По дороге на Оюту (СИ) - Лунёва Мария - Страница 33

Осмотревшись вокруг, бросила быстрый взгляд на своих соседей. Нелюдь в камере по диагонали от моей так и лежал на полу не вставая. Изредка он шевелился, но более никакой активности от него я не приметила. То же происходило и с толстым мужчиной из соседней камеры. Он уже пару дней не вставал. Дышал. Храпел. Но с койки, даже за едой, не поднимался. Его контейнер с биокашей валялся в коробе раздачи не тронутый.

— Демьян, – шепнула я, – а если червь и правда есть, то это очень плохо, да?

— Это очень скверно, солнышко, – не стал он обманывать меня. – Но есть шанс, что мы все же долетим до станции Бордэ, и там нас поместят в общий карантин. В любом случае, сейчас я бы предпочел находиться там, где мы и находимся. Тепло я тебе обеспечил, а мне такие температуры низкие не страшны. — Демьян неприлично зевнул, даже не пытаясь прикрыть рот рукой. – Спи, Анита. Пока у нас с тобой все хорошо.

— Но вокруг умирают люди!— простонала я.

— Люди, солнышко, умирают всегда. Ни ты, ни я не можем сейчас что-либо для них сделать, а значит, не нужно слишком сильно переживать.

Порою, Демьян казался мне чересчур жестким и хладнокровным. Ему вообще, похоже, все равно, что вокруг витает смерть. Он преспокойно спал и даже выглядел довольным. Я так не могла.

— Спи, Анита, и поменьше обращай внимание на омхов и их носилки. Сюда, на это судно, никто никого не гнал. Все знают, что путешествие на Оюту сопряжено с большими рисками и вероятность погибнуть очень высокая. Это ты села на судно, не вполне осознавая, зачем и куда летишь. Остальные же покупали билет целенаправленно. Они рискнули, они проиграли.

Хлюпнув простуженным носом, я повернулась на бок и прижалась лбом к пластику стены. Улыбнувшись, Демьян обвел пальцами контур моей брови и послал мне воздушный поцелуй.

— Что-то твоя болезнь не проходит, — задумчиво подметил он.

— Это только простуда, — отмахнулась я.

— Я на это очень надеюсь, — выражение его лица стало серьезнее.

***

Поспав пару часов, я еле смогла разомкнуть глаза. Надо мной ревело пламя, согревая воздух, но все равно тепла было мало. Сглотнув, я ощутила ужасную режущую боль в горле. Нос окончательно раскис и потек. Глаза предательски слезились. Простуда, как говорится, в самом разгаре. Попробовав привстать, зашлась в сильном лающем кашле.

Мужчина в соседней камере шевельнулся и перевернулся на спину. Крик ужаса застрял у меня где-то в горле. Я так и замерла с открытым ртом. Живот толстяка раздулся до невероятных размеров и ходил ходуном. Из посиневших губ человека вырвалось рваное облачко пара. Он явно находился в коме и уже не понимал, что с ним происходит.

Обернувшись, я с силой ударила по пластику, пытаясь привлечь внимание Демьяна, но марионер крепко спал, а звук удара получился глухим и слабым.

Зажмурившись, повернулась на живот и поджала под себя ноги, пытаясь стать очень маленькой и незаметной. В камере воцарилась тишина. Я слышала собственное дыхание, которое звучало для меня набатом. Страх сжимал сердце в тиски; по телу пробежал холодок. Я не могла произнести ни слова, да и кого звать! Уже никто не сможет спасти того беднягу. Жалость и страх выворачивали мою душу наизнанку. Я была не готова еще раз увидеть чью-то смерть.

И так стыдно стало. Пока я жаловалась на холод и на невкусную еду, рядом со мной тихо погибал человек. Я даже не заметила, что с ним что-то не так. Думала, что он от холода мучается, а он умирал.

Умирал на моих глазах.

— Анита, что не так? – голос Демьяна звучал, словно издали. – Что случилось? Отвечай!

Я затрясла головой, не желая реагировать на внешний мир. Зачем я только лечилась? Для чего ломала себя, если мир такой страшный. Мир вокруг меня ужасен. Первый раз за все прожитые годы мне захотелось оказаться в закрытой клинике, где бы за мной ухаживали, оберегали и прятали от внешнего мира.

