткуда явится мысль, что в городе появился маг… И всегда найдется человек, которому нужно чудо — так нужно, что ради него можно прогневать и самих богов… В этом и состоит главная беда: чародей не может не колдовать, а люди не могут не просить его о помощи. Даже в этих краях, где так любят представления, в которых за чародейство карают огнем.

— А рыжая колдунья? — задумчиво спросила я. — Она же затуманила головы всем таммельнцам!..

— На это требуется много сил. Тебе пока что не понять, насколько она сильна, Йель. Но даже ее истощает эта игра в прятки, и долго ей так не продержаться. Оттого-то и страшна судьба чародеев в нынешнее время, оттого они так ненавидят этот порядок: скрываться ото всех — тяжелый, изнурительный труд, забирающий у мага почти все силы, — и Хорвек смолк, задумавшись о чем-то своем, как это у него было заведено.

Повозка, где коротала свою тяжкую ночь Домила, стояла на пустыре между старыми домами предместья. Рядом догорал костер, у которого спала старая тощая собака, охранявшая скудное добро актеров. Рядом с ней вповалку лежали детишки, видимо, гревшиеся у костра, да так и задремавшие. Кто-то — должно быть, Ларго — накрыл их пестрым одеялом, а большего удобства эти вечные бродяжки и не знавали.

Когда мы подошли поближе, собака проснулась и оскалила зубы, но девочка негромко свистнула, и животное завиляло хвостом, узнав ее.

— Матушка там, внутри, — тихо произнесла Ларго. — Она выпила много вина, поэтому не проснется. Прошу вас, помогите ей…

Хорвек ответил ей серьезным взглядом, в котором я не заметила жалости или сочувствия, однако его хватило, чтобы девочка немного успокоилась.

— Побудь здесь, с Йель, — сказал он ей. — Я посмотрю, чем можно помочь твоей матери, и если это в моих силах — ее страдания облегчатся.

Мы с Ларго покорно уселись около костра, подбросив перед тем в огонь пару веток, и, не сговариваясь, опустили глаза, чтобы ненароком не взглянуть на повозку, внутри которой происходило сейчас нечто темное и запретное. Огонь трещал, посапывали дети, и собака глухо ворчала, ловя неслышимые для нас звуки. Я знала, что девочка изнывает от желания спросить, спасет ли колдун ее мать, но боялась обнадеживать ее, тем более, что смыслила в происходящем едва ли намного больше.

Колдовство уже не раз отзывалось в моей крови и я узнала эту тянущую боль, от которой в животе становилось пусто, а на сердце — так тяжко, словно случилось нечто ужасное и непоправимое. Если до сей поры я в глубине души допускала, что Хорвек зачем-то обманывает Ларго, то теперь поверила: он действительно сейчас колдовал над Домилой, растрачивая свои невеликие силы.

Поэтому я не удивилась, когда увидела его лицо: показавшийся из повозки демон был бледен, и губы у него посинели, словно все это время его держали в ледяной воде. Однако Ларго, вскочившая с места, не заметила в нем никаких перемен — ее интересовало только одно.