— Анита, не молчи. Что происходит с тобой?

Я вновь затрясла головой.

— Ну, и как это понимать? Если у тебя что-то болит, так и скажи, будем решать что делать. Если холодно – я увеличу прорыв в стене, пламя станет больше. Ну, что стряслось?

Хлюпнув носом, вытянула руку и указала на соседнюю камеру с умирающим мужчиной. Пару секунд царила тишина. Койка Демьяна скрипнула, видимо он встал.

— Ох, ты же, мать моя… — возглас Демьяна меня поразил, столько эмоций в его голосе я еще не слышала.

Повернув в его сторону голову, я узрела невероятную картину. Демьян действительно стоял возле койки. На его лице застыло такое изумление. Запустив руку в волосы, он неосознанно дергал их. Марионер казался если уж не испуганным, то изрядно взволнованным.

— Демьян, – хрипло позвала я его.

— Так, малышка, лежи и спи, пока можешь. Кажется, этот рейс будет в никуда.

— Почему ты так говоришь? – притупленный простудой мозг отказывался хорошо работать.

— А потому, солнышко, что укушенных вторичной личинкой в живых не оставляют, а этот полутруп мне уж точно не мерещится. Эти идиоты проворонили видимо не только червя, но и проворных вторичных личинок. Вспомни, в нашем отсеке дезинфекторы пристрелили всех укушенных на месте, а потом там же и спалили трупы. Этого жирдяя по определению тут быть не должно. Его цапнули не в отсеке, а по пути сюда. А возможно и раньше, чем началась эта заварушка. Никто не мешал инфицированным, отправить парочку своих в утилизатор. Похоже, ребята стремились долететь до Бордэ, а оттуда в хороший госпиталь. Если я хоть немного прав, то этот корабль кишит червями и личинками.

— Но он же в капсуле, – я не могла понять ход мыслей Демьяна, меня больше заботило, что там человек умирает, а никому дела до него нет.

— Этот в капсуле, а вот, сколько снаружи из омхов укушены – большой вопрос. Анита, у тебя же вроде медицинское образование?

— Да, я закончила двухгодичные фельдшерские курсы, но я тебя не понимаю, — в подтверждении своих слов я непроизвольно громко чихнула, оставляя на прозрачном пластике капельки мокроты.

— Солнышко, я пытаюсь тебе объяснить только одно: дезинфекторы и те, кто помогал эвакуировать людей, наверняка тоже укушены. Если там была такая паника, что они среди пассажиров новых носителей проморгали, то наверняка и личинки упустили. Вот поэтому и температура такая низкая, они надеются, что те впадут в анабиоз. А тут номер не прошел. В этом мужике червь – живой и очень даже подвижный. Эти твари способны вести активный образ жизни даже в таком холоде?

Я недоверчиво хмыкнула носом. От постоянного трения об ткань под ним уже образовались язвочки. Тело нещадно ломило, но я хотя бы попыталась заставить работать мозг. Привстав, я невольно глянула через стенку на погибающего человека. В лицо его не смотрела – зачем мне такие воспоминания? Его живот, как и пару минут назад, ходил ходуном, словно там змея копошилась.

Отодвинув эмоции на задний план, я включила здравый смысл.

Да, тут очень холодно. Все хладнокровные твари, в том числе и ургский червь, при низких температурах впадают в анабиоз. Даже если предположить, что внутри человека температура 36.6 С, то червь не должен был так быстро сформироваться. Что-то не вязалось в моей голове. Ну, причем тут внешняя температура и та, что внутри тела. И тут меня осенило.

— Демьян, они ошиблись. Эти омхи – кретины последние, – взвизгнула я.

— Поясни, солнышко, – в голосе моего мужчины слышались нотки нетерпения.

— Эти недоумки хотели усыпить тех личинок, что остались свободными и заморозили тут все. Они боялись тех, что скорее всего появились до того кошмара в отсеке. Но ты сам сказал, что наверняка пострадал и персонал. Так, уничтожая свободных личинок, они создали все условия, чтобы мы заболели. При простуде, да при любом остром респираторном заболевании, особенно у омхов и людей, повышается температура тела. Черви и личинки созревают намного быстрее. Намного, и пары дней хватит, чтобы особь вылупилась, и если среди омхов был хоть один укушенный…